Я обожаю ваш нрав и ваш чудовищный обычай приписывать добродетель злу и зло добродетели. Вы истинная женщина, и я стал бы целовать ваши ноги за одно это.
Он поднял ее на руки и посадил на софу. Его слова оказали странное воздействие на ее сердце. Никогда еще ни один мужчина не говорил с ней так. Она всегда воображала, что обожание составляет большую часть любви и что мужчину и женщину сближает, прежде всего, духовная преданность. Вместо этого он говорит, что обожает ее нрав, хотя должен был бы сказать, что презирает ее за него! Мег едва могла видеть его сквозь слезы, обжигавшие ей глаза. Он был полной противоположностью тому, что она желала бы видеть в своем муже. Но почему же тогда ее сердце жаждало слушать его еще и еще? В то же время она со страхом ожидала, как он поведет себя дальше. Поцелует ли он ее? Ей хотелось этого больше всего на свете, хотя рассудок и твердил ей об опасности.
Когда он опустился перед ней на колени и осторожно приподнял ее ноги в туфельках, Мег чуть не вскрикнула. Ей казалось, что она сходит с ума.
— Прошу вас, лорд Уортен! Перестаньте! Умоляю, избавьте меня от этого! Встаньте! Встаньте сейчас же!
Слезы лились у нее по лицу.
— В следующий раз, когда Монтфорд станет говорить вам, что он боготворит вас, я хочу, чтобы вы помнили об этом!
Наклонившись, он прижался губами к носку каждой туфельки.
Он встал и, подняв Мег на руках, привлек ее к себе. У нее не было сил противиться. Обнимая ее, он сказал:
— Я люблю вас, Мег, и я не успокоюсь, пока не услышу от вас эти слова!
Сжимая ее в объятиях, он прильнул к ее губам обжигающим поцелуем.
Возникшая где-то глубоко внутри ее боль прокатилась по ней, как мощная океанская волна. Она с силой потянула его за волосы у затылка, отвечая на его поцелуй. Одной рукой держал ее за талию, он запустил пальцы другой в ее локоны. Его поцелуи стали нежными, почти воздушными.
— Не стану отрицать, мне нужно твое приданое, — прошептал он, — но ты мне нужна больше. Люби меня, Мег.
Нахлынувшая волна внезапно разбилась. Мег с рыданием оттолкнула его от себя.
Он не стал ее удерживать.
Вбежав в свою спальню наверху, Мег зарылась лицом в вышитые подушки на изумрудно зеленом покрывале постели. Она плакала, пока не обессилела. Наконец она заснула, пошевелившись, только когда горничная прикрыла ее плотным шерстяным одеялом.
На следующее утро Мег проснулась под пение жаворонка у себя за окном. Солнце расцветило яркой мозаикой ковер на полу. Она не пыталась остановить нахлынувший на нее поток воспоминаний: Филип, обучающий ее танцевать вальс; Монтфорд, просящий у нее разрешения вызвать Уортена; взгляд Уортена, когда он целовал ее вчера вечером, и ощущение губ сквозь шелковый чулок.
Она застонала вслух от сердечной боли. Что он за человек, который всегда так умеет возмутить ей душу? Если бы он не поцеловал вчера ее ноги, она бы уже послала записку Монтфорду, умоляя его помочь ей бежать из Шропшира.
Но Уортен целовал ей ноги, он сказал ей, что любит ее такой, какая она есть. Филип называл се ангелом; Монтфорд назвал ее лучшей из женщин, что было неправдой. Она была вспыльчива, избалована и всегда норовила настоять на своем.
Она понимала теперь, что Филип любил ее, совсем ее не зная, так же как и она любила его, даже не подозревая о его склонности к картам, обнаруживавшей в нем все признаки игрока. Быть может, он бы и остепенился со временем, а если нет? Мег знала, что она почувствовала бы себя чудовищно обманутой, открыв это свойство в своем возлюбленном.
Монтфорд любил ее, не испытывая никакого стремления понять ее.
А Уортен? Мег закрыла себе голову подушкой. Уортен любил ее, потому что она была такая, какая она есть, и ее снова охватил страх. Она поняла, что боится его, как он и говорил. Она боится его способности читать каждую ее мысль и проникать в тайники ее души, узнавая скрытые желания, о которых никто и не догадывался.
Позже в тот же день Мег получила от лорда Уортена записку, извещавшую ее, что брату сообщили, что у его жены начались роды. Блейк счел необходимым немедленно вернуться в Оксфордшир. Уортен намеревался его сопровождать и должен был вернуться обратно с хорошими новостями. Ему предстояло стать дядей в шестой раз, и ничто ему не доставляло большего удовольствия, как общество его племянников и племянниц. Он сожалел, что ему приходится расстаться с Мег в такой момент, но он выражал надежду, что она его поймет.
