Но зачем? Ведь если у тебя дыра в груди, стоит ли волноваться о том, чтобы чихнуть в платок? Или он хотел приложить его к ране?
Но, между тем, Дуайт скончался прямо рядом со столиком с телефоном. Причем это был телефон с большим разноцветным пластмассовым Микки Маусом, который держит вам трубку, пока вы говорите.
Радостная улыбка Микки Мауса казалась кощунственной, в то время, как чудовищные картины преступления теснились в моей голове. Может, бедняга потратил последние силы на тщетные попытки призвать помощь по телефону? Судя по занимаемой телом позе, так оно и было. Дуайт облокотился о столик, потянулся к трубке, и тут упал замертво. Вот как он очутился на полу лежа на спине. Но если его целью был телефон, то причем тут платок? Или он был у Дуайта в руке, когда прогремел выстрел? Боже правый! Неужто убийца спустил курок, когда жертва сморкалась? Это ещё более жестокий поступок, чем просто убийство.
Я находился сейчас рядом с телефоном. Мне только и оставалось, что позволить старине Микки подержать для меня трубку, пока я наберу 911. Но прежде мне захотелось поближе рассмотреть этот несчастный платок. Я сделал пару шагов и нагнулся.
Платок был льняной, с узкой полоской кружев по краю. Нет, бывший футболист не станет носить такую вещицу.
Я склонился ещё ниже. Итак, здесь возможен ещё один сценарий. Понимая, что ему осталось жить считанные секунды, Дуайт дополз до стола не для того, чтобы звать на помощь, а потому что знал, где лежит этот самый платок.
Не пытался ли Дуайт оставить намек на личность убийцы?
Я встал на колени и пристально вгляделся в платок, не трогая его. И знаете, что я обнаружил? Инициалы в углу! Вышитые белой шелковой нитью по белому льняному полотну, они были едва заметны: М. П. Но спутать их с другими буквами было невозможно.
Я облизал сухим языком пересохшие губы. Не нужно быть детективом, чтобы понять, кого эти буквы обозначают. Я медленно повернулся к Мейдин.
Она в эту минуту перестала кричать, и возведя очи к небесам, вопрошала: «Почему, Господи? За что? Что такого сотворил мой милый, милый, милый Дуайт, чтобы такое заслужить?» Этот душераздирающий вопль чуть не разбил мне сердце, и на мгновение показалось нелепым считать её замешанной в смерти мужа.
Хватаюсь за первое, что под руку подвернулось, — укорил я себя. — В конце концов, ведь в мире тонны людей с такими инициалами.
Вот что значит — слепой оптимизм.
Но я упрямо продолжал развивать эту мысль: Если Мейдин Пакетт выпало несчастье иметь имя с такими инициалами, то это вовсе не обязательно её платок, правда?
Я бы долго продолжал в том же роде, если бы Мейдин сама не прояснила ситуацию. Сразу после серии «За что? За что? За что?» она впервые уронила взгляд на руки Дуайта.
— Боже мой! — воскликнула она, отшатнувшись. По тому, как вздрогнул Пупсик, стало ясно, что вопль попал ему точнехонько в правое ухо. — Да ведь это мой платочек! Вон, глядите!
Только я собрался спросить, уверена ли она в этом, как Мейдин отмела все мои сомнения.
— Вон мои инициалы в углу! Боже ж ты мой! — она смотрела дикими глазами, расстроенная ещё больше, чем прежде.
Тут Пупсику надоело, что на него орут. Он скулил и опускал голову все ниже и ниже, как будто с удовольствием прикрыл бы лапами уши, если бы умел.
Мейдин указывала дрожащим пальцем на платок и говорила:
— Хаскелл, если он там останется лежать, могут подумать, что это я натворила.
Ну да, непременно подумают, мысленно согласился я.
Хотя, есть здесь маленькая неувязочка. Ведь я следил за ней весь день напролет. Если нажать на курок — дело доли секунды, то чтобы доехать сюда из любого места, где побывала сегодня Мейдин, нужно как минимум пятнадцать-двадцать минут. Я же мог поклясться, что не упускал её из виду ни на миг. Я бы заметил, исчезни она на несколько минут из моего поля зрения.
— Мейдин, не забывайте, ведь я за вами следил все это время…
Она не слушала. Принялась ходить из угла в угол, каблучки зацокали по паркету.
— Но как, как это могло произойти? Как?
Почему-то я решил, что она говорит о невероятном событии, которое у неё в голове не укладывалось — убийстве мужа.
— Мейдин, передать не могу, как я вам сочувствую… — начал я, но вдова прервала меня, так сильно прижав Пупсика к пальто, что его черные глазки-бусинки чуть не вылезли из орбит.
— Как, скажите на милость, мой платочек мог оказаться в руке Дуайта?
Я глядел на нее, открыв рот.
