Слово взял Сирмаи.
– Настоящие сторонники Андришки, по существу, только на кирпичном заводе представляют собою организованную группу. Вот ее-то и надо будет обезоружить. Нужно как-то решить все их наболевшие и не терпящие отлагательства проблемы. Я уже беседовал с заместителем председателя завкома. Честный, лояльно относящийся к нам человек. Социал-демократ. У них трудности с продовольствием… Они было наняли какую-то машину… Завтра по этому вопросу там будет собрание. Очень своевременно Гутхабер собирается продавать свой грузовичок «темпо»…
– И мне хорошо, что город его покупает, – вставил Гутхабер. – Я как раз хочу приобрести «додж» из списанного американского военного имущества.
– Завтра на собрании соцдемы уже могут сообщить рабочим о подарке городской управы. У них будет теперь своя машина, которую они в любое время смогут использовать. Решится вопрос со снабжением столовой продуктами. Потом, попозже, я как-нибудь и сам наведаюсь к ним, – в конце концов это предприятие находится в ведении города. Пообедаю с ними, словом…
В ту ночь Янчо спал мало. Полночи он взволнованно, словно спеша куда-то, бродил по улицам. На рассвете холод загнал его в дом, и он, как был, в одежде, повалился на постель. Но не пролежав, наверное, и двух часов, встал.
Еще не было восьми, когда он пришел в райком коммунистической партии. Около получаса ему пришлось подождать. Но вот к нему подошел дружинник и спросил:
– Ну, видал этого черного, маленького, который сейчас зашел в кабинет? Это товарищ Мере из обкома…
Янчо даже не поздоровался, не представился, адрожащим голосом сразу начал излагать тысячу разпродуманные и повторенные про себя за ночь слова: «Меня, помимо моей воли, подло и низко использовали…»
Мере сидел молча, спокойно, почти не двигаясь, и не сводил глаз с молодого человека. Он молчал и тогда, когда Янчо торопливо, взволнованно говорил, и тогда, когда ему уже почти нечего было сказать. Потом Мере начал спрашивать. Он расспрашивал обо всем, попросил даже повторить кое-что из того, о чем ему только что, наспех и не совсем связно, рассказал Янчо. Затем он спросил, какое мнение высказывали о Марковиче участники встречи у Сирмаи; спросил даже о грузовичке-хлебовозе Гутхабера, о его «темпо».
Незадолго до десяти часов Мере неожиданно встал, сказав, что ему нужно идти, полол Янчо руку и как будто даже улыбнулся ему.
Молодой человек почувствовал облегчение, и если бы не острая боль, которую он испытывал всякий раз, когда вспоминал о Гитте, ему было бы даже весело.
С двенадцати до шести вечера заседал завком: никак не могли прийти к общему мнению. Уже на протяжении нескольких недель наблюдались перебои в снабжении, и это отражалось на производстве. Многие предъявляли тяжелые обвинения в коррупции генеральному директору; обвинения эти служили поводом для нападок на него во время открытых партийных собраний, а также в стенной газете. И вот в один прекрасный день генеральный директор вступил в социал-демократическую партию. Теперь соцдемовское большинство в комитете стало отчаянно защищать его от рабочих. «Так ли было на самом деле, – говорили они, – или это вам только показалось?» Завком отрицал, рабочие настаивали и приводили факты. Затруднения с продовольствием настолько подорвали авторитет завкома, что рабочие, в том числе и члены социал-демократической партии, открыто выступали за его отставку. Перевыборов комитета требовали и члены завкома – коммунисты. Однако соцдемы цепко ухватились за тот довод, что подаренная заводу городской управой автомашина сразу изменит положение и разрядит обстановку на заводе. В конце концов решили вынести этот вопрос на обсуждение рабочих, при условии, что заводской комитет, в соответствии с решением его большинства, попытается отстоять свою позицию.
В шесть часов вечера в одном из пустующих сушильных цехов было собрано производственное совещание рабочих завода. Зимой это продуваемое со всех сторон помещение было кое-как приспособлено под зал для собраний, но оставалось холодным. Рабочие в пальто, кепках и меховых шапках, разбившись на группы, возбужденно обсуждали вопрос, вынесенный на повестку дня. Настроение стало еще более боевым, когда начали петь.
Заместитель председателя выступил в защиту заводского комитета.
– Пока кое-кто только демагогию разводил да языки чесал, у нас тут несколько человек ходили, пороги обивали и добились результата…
Затем он перешел в нападение:
– Потому что у нас, к сожалению, занимаются болтовней и сами же в нее верят. Ворчат себе под нос, заботятся только о своем брюхе и не замечают тех, кто работает во имя их интересов…
Под конец он заявил:
– С получением автомашины решена и проблема снабжения…
В своей речи он, как бы невзначай, мимоходом, упомянул тех, кто на деньги, собранные рабочими для закупки продовольствия, занимается валютными махинациями. Некоторые решили, что он имел в виду генералы ного директора, и зашумели, однако большинство уже знало о деле Андришки и молчало. Люди любили Анд-ришку, он был для них своим человеком, и они не могли поверить, что он обманывает их.
Заместитель председателя был хорошим оратором, а сейчас он говорил особенно тонко и хитро. Когда он закончил свою речь сообщением о покупке автомобиля, многие зааплодировали, и аплодисменты постепенно прокатились по рядам. Тот боевой дух, с которым люди пришли сюда, решив провалить завком, казалось, начал таять.
Сидевший за столом президиума секретарь соцдемов наклонился к уху Мере.
– Видите, товарищ? Глас народа – глас божий!
В этой-то изменившейся обстановке и начались прения.
Многосемейные, пожилые рабочие и работницы говорили о своих заботах в связи с ухудшающимися условиями жизни, о высоких ценах на рынке. Из мелочей складывалось недовольство общим положением в стране: инфляция, спекуляция… И никто не коснулся выступления заместителя председателя, никто не потребовал отставки завкома.
Попросил слова и секретарь социал-демократической партии. Все знали, что он выступать будет обязательно, так как подобных случаев он никогда не упускал.
– Слушая ваши жалобы, товарищи, я словно слушал свои собственные, слышал плач моей жены. Потому что сегодняшний день для каждой пролетарской семьи одинаково тяжел. Однако…
И он предложил, чтобы собрание проголосовало за вынесение благодарности заводскому комитету и руководству города, которые помогли решить проблему обеспечения заводских рабочих продовольствием, в результате чего еще до конца недели рабочие получат по полкилограмма муки, по килограмму ячменя и какого-нибудь растительного масла. Он говорил звучным, сильным голосом, отчетливо произнося каждое слово, при этом усы его шевелились в такт речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18