ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

«Бедняжка Алексис» написано в их глазах еще до того, как они успевают произнести эти слова вслух. Я не жалею о прошлом, потому что сумела извлечь из него кое-какие уроки. Оно ведет меня вперед. Я бы солгала вам, если бы сказала, что никогда не испытываю горечи из-за того, что со мной случилось. Но я сильная, значит, смогу справиться с любой задачей и никогда не пущу свою жизнь на самотек.
Алексис замолчала и отодвинула тарелку с супом.
— Вот почему я не люблю говорить о прошлом, — закончила она. — Я не хочу снова услышать «бедняжка Алексис».
Лендис почесал бороду.
— А вы знаете, что Таннер стоит на той же позиции?
— Знаю.
— Тогда почему бы вам не рассказать ему о Лондоне? Он вас жалеть не станет.
— Ему я ничего не расскажу. Зачем?
— Он поймет. Так же, как вы поняли, почему он поссорился с семьей и почему должен был уйти.
Лендис встал и прошелся по каюте. Перед тем как уйти, он повернулся к Алексис:
— Понимание может связать людей крепче, чем жалость, не правда ли, Алексис?
— Да, — прошептала она, уставившись взглядом в одну точку. Как хорошо все объяснил этот старик, подумала Алексис, когда осталась одна. Она не решается говорить о своем прошлом с Клодом не потому, что он станет жалеть ее, а потому, что, поняв, еще прочнее закалит связывающую их цепь.
Доедая ужин, Алексис пыталась представить, что ждет ее сегодня вечером, но, припомнив карты и планы, разложенные на столе у Клода, она выбросила из головы все лишнее, движимая только одной целью; После еды она пошла в каюту капитана. Обнаружив, что его нет, Алексис расстелила карты на полу и, опустившись на колени, упершись локтями в пол, а ладонями подперев голову, принялась изучать их. Она так увлеклась этим занятием, что заметила вошедшего Клода, только когда он остановился рядом с ней.
— Ты здесь давно? — спросила она, не отрывая взгляда от значков и пометок.
— Достаточно давно, чтобы понять, что тебя куда больше интересует то, что перед тобой, чем тот, кто возле тебя.
Алексис засмеялась и перевернулась на спину, так, чтобы его видеть. Ее голова покоилась на картах, которые она только что изучала.
— Ты прав. Я хочу побольше узнать об этих водах. Ты будешь учить меня?
— Первое, чему я тебя должен научить, так это не распускать косы по всей Северной Америке. Этот континент никогда еще не выглядел так соблазнительно.
— Я серьезно, капитан.
— Еще никогда я не был таким серьезным, — ответил он. Клоду хотелось охватить взглядом всю ее: овал лица, прямую шею, изгиб плеча, изысканно очерченную линию груди, изящный изгиб талии, совершенную линию ног от бедер до узких ступней.
— Ты должна научиться некоторым вещам из тех, что касаются меня, Алекс.
Он замолчал и прищурился. Алексис смотрела на него так, как умела смотреть только она, и янтарные искры из ее глаз, казалось, переносились прямо в его глаза.
Таннер отвел взгляд и вздохнул.
— Полагаю, этому уроку придется подождать. Так что ты хочешь знать?
Алексис победно улыбнулась.
— Все, — сказала она. — Течения, места, где штормит особенно сильно, как управлять кораблем в узких проливах. Я неплохо знакома с тем, что имеет отношение к торговле. Этому меня научил Джордж. И я знаю, где можно встретить Лафитта и его людей. Мы должны были разбираться в таких вещах, потому что иногда доставляли грузы из Новой Испании и становились его потенциальной мишенью. Я знакома с Карибским морем и знаю, где расположены опасные рифы, такие как Лошадиная подкова. Но что касается Атлантики — тут я профан. Я хочу знать о договорах, существующих между Англией и Францией, хочу знать, на каких островах можно пополнить запасы воды и продовольствия. И еще про военную стратегию и про приемы морского боя…
— Короче, обо всем, — Таннер невольно рассмеялся, но Алексис не обиделась.
— Именно так, — подтвердила она.
По настоянию Клода карты вернулись на стол. Затем Алексис села в кресло, а капитан присел на подлокотник. И тут посыпались вопросы. Капитан отвечал на них подробно и четко, каждый раз понимая, для чего она спрашивает. Когда Алексис устала от обилия новых сведений, Клод стал задавать вопросы ей. Алексис старалась отвечать быстро, а если вопрос вызывал у нее затруднение, она искала ответ, изучая карты. Клод не сомневался, что и в дальнейшем жаловаться на ученицу ему не придется.
Наконец Алексис подняла руки вверх, давая понять, что сдается. Они занимались не меньше трех часов, и Алексис чувствовала, что больше информации переварить не в силах.
— На сегодня довольно, — сказала она, прислонившись к деревянной спинке кресла и почесывая спину о жесткое дерево.
Клод, прищурившись, наблюдал за ней. Она и раньше делала подобные движения, как раз тогда, когда он объяснял ей, какие течения проходят вдоль берегов Франции, и потом, когда Алексис задумывалась над трудной задачей. Движение мешало ей сосредоточиться, и Клод не преминул упомянуть об этом.
Алексис наклонилась над столом и положила голову на руки.
— Извини, если тебя раздражает, но у меня зудит спина. Шрамы начинают заживать и чешутся.
Таннер потер ей спину ладонью.
— Так лучше?
— Определенно, — вздохнув, сказала она и закрыла глаза.
— Где мазь, которую оставил тебе Джон? Ты ею пользуешься?
— Нет.
— Тогда я помогу. Где банка?
Алексис показала, где лежит мазь, и, когда Клод вернулся, она уже лежала на кровати лицом вниз без рубашки и обуви. Подвинувшись на середину, чтобы оставить ему место, она почувствовала, как прогнулась под тяжестью его тела кровать. Но прошло довольно много времени, а он так и не начал втирать лекарство.
— Если тебе противно смотреть на мою спину, я позову Джона.
Противно? Едва ли. Клод не мог сказать, видел ли он в своей жизни что-нибудь выразительнее этих грубых тонких полос на безупречной коже. Эти следы были символами ее силы и служили напоминанием о том, как сильно она любила одного человека. Зажав в кулак косу и чуть повернув ей голову так, чтобы видеть ее лицо, Таннер прижал рот к ее губам и стал целовать их с голодной жадностью, как варвар. Уткнувшись лицом в ее грудь, он шептал слова, которые Алексис не могла выносить.
Алексис знала правду, и это была самая болезненная вещь из всех, что ей довелось испытать. Но голод их тел требовал немедленного утоления, и она изогнулась навстречу ему, словно желая слить их тела воедино. Ей хотелось, чтобы руки Клода еще сильнее сжимали ее, чтобы они нагнетали в ее легкие воздух, что выдыхала она в коротких всхлипах и стонах. Его мощные ноги, так уверенно ступавшие по палубе, прижимали к постели ее ноги — сила против силы. Рот его, что произносил жестокие для ее слуха слова, она жаждала чувствовать у своих губ, груди, живота и, наконец, у того места, где все переставало существовать, все теряло смысл и значение, кроме всепоглощающего чувства, рождаемого прикосновением его языка, надавливающего на участок пламенеющей плоти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138