Мег прочитала записку, сидя в своем любимом кресле, и вздохнула с облегчением. Два дня его отсутствия дадут ей время разобраться в собственных мыслях и обрести душевное равновесие, утраченное ею со времени его приезда две недели назад.
Может быть, она поймет, что делать и просить ли ей Монтфорда увезти ее из Шропшира.
15
Помогая брату спускаться по лестнице, Уортен тихо говорил ему:
— Ты видишь теперь, в каком я скверном положении. Она все время настаивает, чтобы я объяснял ей свои слова и поступки. А кому, как не тебе, знать, насколько мне это всегда было противно! Мне кажется, она меня совсем не уважает!
Опираясь на трость, Джеффри осторожно опустил ногу на следующую ступеньку.
— Она очень энергичная и смелая особа, Ричард. — Он усмехнулся. — Не могу себе представить никакую другую юную леди, делающую тебе выговор за то, что ты заказал шампанское.
— И я тоже. Обычное поведение для девицы — хлопать ресницами и жеманно улыбаться. Но Мег совсем не такая.
— Я всегда знал, что подобные приемы должны тебе рано или поздно надоесть, — сказал Джеффри.
— Я всегда такие фокусы терпеть не мог. Но равнодушие ко мне со стороны Мег коренится в ее невысоком мнении о моих достоинствах.
— Ты не способствовал успеху своих намерений, братец, согласившись на эту свадьбу. Принуждать такую девушку — все равно, что подгонять ее хлыстом!
— Ты так думаешь? — воскликнул удивленный Уортен. — Неужели я действительно совершил серьезную ошибку?
Джеффри неожиданно остановился, опершись на перила. Побледнев, он слегка поморщился:
— Эта проклятая нога!
Уортен издал что-то вроде стона. Джеффри взглянул на него.
— Ты по-прежнему винишь себя? Я думал, мы давно это уладили.
Он опустил трость и предоставил брату поддерживать его на всем оставшемся пути вниз.
— Это моя пуля погубила тебе ногу. Ничто, никакое прощение этого не изменит.
Джеффри засмеялся.
— Ну да, мое упрямство, ревность и вообще ребяческое поведение не имели к нашей дуэли никакого отношения! Будь по-твоему! Ты одни виноват, что моя жизнь разбита!
Уортен не мог удержаться от смеха, но этот смех был натянутым.
К ним с поклоном подошел мистер Крапс:
— Ваш экипаж готов, милорд, мистер Блейк! Блейк медленно вышел во двор, где били копытом готовые пуститься в путь лошади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Он поднял ее на руки и посадил на софу. Его слова оказали странное воздействие на ее сердце. Никогда еще ни один мужчина не говорил с ней так. Она всегда воображала, что обожание составляет большую часть любви и что мужчину и женщину сближает, прежде всего, духовная преданность. Вместо этого он говорит, что обожает ее нрав, хотя должен был бы сказать, что презирает ее за него! Мег едва могла видеть его сквозь слезы, обжигавшие ей глаза. Он был полной противоположностью тому, что она желала бы видеть в своем муже. Но почему же тогда ее сердце жаждало слушать его еще и еще? В то же время она со страхом ожидала, как он поведет себя дальше. Поцелует ли он ее? Ей хотелось этого больше всего на свете, хотя рассудок и твердил ей об опасности.
Когда он опустился перед ней на колени и осторожно приподнял ее ноги в туфельках, Мег чуть не вскрикнула. Ей казалось, что она сходит с ума.
— Прошу вас, лорд Уортен! Перестаньте! Умоляю, избавьте меня от этого! Встаньте! Встаньте сейчас же!
Слезы лились у нее по лицу.
— В следующий раз, когда Монтфорд станет говорить вам, что он боготворит вас, я хочу, чтобы вы помнили об этом!
Наклонившись, он прижался губами к носку каждой туфельки.
Он встал и, подняв Мег на руках, привлек ее к себе. У нее не было сил противиться. Обнимая ее, он сказал:
— Я люблю вас, Мег, и я не успокоюсь, пока не услышу от вас эти слова!
Сжимая ее в объятиях, он прильнул к ее губам обжигающим поцелуем.
Возникшая где-то глубоко внутри ее боль прокатилась по ней, как мощная океанская волна. Она с силой потянула его за волосы у затылка, отвечая на его поцелуй. Одной рукой держал ее за талию, он запустил пальцы другой в ее локоны. Его поцелуи стали нежными, почти воздушными.
— Не стану отрицать, мне нужно твое приданое, — прошептал он, — но ты мне нужна больше. Люби меня, Мег.
Нахлынувшая волна внезапно разбилась. Мег с рыданием оттолкнула его от себя.
Он не стал ее удерживать.
Вбежав в свою спальню наверху, Мег зарылась лицом в вышитые подушки на изумрудно зеленом покрывале постели. Она плакала, пока не обессилела. Наконец она заснула, пошевелившись, только когда горничная прикрыла ее плотным шерстяным одеялом.