Остановившись, она достала портсигар из кармана пальто. Выудила сигарету и умудрилась зажечь её, не выпуская Пупсика. Руки у неё жутко дрожали. Не очень-то приятно, что моя клиентка больше беспокоится по поводу несчастного носового платка, чем по поводу возлюбленного мужа.
Возможно, я придираюсь.
— А где вы оставили свой платок? — спросил я участливо.
Но Мейдин поглядела на меня так, будто я спросил, где живет Мэри Поппинс.
— Да откуда мне знать? — она капризно сморщилась, глубоко затянулась и выпустила над головой собаки облако дыма. Со стороны казалось, что у Пупсика медленно тлеют уши. — Ну, может, на столике. Точно не скажу. Может, на тумбочке наверху, или в кармане куртки, или на диване. Знаете, я не помню.
Ну что тут скажешь? Из Мейдин вышел бы идеальный свидетель на слушаниях в Сенате.
— Так вы совершенно не представляете, где…
Мейдин прервала меня на полуслове.
— Знаете, как это все выглядит? Дуайт все равно что пальцем на меня указал!
Я смотрел во все глаза. Ну надо же! Как быстро она осушила вдовьи слезы! И эта самая женщина секунду назад сходила с ума от горя по утраченному мужу! Очень и очень странно.
От невыносимого горя не осталось и следа. Только злость. Глаза сверкают, губы сжаты.
— Вот гнусный мужик! — прошипела она сквозь дым.
Оп-па, милое дело.
— Какой мужик? — оторопело переспросил я.
Мейдин бросила на меня раздраженный взгляд, — примерно так смотрит учитель на уснувшего во время урока ученика.
— Дуайт, разумеется! Ведь это дураку понятно, что тут произошло. Он пошел и взял мой платочек, специально чтобы мне напакостить.
И это она произнесла в шаге от распростертого на полу мертвого тела! В моем представлении, Дуайту сейчас было значительно хуже, чем его жене. Но говорить я ей этого не стал.
Еще я ей не стал говорить, что после такого ранения у Дуайта вряд ли хватило бы сил пойти и взять что бы то ни было. Вообще невероятно, как он столько прополз. Он мог только рухнуть на пол, как подкошенный.
— Как гадко, гадко, гадко с его стороны! — злобно простонала Мейдин.
Неужели речь идет о том самом человеке, ради которого она готова была потратить солидную горсть мелочишки в доказательство своей любви?
— Мейдин, — сказал я. — Ваш носовой платок могли вложить ему в руку, между прочим. Тот, кто убил…
Она не дала мне закончить мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Но, между тем, Дуайт скончался прямо рядом со столиком с телефоном. Причем это был телефон с большим разноцветным пластмассовым Микки Маусом, который держит вам трубку, пока вы говорите.
Радостная улыбка Микки Мауса казалась кощунственной, в то время, как чудовищные картины преступления теснились в моей голове. Может, бедняга потратил последние силы на тщетные попытки призвать помощь по телефону? Судя по занимаемой телом позе, так оно и было. Дуайт облокотился о столик, потянулся к трубке, и тут упал замертво. Вот как он очутился на полу лежа на спине. Но если его целью был телефон, то причем тут платок? Или он был у Дуайта в руке, когда прогремел выстрел? Боже правый! Неужто убийца спустил курок, когда жертва сморкалась? Это ещё более жестокий поступок, чем просто убийство.
Я находился сейчас рядом с телефоном. Мне только и оставалось, что позволить старине Микки подержать для меня трубку, пока я наберу 911. Но прежде мне захотелось поближе рассмотреть этот несчастный платок. Я сделал пару шагов и нагнулся.
Платок был льняной, с узкой полоской кружев по краю. Нет, бывший футболист не станет носить такую вещицу.
Я склонился ещё ниже. Итак, здесь возможен ещё один сценарий. Понимая, что ему осталось жить считанные секунды, Дуайт дополз до стола не для того, чтобы звать на помощь, а потому что знал, где лежит этот самый платок.
Не пытался ли Дуайт оставить намек на личность убийцы?
Я встал на колени и пристально вгляделся в платок, не трогая его. И знаете, что я обнаружил? Инициалы в углу! Вышитые белой шелковой нитью по белому льняному полотну, они были едва заметны: М. П. Но спутать их с другими буквами было невозможно.
Я облизал сухим языком пересохшие губы. Не нужно быть детективом, чтобы понять, кого эти буквы обозначают. Я медленно повернулся к Мейдин.
Она в эту минуту перестала кричать, и возведя очи к небесам, вопрошала: «Почему, Господи? За что? Что такого сотворил мой милый, милый, милый Дуайт, чтобы такое заслужить?» Этот душераздирающий вопль чуть не разбил мне сердце, и на мгновение показалось нелепым считать её замешанной в смерти мужа.
Хватаюсь за первое, что под руку подвернулось, — укорил я себя. — В конце концов, ведь в мире тонны людей с такими инициалами.
