В кадрах столь редко снимавшихся игровых фильмов тех лет, которые не преследовали пропагандистские цели, отчетливо видны символы нацистского режима в повседневной жизни. Особенно бросается в глаза сочетание бело-синей формы СГД и знамен со свастикой. Во «внеслужебное» время ношение формы Гитлерюгенда не было обязательным, однако многие девушки охотно и открыто носили форменные галстуки дома и в школе. По свидетельствам очевидцев «форму одевали и на крестины, похороны и свадьбы». Одна из бывших членов СГД вспоминает: «У нас был учитель, который колотил нас палкой. Вскоре мы заметили, что он никогда не ударяет девочек в бело-синей форме или ребят в коричневой. Будто, он боялся ударить по символам нового государства. Вскоре мы все ходили на школьные занятия в форменной одежде».
Однако хуже страха перед учительскими побоями было горделивое желание, с которым девочки добровольно носили форму СГД. И это была одна из примет «нового времени». При этом форменная одежда была на редкость непрактичной. Летом в ней было слишком жарко, зимой — чересчур холодно. Однако энтузиасты не хотели ничего знать, и даже в самые холодные зимы считали «закаливание» в форме вполне естественным делом. Вспоминает Кристина Шеман: «Мы были настолько самолюбивы, что носили короткие чулки до колен даже зимой. Матери ругались на нас. И тогда мы шли на хитрость. Дома мы одевали теплые колготки, но в прихожей снимали их и снова одевали короткие чулки до колен.»
Летом для занятий по физической подготовке носили короткий спортивный костюмчик. По воспоминаниям Евы Штернхайм-Петерс он представлял из себя «хлопчатобумажную майку с эмблемой Гитлерюгенда и черные сатиновые трусы с резиновым поясом. Эта одежда выглядела очень откровенно и в нашей католической школе, где я училась, была под запретом.» Во многих общинах местные пасторы требовали, чтобы молодежь одевала более пристойные одежды для гимнастических упражнений и не вызывала возмущение у прохожих своим видом. Дерзкие трусики на взгляд тогдашних обывателей вряд ли бы вызвали сегодня такую бурю эмоций. Тем не менее в вопросах физической любви СГД придерживался старых буржуазных традиций и призывал к «половой самодисциплине». Девушки должны были быть как «чистый, свежий, прозрачный германский воздух». Маргарита Кассен напоминает о постулате, призывавшем к соблюдению нравственности . Он гласил: «Держи свою кровь чистой. Она принадлежит не только тебе. Она берет свой исток далеко от тебя и струится в даль, недоступную тебе. В ней заключено будущее. Держи в чистоте платье твоего бессмертия».
Разумеется, компании столь вызывающе одетых физкультурниц Союза германских девушек несмотря на призывы к высоконравственному поведению пробуждали у мужчин-современников совсем иные ассоциации. Целая серия фривольной расшифровки аббревиатуры СГД выдавала их однозначные задние мысли: «Полюби меня, парень», «Будущие немецкие матери», «Необходимость немецких мужчин». Однако действительность была весьма целомудренной. Дорис Шмид-Гевиннер рассказывает: «Я еще помню, как мы были горды, когда в нас влюблялся какой-нибудь функционер Гитлерюгенда, а мы вздергивали плечами и говорили „Мы немецкие девочки“. Немецкие девочки воспитаны и целомудренны, и лишь после свадьбы готовы стать матерями». Ева Штернхайм-Петерс подтверждает: «Тогда была совсем другая молодежь — не то, что нынешняя. Сегодня молодые начинают жить с 15 лет. У нас это происходило к 20 годам».
Если природные инстинкты оказывались сильнее, чем регламент поведения, применялись наказания. Бывшая руководительница СГД Маргарита Кассен вспоминает: «Девушкам между 16 и 18 годами было трудно запретить отвечать взаимностью на любовь. Когда попадались девушки, державшиеся чересчур вольно, мы сначала делали им серьезное внушение. Но если она пропускала все наши увещевания мимо ушей и беременела, тогда ее членство в СГД заканчивалось. Такие случаи были».
Под влиянием предписанной строгости нравов у большинства молодых людей первое любовное чувство уступало место другим страстям и ощущениям. Целомудрие и нравственность как идеологически требуемый идеал часто выливались в почти маниакальные требования поддержания клинической чистоты. Одна из опрошенных рассказала, как в те времена девочку в грязной блузке могли отправить из школы домой переодеваться. Нарекания вызывали следы косметики на лице и украшения «исключая ручные часы». Курение в форме было запрещено. Девушкам были рекомендованы корректные, «правильные» прически. После олимпиады 1936 года длинные косы были отнесены к «одобренному партией» украшению головы.
Диктатор любил окружать себя девушками в форме. Целые железнодорожные вагоны, набитые ликующими девушками из СГД, отправлялись в Берхтесгаден, откуда «паломницы» пешком направлялись в горную резиденцию Гитлера «Бергхоф». Наверху их поджидал Гитлер, чтобы предстать «симпатичным вождем» перед объективами хроникальных кинокамер. Эти кадры занимают свое место в галерее кровопийц от Сталина до Чаушеску, которые тоже стремились обелить себя показом сцен любви и преданности со стороны юных подданных.
