Ему не улучшила настроения мысль о том, что, не будь его здесь. Док сделал бы все для Грейс, даже не заикаясь о плате.
– Что за сообщение вы хотели бы передать? Грейс уже отрыла рот, но Рубен ее опередил:
– Передайте ему, что у нас есть кое-что для него. Скажите ему, что цена будет очень высока, но ее стоит заплатить, иначе недавно приобретенное им пополнение коллекции окажется разрозненным.
– Отлично. А если он спросит, от кого весточка? Рубен на мгновение задумался, потом его лицо осветила улыбка.
– Передайте: от владельца тигра.
* * *
– Пошли в Китайский квартал.
– Прямо сейчас?
– А почему бы и нет?
Грейс взяла Рубена под руку и повела его на восток, па направлению к Стоктон-стрит.
– Разве ты никогда там раньше не бывала?
– Нет, и мне всегда хотелось пойти. Когда мы были здесь с Анри два года назад, он не захотел сводить меня в Китайский квартал. Сказал, что это слишком опасно.
– Два года назад? Ты живешь в Рашен-Вэлли и уже два года не была в городе?
– Да, около двух лет.
– Но почему так долго, Гусси?
Идя по Клэй-стрит, он помог ей увернуться от поворачивающего за угол фургона со льдом, и они вновь отступили на тротуар.
– Неужели жизнь на винограднике кажется тебе такой привлекательной?
Грейс подумала о своей жизни в поместье «Ивовый пруд». Несмотря на свое злосчастное детство, она всегда любила деревню. Но не старый белый дом и не пустеющие поля удерживали ее и Генри от поездки в Сан-Франциско в течение последних двух лет. Сейчас уже трудно было вспомнить, что именно она наговорила Рубену о Генри; кажется, рассказала какие-то взаимоисключающие истории, хотя обычно с ней такого не случалось. Боясь окончательно запутаться в нагромождении лжи, она решила для разнообразия сказать правду.
– Анри больше не может появляться в Сан-Франциско. Вернее… – Она попыталась выразить это по-другому. – Ему было предложено больше не возвращаться.
Рубен остановился посреди тротуара и вытаращился на нее.
– Кто просил его больше не возвращаться?
– Некоторые влиятельные люди. Можно сказать, отцы города.
– Но почему?
– Потому. Он поставил их в неловкое положение. Догадка вызвала улыбку у него на лице.
– Ты хочешь сказать, что он их обдурил? Верно? Но они не хотят огласки, так как сделка с самого начала была незаконной! Я угадал?
Его улыбка была такой пленительной, что Грейс едва удержалась от соблазна сказать «да».
– Он поставил их в неловкое положение, – повторила она, – и теперь не может вернуться в город.
После этого она крепко сжала губы, ясно давая понять, что больше он ничего из нее не вытянет.
Они вновь пустились в путь.
– Так вот почему сестрице Августине пришлось, собирать пожертвования в одиночку? – спросил Рубен.
– Отчасти. Дело еще и в том, что у Анри больное сердце, – напомнила Грейс.
– Ах да, у него мотор барахлит.
– Итак, – продолжала она, – ты сводишь меня в Китайский квартал?
– Конечно, свожу, раз тебе так хочется.
– Это ведь не опасно?
Ей хотелось сказать, что если это не опасно, то и идти, туда не стоит.
– Да нет, не особенно. Не для белых в дневное время. Впрочем, для белых и ночью большой, опасности нет.
– Большинство китайцев нас до смерти, боятся, – объяснил Рубен, взяв ее под руку, чтобы пробраться сквозь оживленное движение в самом конце, Джойс-стрит. – Мы для них – «фан квей», то есть белые дьяволы. И еще учти: головорезы в Китайском квартале могут грабить и убивать друг друга круглые сутки – полиция всегда будет смотреть в другую сторону, но, если китаец хоть пальцем тронет белого человека, закон обрушится на него всей своей тяжестью.
– Но это же несправедливо!
– Да, несправедливо.
Рубен остановился. – Вот Стоктон-стрит, Гусси, отсюда начинается Китайский квартал. Что ты хочешь увидеть?
– Все, – решительно заявила Грейс. День был сырой и ветреный – обычный летний день в злосчастном климате Сан-Франциско. Она поплотнее завернулась в плащ, и они отправились вверх по Стоктон-стрит. Рубен крепко держал ее под руку. Все, что встречалось по дороге, вызывало у Грейс живейшее любопытство. Улицы так и кишели прохожими, все лавки, казалось, были забиты покупателями; куда бы она ни бросила взгляд, повсюду были люди – спешащие по делам или, напротив, праздно коротающие время.
– Тут все как будто игрушечное, – заметила Грейс, глядя на целую связку сырой непотрошеной рыбы, вывешенной на бельевой веревке поперек узкого переулка.
