Я не заслужил такой любви.
– Ты лучше всех! Никого и никогда я не смогла бы так любить.
Они еще долго говорили в серебристых лучах лунного света. Порой, вспоминая ушедшие дни, смеялись. Филип с радостью узнавал знакомый мальчишеский смех Анны. Он коснулся рукой ее щеки.
– Клянусь обедней, но или здесь недостаточно светло, или я чего-то не вижу. Где же веснушки, Анна, мои любимые, очаровательные веснушки?
– Увы, Фил, – смеялась Анна. – Исчезли вместе с детством.
– Жаль. Я не встречал девчонки с веснушками красивее тебя. И вообще никого красивее… Анна насторожилась.
– А Элизабет Грэй? Она укрылась в аббатстве Вестминстера, и мне так и не довелось ее увидеть. Ведь она очень красива, верно. Фил?
Он легонько щелкнул ее по носу.
– Когда-то ты меня уже спрашивала о ней. Да, бесспорно, она хороша собой. Но совсем другая, чем ты. Ты – как бесенок и ангел в одном обличье. Даже без своих славных веснушек.
Потом он вспомнил об Оливере.
– Молодой Симмел вернулся в Нейуорт. Какой-то кузнец сделал ему приспособление с крюком, он надевает его на обрубок руки и удерживает им щит. А рубит левой. И как! Он говорит, что это ты научила его этому, рассказав про какого-то однорукого воина твоего отца.
– Творец небесный! Я ведь все это выдумала.
– Иной раз и ложь во благо.
Время шло, и они снова тянулись друг к другу, сливаясь в порыве любовного безумия. Физическая близость наполняла их исступлением. Обнимая Филипа, Анна жаждала новых и новых прикосновений. Его ласки, его сила, его страсть дарили ее телу почти невыносимую сладость. Но все же, в минуты затишья, она порой замечала напряженный, странный взгляд Филипа, словно направленный сквозь нее.
– Что с тобой?
Он не отвечал, пряча лицо в ее волосах, отшучивался. Эта ночь иссякла быстрее, чем им хотелось. Анна и не заметила, как поблек, посерел свет луны на окнах. Они умолкли. Откуда-то долетел голос ночного сторожа:
– Господь дарует нам новый день! Четвертый час, в да будет ваше утро добрым!
Анна испуганно взглянула на Филипа. Приподнявшись на локте, он улыбнулся ей и сейчас же стремительно встал и начал одеваться. Анна сидела, прижав к груди край одеяла, ее волосы разметались по плечам.
– Филип! Скажи мне, ведь это не в последний раз? Скажи «да», иначе я не смогу более выносить свое одиночество.
Он вдруг кинулся к ней, обнял.
– Господи Боже мой, Анна! Это невыносимо! Ты ведь принцесса из дома Ланкастеров, а я воюю с Алой Розой, с твоим отцом. И я не могу поступить иначе. Король Эдуард – мой сюзерен и друг. Я служу ему, потому что я в него верю…
Он не договорил и опустил голову. Анной вдруг овладел ужас. Вновь тень войны Роз разлучала их. Девушка уперлась руками в грудь рыцаря и оттолкнула его.
– Фил, – беззвучно проговорила она. – Фил, что ты делал в доме герцога Кларенса? Майсгрейв молчал.
– Ты оказался здесь, и я видела, как капеллан проводил тебя в покои Джорджа.
Снова тишина, и Анна наконец осознала, что приезд Филипа в Лондон вовсе не случаен. Ее вдруг стал бить озноб. Они оба молчали и чувствовали, как стремительно отдаляются друг от друга, и это было куда страшнее, чем если бы они не встретились.
– Мне пора, – глухо сказал Филип. – Еще до восхода солнца я должен оказаться на хульке, отплывающем в Голландию.
Анна кивнула, не глядя на Филипа.
– Ты всегда был рабом долга. И наверное это правильно. Мой слабый ум не в силах всего этого постичь. Долг! Долг! Кругом все только и говорят об этом. Что-то со мною не так, видимо, я не такая, как все… Ступай, Фил. Мы никогда не умели расставаться по-доброму. Мы слишком разные.
Он хотел обнять ее, но она взглядом остановила его. Филип повернулся и направился к двери. Анна зажала ладонью рот, чтобы не закричать.
Внезапно Филип вернулся.
– Нет, не могу… Я слишком люблю тебя, Анна. И пусть это будет предательством, но одно я знаю так же верно, как то, что живу, – ты сильнее моего долга. Год назад я отступил от него, не выдав тебя герцогу Глостеру. И вот…
Горло его сжал спазм.
– У Эдуарда все готово к высадке, и в ближайшие дни он вернется в Англию. Твой отец должен знать, что герцог Кларенс изменник. Он в заговоре с моим королем, и я везу от него письмо Эдуарду… Он опустил голову и сказал:
– Я предаю своего сюзерена, но делаю это только ради тебя. Ты любишь отца, и я не хочу его гибели.
– Пресвятая Дева Мария! – выдохнула Анна в испуге. – Джордж!.. Отец так верит ему!