Вот что значит — слепой оптимизм.
Но я упрямо продолжал развивать эту мысль: Если Мейдин Пакетт выпало несчастье иметь имя с такими инициалами, то это вовсе не обязательно её платок, правда?
Я бы долго продолжал в том же роде, если бы Мейдин сама не прояснила ситуацию. Сразу после серии «За что? За что? За что?» она впервые уронила взгляд на руки Дуайта.
— Боже мой! — воскликнула она, отшатнувшись. По тому, как вздрогнул Пупсик, стало ясно, что вопль попал ему точнехонько в правое ухо. — Да ведь это мой платочек! Вон, глядите!
Только я собрался спросить, уверена ли она в этом, как Мейдин отмела все мои сомнения.
— Вон мои инициалы в углу! Боже ж ты мой! — она смотрела дикими глазами, расстроенная ещё больше, чем прежде.
Тут Пупсику надоело, что на него орут. Он скулил и опускал голову все ниже и ниже, как будто с удовольствием прикрыл бы лапами уши, если бы умел.
Мейдин указывала дрожащим пальцем на платок и говорила:
— Хаскелл, если он там останется лежать, могут подумать, что это я натворила.
Ну да, непременно подумают, мысленно согласился я.
Хотя, есть здесь маленькая неувязочка. Ведь я следил за ней весь день напролет. Если нажать на курок — дело доли секунды, то чтобы доехать сюда из любого места, где побывала сегодня Мейдин, нужно как минимум пятнадцать-двадцать минут. Я же мог поклясться, что не упускал её из виду ни на миг. Я бы заметил, исчезни она на несколько минут из моего поля зрения.
— Мейдин, не забывайте, ведь я за вами следил все это время…
Она не слушала. Принялась ходить из угла в угол, каблучки зацокали по паркету.
— Но как, как это могло произойти? Как?
Почему-то я решил, что она говорит о невероятном событии, которое у неё в голове не укладывалось — убийстве мужа.
— Мейдин, передать не могу, как я вам сочувствую… — начал я, но вдова прервала меня, так сильно прижав Пупсика к пальто, что его черные глазки-бусинки чуть не вылезли из орбит.
— Как, скажите на милость, мой платочек мог оказаться в руке Дуайта?
Я глядел на нее, открыв рот.
Остановившись, она достала портсигар из кармана пальто. Выудила сигарету и умудрилась зажечь её, не выпуская Пупсика. Руки у неё жутко дрожали. Не очень-то приятно, что моя клиентка больше беспокоится по поводу несчастного носового платка, чем по поводу возлюбленного мужа.
Возможно, я придираюсь.
— А где вы оставили свой платок? — спросил я участливо.
Но Мейдин поглядела на меня так, будто я спросил, где живет Мэри Поппинс.
— Да откуда мне знать? — она капризно сморщилась, глубоко затянулась и выпустила над головой собаки облако дыма. Со стороны казалось, что у Пупсика медленно тлеют уши. — Ну, может, на столике. Точно не скажу. Может, на тумбочке наверху, или в кармане куртки, или на диване. Знаете, я не помню.
Ну что тут скажешь? Из Мейдин вышел бы идеальный свидетель на слушаниях в Сенате.
— Так вы совершенно не представляете, где…
Мейдин прервала меня на полуслове.
— Знаете, как это все выглядит? Дуайт все равно что пальцем на меня указал!
Я смотрел во все глаза. Ну надо же! Как быстро она осушила вдовьи слезы! И эта самая женщина секунду назад сходила с ума от горя по утраченному мужу! Очень и очень странно.
От невыносимого горя не осталось и следа. Только злость. Глаза сверкают, губы сжаты.
— Вот гнусный мужик! — прошипела она сквозь дым.
Оп-па, милое дело.
— Какой мужик? — оторопело переспросил я.
Мейдин бросила на меня раздраженный взгляд, — примерно так смотрит учитель на уснувшего во время урока ученика.
— Дуайт, разумеется! Ведь это дураку понятно, что тут произошло. Он пошел и взял мой платочек, специально чтобы мне напакостить.
И это она произнесла в шаге от распростертого на полу мертвого тела! В моем представлении, Дуайту сейчас было значительно хуже, чем его жене. Но говорить я ей этого не стал.
Еще я ей не стал говорить, что после такого ранения у Дуайта вряд ли хватило бы сил пойти и взять что бы то ни было. Вообще невероятно, как он столько прополз. Он мог только рухнуть на пол, как подкошенный.
— Как гадко, гадко, гадко с его стороны! — злобно простонала Мейдин.
Неужели речь идет о том самом человеке, ради которого она готова была потратить солидную горсть мелочишки в доказательство своей любви?
— Мейдин, — сказал я. — Ваш носовой платок могли вложить ему в руку, между прочим. Тот, кто убил…
Она не дала мне закончить мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47