Они миновали сапожную мастерскую, расположенную дверь в дверь с магазинчиком, торгующим специями. Неописуемая смесь запахов кожи, сапожного клея и пряных приправ выражала, как ей показалось, самую суть этого экзотического квартала.
– В газетах вечно печатают истории о преступниках, крадущихся по темным переулкам, чтобы кого-то убить или ограбить, но ведь кругом обыкновенные люди, ты не находишь? спросила Грейс.
Рубен хмыкнул в ответ что-то невразумительное.
– Просто они пытаются заработать себе на жизнь, – упрямо продолжала она, – что тут такого ужасного? Ой, смотри, пагода!
– Это китайская кумирня, – поправил ее Рубен. Они остановились перед причудливым сооружением, расписанным красной краской с позолотой. Сквозь раскрытые резные двери можно было видеть деревянные статуи, украшенные мишурой. До них донесся запах ароматических палочек сандалового дерева. В темной глубине храма женщина в черном зажигала нечто похожее на бенгальские огни.
– Такие кумирни можно встретить на каждом шагу, – объяснил Рубен. – Вот в этой обитает покровительница бродяг, актеров, моряков и шлюх.
Грейс бросила на него недоверчивый взгляд.
– Это правда! – воскликнул он. – Богиню зовут Тьен-Хоу, она хранит тех, кто в пути.
– А проститутки тоже подходят под это определение?
– Конечно. Ведь недаром их называют гулящими! Они пошли дальше, и в двух шагах от храма Грейс заметила в дверном проеме женщину, явно нуждавшуюся в защите покровительницы всех гулящих.
– Это была проститутка? – шепотом спросила она у Рубена.
– Скорее всего. – Откуда ты знаешь?
– Элементарная арифметика, Гусси. На одного мужчину в Китайском квартале приходится примерно тридцать женщин. И лишь очень немногим из них удается обзавестись мужьями.
– Вот как!..
– К тому же на ней «чонсам» – платье с разрезами. Все проститутки их носят. Их называют «залетными пташками». Большинство из этих женщин находятся здесь нелегально. Собственные семьи продают их в рабство через Кантон или Гонконг.
Потрясенная Грейс еще раз оглянулась через плечо, но стоявшая в дверях женщина уже исчезла.
– Почему же полиция не положит этому конец? Если эта. девушка – рабыня, почему она не пытается сбежать?
– Порой они действительно пытаются сбежать, но их обычно ловят и наказывают, да так, что тебе лучше об этом не знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Что за сообщение вы хотели бы передать? Грейс уже отрыла рот, но Рубен ее опередил:
– Передайте ему, что у нас есть кое-что для него. Скажите ему, что цена будет очень высока, но ее стоит заплатить, иначе недавно приобретенное им пополнение коллекции окажется разрозненным.
– Отлично. А если он спросит, от кого весточка? Рубен на мгновение задумался, потом его лицо осветила улыбка.
– Передайте: от владельца тигра.
* * *
– Пошли в Китайский квартал.
– Прямо сейчас?
– А почему бы и нет?
Грейс взяла Рубена под руку и повела его на восток, па направлению к Стоктон-стрит.
– Разве ты никогда там раньше не бывала?
– Нет, и мне всегда хотелось пойти. Когда мы были здесь с Анри два года назад, он не захотел сводить меня в Китайский квартал. Сказал, что это слишком опасно.
– Два года назад? Ты живешь в Рашен-Вэлли и уже два года не была в городе?
– Да, около двух лет.
– Но почему так долго, Гусси?
Идя по Клэй-стрит, он помог ей увернуться от поворачивающего за угол фургона со льдом, и они вновь отступили на тротуар.
– Неужели жизнь на винограднике кажется тебе такой привлекательной?
Грейс подумала о своей жизни в поместье «Ивовый пруд». Несмотря на свое злосчастное детство, она всегда любила деревню. Но не старый белый дом и не пустеющие поля удерживали ее и Генри от поездки в Сан-Франциско в течение последних двух лет. Сейчас уже трудно было вспомнить, что именно она наговорила Рубену о Генри; кажется, рассказала какие-то взаимоисключающие истории, хотя обычно с ней такого не случалось. Боясь окончательно запутаться в нагромождении лжи, она решила для разнообразия сказать правду.
– Анри больше не может появляться в Сан-Франциско. Вернее… – Она попыталась выразить это по-другому. – Ему было предложено больше не возвращаться.
Рубен остановился посреди тротуара и вытаращился на нее.
– Кто просил его больше не возвращаться?
– Некоторые влиятельные люди. Можно сказать, отцы города.
– Но почему?
– Потому. Он поставил их в неловкое положение. Догадка вызвала улыбку у него на лице.
– Ты хочешь сказать, что он их обдурил? Верно? Но они не хотят огласки, так как сделка с самого начала была незаконной! Я угадал?