– Он предатель, – глухо повторил рыцарь. – Однажды он предал своего брата, теперь предает тестя.
Анна о чем-то размышляла, казалось, даже позабыв о Майсгрейве. Потом торопливо накинула рубаху, спрыгнула с ложа и начала быстро одеваться.
– Отец в Уорвикшире. Я напишу ему. Ведь он доверил Кларенсу охрану огромного участка побережья! Иуда! Фил, ты не дал им бесчестно и подло разделаться с Делателем Королей, ты спас его, а значит, и меня. Подумай, что будет со мной, если победят Йорки!
Она путалась в кружевах, торопливо застегивая жемчужные запонки на запястьях, и вдруг осознала, что Филип уже у двери. Откинув волну волос с лица, Анна посмотрела на него. Майсгрейв уходил. Они смотрели друг на друга через всю комнату и чувствовали, как между ними разверзывается пропасть. Они любили, но волею судеб оказались в разных лагерях. Война Алой и Белой Роз удаляла их друг от друга. Оба они понимали, что впереди их ждут страшные, непредсказуемые события, и одному Богу известно, как сложатся их судьбы. В стране была готова вспыхнуть новая гражданская война, и в воздухе носились предвестники жестокой междоусобицы: измены, тайные сговоры, подкупы и предательство. Им надлежало стать врагами, им надлежало расстаться без надежды на будущее.
– Ступай, Филип. Ты можешь опоздать на корабль. Рыцарь кивнул. Он уже взялся за ручку двери, но вдруг повернулся, стремительно пересек комнату.
Они целовались, как безумные, точно в лихорадке, как в бреду, словно пытались найти друг в друге силы для того, что им предстояло пережить.
– Иди, – выдохнула Анна между поцелуями. – Иди, иначе я…
Он резко отстранил ее и вышел, сильно хлопнув дверью. Анна услышала удаляющиеся шаги и сейчас же бросилась к окну в слепой надежде еще хоть миг видеть Филипа, распахнула створки. Рыцаря на причале не было. Он отправился через город.
Какое-то время Анна стояла у окна, затем вернулась к столу и, взяв оставленную Майсгрейвом ладанку с реликвией, поднесла ее к губам и опустилась на колени. Так, за молитвой, ее и застал перезвон колоколов, сзывающих к ранней мессе.
Анна поднялась. Следовало поторопиться, чтобы еще засветло добраться в Вестминстер. Вглядываясь в едва блеклый сумрак, она осторожно улыбнулась:
– У нас есть любовь. Фил. А это – несокрушимая сила!
8.
В Вестминстер Анна проникла через калитку для слуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Ты лучше всех! Никого и никогда я не смогла бы так любить.
Они еще долго говорили в серебристых лучах лунного света. Порой, вспоминая ушедшие дни, смеялись. Филип с радостью узнавал знакомый мальчишеский смех Анны. Он коснулся рукой ее щеки.
– Клянусь обедней, но или здесь недостаточно светло, или я чего-то не вижу. Где же веснушки, Анна, мои любимые, очаровательные веснушки?
– Увы, Фил, – смеялась Анна. – Исчезли вместе с детством.
– Жаль. Я не встречал девчонки с веснушками красивее тебя. И вообще никого красивее… Анна насторожилась.
– А Элизабет Грэй? Она укрылась в аббатстве Вестминстера, и мне так и не довелось ее увидеть. Ведь она очень красива, верно. Фил?
Он легонько щелкнул ее по носу.
– Когда-то ты меня уже спрашивала о ней. Да, бесспорно, она хороша собой. Но совсем другая, чем ты. Ты – как бесенок и ангел в одном обличье. Даже без своих славных веснушек.
Потом он вспомнил об Оливере.
– Молодой Симмел вернулся в Нейуорт. Какой-то кузнец сделал ему приспособление с крюком, он надевает его на обрубок руки и удерживает им щит. А рубит левой. И как! Он говорит, что это ты научила его этому, рассказав про какого-то однорукого воина твоего отца.
– Творец небесный! Я ведь все это выдумала.
– Иной раз и ложь во благо.
Время шло, и они снова тянулись друг к другу, сливаясь в порыве любовного безумия. Физическая близость наполняла их исступлением. Обнимая Филипа, Анна жаждала новых и новых прикосновений. Его ласки, его сила, его страсть дарили ее телу почти невыносимую сладость. Но все же, в минуты затишья, она порой замечала напряженный, странный взгляд Филипа, словно направленный сквозь нее.
– Что с тобой?
Он не отвечал, пряча лицо в ее волосах, отшучивался. Эта ночь иссякла быстрее, чем им хотелось. Анна и не заметила, как поблек, посерел свет луны на окнах. Они умолкли. Откуда-то долетел голос ночного сторожа:
– Господь дарует нам новый день! Четвертый час, в да будет ваше утро добрым!
Анна испуганно взглянула на Филипа. Приподнявшись на локте, он улыбнулся ей и сейчас же стремительно встал и начал одеваться. Анна сидела, прижав к груди край одеяла, ее волосы разметались по плечам.
– Филип! Скажи мне, ведь это не в последний раз? Скажи «да», иначе я не смогу более выносить свое одиночество.