На следующее утро Мег проснулась под пение жаворонка у себя за окном. Солнце расцветило яркой мозаикой ковер на полу. Она не пыталась остановить нахлынувший на нее поток воспоминаний: Филип, обучающий ее танцевать вальс; Монтфорд, просящий у нее разрешения вызвать Уортена; взгляд Уортена, когда он целовал ее вчера вечером, и ощущение губ сквозь шелковый чулок.
Она застонала вслух от сердечной боли. Что он за человек, который всегда так умеет возмутить ей душу? Если бы он не поцеловал вчера ее ноги, она бы уже послала записку Монтфорду, умоляя его помочь ей бежать из Шропшира.
Но Уортен целовал ей ноги, он сказал ей, что любит ее такой, какая она есть. Филип называл се ангелом; Монтфорд назвал ее лучшей из женщин, что было неправдой. Она была вспыльчива, избалована и всегда норовила настоять на своем.
Она понимала теперь, что Филип любил ее, совсем ее не зная, так же как и она любила его, даже не подозревая о его склонности к картам, обнаруживавшей в нем все признаки игрока. Быть может, он бы и остепенился со временем, а если нет? Мег знала, что она почувствовала бы себя чудовищно обманутой, открыв это свойство в своем возлюбленном.
Монтфорд любил ее, не испытывая никакого стремления понять ее.
А Уортен? Мег закрыла себе голову подушкой. Уортен любил ее, потому что она была такая, какая она есть, и ее снова охватил страх. Она поняла, что боится его, как он и говорил. Она боится его способности читать каждую ее мысль и проникать в тайники ее души, узнавая скрытые желания, о которых никто и не догадывался.
Позже в тот же день Мег получила от лорда Уортена записку, извещавшую ее, что брату сообщили, что у его жены начались роды. Блейк счел необходимым немедленно вернуться в Оксфордшир. Уортен намеревался его сопровождать и должен был вернуться обратно с хорошими новостями. Ему предстояло стать дядей в шестой раз, и ничто ему не доставляло большего удовольствия, как общество его племянников и племянниц. Он сожалел, что ему приходится расстаться с Мег в такой момент, но он выражал надежду, что она его поймет.
Мег прочитала записку, сидя в своем любимом кресле, и вздохнула с облегчением. Два дня его отсутствия дадут ей время разобраться в собственных мыслях и обрести душевное равновесие, утраченное ею со времени его приезда две недели назад.
Может быть, она поймет, что делать и просить ли ей Монтфорда увезти ее из Шропшира.
15
Помогая брату спускаться по лестнице, Уортен тихо говорил ему:
— Ты видишь теперь, в каком я скверном положении. Она все время настаивает, чтобы я объяснял ей свои слова и поступки. А кому, как не тебе, знать, насколько мне это всегда было противно! Мне кажется, она меня совсем не уважает!
Опираясь на трость, Джеффри осторожно опустил ногу на следующую ступеньку.
— Она очень энергичная и смелая особа, Ричард. — Он усмехнулся. — Не могу себе представить никакую другую юную леди, делающую тебе выговор за то, что ты заказал шампанское.
— И я тоже. Обычное поведение для девицы — хлопать ресницами и жеманно улыбаться. Но Мег совсем не такая.
— Я всегда знал, что подобные приемы должны тебе рано или поздно надоесть, — сказал Джеффри.
— Я всегда такие фокусы терпеть не мог. Но равнодушие ко мне со стороны Мег коренится в ее невысоком мнении о моих достоинствах.
— Ты не способствовал успеху своих намерений, братец, согласившись на эту свадьбу. Принуждать такую девушку — все равно, что подгонять ее хлыстом!
— Ты так думаешь? — воскликнул удивленный Уортен. — Неужели я действительно совершил серьезную ошибку?
Джеффри неожиданно остановился, опершись на перила. Побледнев, он слегка поморщился:
— Эта проклятая нога!
Уортен издал что-то вроде стона. Джеффри взглянул на него.
— Ты по-прежнему винишь себя? Я думал, мы давно это уладили.
Он опустил трость и предоставил брату поддерживать его на всем оставшемся пути вниз.
— Это моя пуля погубила тебе ногу. Ничто, никакое прощение этого не изменит.
Джеффри засмеялся.
— Ну да, мое упрямство, ревность и вообще ребяческое поведение не имели к нашей дуэли никакого отношения! Будь по-твоему! Ты одни виноват, что моя жизнь разбита!
Уортен не мог удержаться от смеха, но этот смех был натянутым.
К ним с поклоном подошел мистер Крапс:
— Ваш экипаж готов, милорд, мистер Блейк! Блейк медленно вышел во двор, где били копытом готовые пуститься в путь лошади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73