Его улыбка была такой пленительной, что Грейс едва удержалась от соблазна сказать «да».
– Он поставил их в неловкое положение, – повторила она, – и теперь не может вернуться в город.
После этого она крепко сжала губы, ясно давая понять, что больше он ничего из нее не вытянет.
Они вновь пустились в путь.
– Так вот почему сестрице Августине пришлось, собирать пожертвования в одиночку? – спросил Рубен.
– Отчасти. Дело еще и в том, что у Анри больное сердце, – напомнила Грейс.
– Ах да, у него мотор барахлит.
– Итак, – продолжала она, – ты сводишь меня в Китайский квартал?
– Конечно, свожу, раз тебе так хочется.
– Это ведь не опасно?
Ей хотелось сказать, что если это не опасно, то и идти, туда не стоит.
– Да нет, не особенно. Не для белых в дневное время. Впрочем, для белых и ночью большой, опасности нет.
– Большинство китайцев нас до смерти, боятся, – объяснил Рубен, взяв ее под руку, чтобы пробраться сквозь оживленное движение в самом конце, Джойс-стрит. – Мы для них – «фан квей», то есть белые дьяволы. И еще учти: головорезы в Китайском квартале могут грабить и убивать друг друга круглые сутки – полиция всегда будет смотреть в другую сторону, но, если китаец хоть пальцем тронет белого человека, закон обрушится на него всей своей тяжестью.
– Но это же несправедливо!
– Да, несправедливо.
Рубен остановился. – Вот Стоктон-стрит, Гусси, отсюда начинается Китайский квартал. Что ты хочешь увидеть?
– Все, – решительно заявила Грейс. День был сырой и ветреный – обычный летний день в злосчастном климате Сан-Франциско. Она поплотнее завернулась в плащ, и они отправились вверх по Стоктон-стрит. Рубен крепко держал ее под руку. Все, что встречалось по дороге, вызывало у Грейс живейшее любопытство. Улицы так и кишели прохожими, все лавки, казалось, были забиты покупателями; куда бы она ни бросила взгляд, повсюду были люди – спешащие по делам или, напротив, праздно коротающие время.
– Тут все как будто игрушечное, – заметила Грейс, глядя на целую связку сырой непотрошеной рыбы, вывешенной на бельевой веревке поперек узкого переулка.
Они миновали сапожную мастерскую, расположенную дверь в дверь с магазинчиком, торгующим специями. Неописуемая смесь запахов кожи, сапожного клея и пряных приправ выражала, как ей показалось, самую суть этого экзотического квартала.
– В газетах вечно печатают истории о преступниках, крадущихся по темным переулкам, чтобы кого-то убить или ограбить, но ведь кругом обыкновенные люди, ты не находишь? спросила Грейс.
Рубен хмыкнул в ответ что-то невразумительное.
– Просто они пытаются заработать себе на жизнь, – упрямо продолжала она, – что тут такого ужасного? Ой, смотри, пагода!
– Это китайская кумирня, – поправил ее Рубен. Они остановились перед причудливым сооружением, расписанным красной краской с позолотой. Сквозь раскрытые резные двери можно было видеть деревянные статуи, украшенные мишурой. До них донесся запах ароматических палочек сандалового дерева. В темной глубине храма женщина в черном зажигала нечто похожее на бенгальские огни.
– Такие кумирни можно встретить на каждом шагу, – объяснил Рубен. – Вот в этой обитает покровительница бродяг, актеров, моряков и шлюх.
Грейс бросила на него недоверчивый взгляд.
– Это правда! – воскликнул он. – Богиню зовут Тьен-Хоу, она хранит тех, кто в пути.
– А проститутки тоже подходят под это определение?
– Конечно. Ведь недаром их называют гулящими! Они пошли дальше, и в двух шагах от храма Грейс заметила в дверном проеме женщину, явно нуждавшуюся в защите покровительницы всех гулящих.
– Это была проститутка? – шепотом спросила она у Рубена.
– Скорее всего. – Откуда ты знаешь?
– Элементарная арифметика, Гусси. На одного мужчину в Китайском квартале приходится примерно тридцать женщин. И лишь очень немногим из них удается обзавестись мужьями.
– Вот как!..
– К тому же на ней «чонсам» – платье с разрезами. Все проститутки их носят. Их называют «залетными пташками». Большинство из этих женщин находятся здесь нелегально. Собственные семьи продают их в рабство через Кантон или Гонконг.
Потрясенная Грейс еще раз оглянулась через плечо, но стоявшая в дверях женщина уже исчезла.
– Почему же полиция не положит этому конец? Если эта. девушка – рабыня, почему она не пытается сбежать?
– Порой они действительно пытаются сбежать, но их обычно ловят и наказывают, да так, что тебе лучше об этом не знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106