Он вдруг кинулся к ней, обнял.
– Господи Боже мой, Анна! Это невыносимо! Ты ведь принцесса из дома Ланкастеров, а я воюю с Алой Розой, с твоим отцом. И я не могу поступить иначе. Король Эдуард – мой сюзерен и друг. Я служу ему, потому что я в него верю…
Он не договорил и опустил голову. Анной вдруг овладел ужас. Вновь тень войны Роз разлучала их. Девушка уперлась руками в грудь рыцаря и оттолкнула его.
– Фил, – беззвучно проговорила она. – Фил, что ты делал в доме герцога Кларенса? Майсгрейв молчал.
– Ты оказался здесь, и я видела, как капеллан проводил тебя в покои Джорджа.
Снова тишина, и Анна наконец осознала, что приезд Филипа в Лондон вовсе не случаен. Ее вдруг стал бить озноб. Они оба молчали и чувствовали, как стремительно отдаляются друг от друга, и это было куда страшнее, чем если бы они не встретились.
– Мне пора, – глухо сказал Филип. – Еще до восхода солнца я должен оказаться на хульке, отплывающем в Голландию.
Анна кивнула, не глядя на Филипа.
– Ты всегда был рабом долга. И наверное это правильно. Мой слабый ум не в силах всего этого постичь. Долг! Долг! Кругом все только и говорят об этом. Что-то со мною не так, видимо, я не такая, как все… Ступай, Фил. Мы никогда не умели расставаться по-доброму. Мы слишком разные.
Он хотел обнять ее, но она взглядом остановила его. Филип повернулся и направился к двери. Анна зажала ладонью рот, чтобы не закричать.
Внезапно Филип вернулся.
– Нет, не могу… Я слишком люблю тебя, Анна. И пусть это будет предательством, но одно я знаю так же верно, как то, что живу, – ты сильнее моего долга. Год назад я отступил от него, не выдав тебя герцогу Глостеру. И вот…
Горло его сжал спазм.
– У Эдуарда все готово к высадке, и в ближайшие дни он вернется в Англию. Твой отец должен знать, что герцог Кларенс изменник. Он в заговоре с моим королем, и я везу от него письмо Эдуарду… Он опустил голову и сказал:
– Я предаю своего сюзерена, но делаю это только ради тебя. Ты любишь отца, и я не хочу его гибели.
– Пресвятая Дева Мария! – выдохнула Анна в испуге. – Джордж!.. Отец так верит ему!
– Он предатель, – глухо повторил рыцарь. – Однажды он предал своего брата, теперь предает тестя.
Анна о чем-то размышляла, казалось, даже позабыв о Майсгрейве. Потом торопливо накинула рубаху, спрыгнула с ложа и начала быстро одеваться.
– Отец в Уорвикшире. Я напишу ему. Ведь он доверил Кларенсу охрану огромного участка побережья! Иуда! Фил, ты не дал им бесчестно и подло разделаться с Делателем Королей, ты спас его, а значит, и меня. Подумай, что будет со мной, если победят Йорки!
Она путалась в кружевах, торопливо застегивая жемчужные запонки на запястьях, и вдруг осознала, что Филип уже у двери. Откинув волну волос с лица, Анна посмотрела на него. Майсгрейв уходил. Они смотрели друг на друга через всю комнату и чувствовали, как между ними разверзывается пропасть. Они любили, но волею судеб оказались в разных лагерях. Война Алой и Белой Роз удаляла их друг от друга. Оба они понимали, что впереди их ждут страшные, непредсказуемые события, и одному Богу известно, как сложатся их судьбы. В стране была готова вспыхнуть новая гражданская война, и в воздухе носились предвестники жестокой междоусобицы: измены, тайные сговоры, подкупы и предательство. Им надлежало стать врагами, им надлежало расстаться без надежды на будущее.
– Ступай, Филип. Ты можешь опоздать на корабль. Рыцарь кивнул. Он уже взялся за ручку двери, но вдруг повернулся, стремительно пересек комнату.
Они целовались, как безумные, точно в лихорадке, как в бреду, словно пытались найти друг в друге силы для того, что им предстояло пережить.
– Иди, – выдохнула Анна между поцелуями. – Иди, иначе я…
Он резко отстранил ее и вышел, сильно хлопнув дверью. Анна услышала удаляющиеся шаги и сейчас же бросилась к окну в слепой надежде еще хоть миг видеть Филипа, распахнула створки. Рыцаря на причале не было. Он отправился через город.
Какое-то время Анна стояла у окна, затем вернулась к столу и, взяв оставленную Майсгрейвом ладанку с реликвией, поднесла ее к губам и опустилась на колени. Так, за молитвой, ее и застал перезвон колоколов, сзывающих к ранней мессе.
Анна поднялась. Следовало поторопиться, чтобы еще засветло добраться в Вестминстер. Вглядываясь в едва блеклый сумрак, она осторожно улыбнулась:
– У нас есть любовь. Фил. А это – несокрушимая сила!
8.
В Вестминстер Анна проникла через калитку для слуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110