Гитлер неоднократно играл роль заботливого и внимательного наставника молодежи. Уже в своем тюремном памфлете «Майн Кампф» он посвятил молодежной теме множество обстоятельных абзацев и потребовал «воспитывать здоровые тела» в качестве «гарантии для выживания германской расы». Женщинам и девушкам в первую очередь отводилась роль рожениц. На партийном съезде в Нюрнберге Гитлер объяснил женской половине населения Германии, что у неё есть «свое поле битвы». «Каждый ребенок, которого она принесла миру, есть вклад в эту битву. Это её битва. У мужчин своё сражение. Мужчина защищает народ, а женщина свою семью. Мужчина сражается за свое народное сообщество, а женщина за детей, которых она сама родила». Сохранившаяся в архиве запись этой речи то и дело прерывается мощными аплодисментами преимущественно женской аудитории.
К области психологических загадок нацистских времен можно отнести тот факт, что многие девушки, которые мечтали устранить ограничения буржуазного мира в отношении женщин, тем не менее безоговорочно согласились с традиционной для их родителей ролью женщины, ограниченной производством детей и ведением домашнего хозяйства. Однако, опросы свидетельниц показали, что многие из них «внутренне не соглашались с такой трактовкой их будущей роли».
Примеров открытого сопротивления мужскому доминированию в гитлеровском рейхе невозможно обнаружить ни в истории Союза германских девушек, ни в истории национал-социалистического женского движения. Нацисты, не утруждая себя ненужными объяснениями, официально назвали женскую эмансипацию «еврейским фокусом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Однако хуже страха перед учительскими побоями было горделивое желание, с которым девочки добровольно носили форму СГД. И это была одна из примет «нового времени». При этом форменная одежда была на редкость непрактичной. Летом в ней было слишком жарко, зимой — чересчур холодно. Однако энтузиасты не хотели ничего знать, и даже в самые холодные зимы считали «закаливание» в форме вполне естественным делом. Вспоминает Кристина Шеман: «Мы были настолько самолюбивы, что носили короткие чулки до колен даже зимой. Матери ругались на нас. И тогда мы шли на хитрость. Дома мы одевали теплые колготки, но в прихожей снимали их и снова одевали короткие чулки до колен.»
Летом для занятий по физической подготовке носили короткий спортивный костюмчик. По воспоминаниям Евы Штернхайм-Петерс он представлял из себя «хлопчатобумажную майку с эмблемой Гитлерюгенда и черные сатиновые трусы с резиновым поясом. Эта одежда выглядела очень откровенно и в нашей католической школе, где я училась, была под запретом.» Во многих общинах местные пасторы требовали, чтобы молодежь одевала более пристойные одежды для гимнастических упражнений и не вызывала возмущение у прохожих своим видом. Дерзкие трусики на взгляд тогдашних обывателей вряд ли бы вызвали сегодня такую бурю эмоций. Тем не менее в вопросах физической любви СГД придерживался старых буржуазных традиций и призывал к «половой самодисциплине». Девушки должны были быть как «чистый, свежий, прозрачный германский воздух». Маргарита Кассен напоминает о постулате, призывавшем к соблюдению нравственности . Он гласил: «Держи свою кровь чистой. Она принадлежит не только тебе. Она берет свой исток далеко от тебя и струится в даль, недоступную тебе. В ней заключено будущее. Держи в чистоте платье твоего бессмертия».
Разумеется, компании столь вызывающе одетых физкультурниц Союза германских девушек несмотря на призывы к высоконравственному поведению пробуждали у мужчин-современников совсем иные ассоциации. Целая серия фривольной расшифровки аббревиатуры СГД выдавала их однозначные задние мысли: «Полюби меня, парень», «Будущие немецкие матери», «Необходимость немецких мужчин». Однако действительность была весьма целомудренной. Дорис Шмид-Гевиннер рассказывает: «Я еще помню, как мы были горды, когда в нас влюблялся какой-нибудь функционер Гитлерюгенда, а мы вздергивали плечами и говорили „Мы немецкие девочки“. Немецкие девочки воспитаны и целомудренны, и лишь после свадьбы готовы стать матерями». Ева Штернхайм-Петерс подтверждает: «Тогда была совсем другая молодежь — не то, что нынешняя. Сегодня молодые начинают жить с 15 лет. У нас это происходило к 20 годам».
Если природные инстинкты оказывались сильнее, чем регламент поведения, применялись наказания. Бывшая руководительница СГД Маргарита Кассен вспоминает: «Девушкам между 16 и 18 годами было трудно запретить отвечать взаимностью на любовь. Когда попадались девушки, державшиеся чересчур вольно, мы сначала делали им серьезное внушение. Но если она пропускала все наши увещевания мимо ушей и беременела, тогда ее членство в СГД заканчивалось. Такие случаи были».
Под влиянием предписанной строгости нравов у большинства молодых людей первое любовное чувство уступало место другим страстям и ощущениям. Целомудрие и нравственность как идеологически требуемый идеал часто выливались в почти маниакальные требования поддержания клинической чистоты. Одна из опрошенных рассказала, как в те времена девочку в грязной блузке могли отправить из школы домой переодеваться. Нарекания вызывали следы косметики на лице и украшения «исключая ручные часы». Курение в форме было запрещено. Девушкам были рекомендованы корректные, «правильные» прически. После олимпиады 1936 года длинные косы были отнесены к «одобренному партией» украшению головы.
Диктатор любил окружать себя девушками в форме. Целые железнодорожные вагоны, набитые ликующими девушками из СГД, отправлялись в Берхтесгаден, откуда «паломницы» пешком направлялись в горную резиденцию Гитлера «Бергхоф». Наверху их поджидал Гитлер, чтобы предстать «симпатичным вождем» перед объективами хроникальных кинокамер. Эти кадры занимают свое место в галерее кровопийц от Сталина до Чаушеску, которые тоже стремились обелить себя показом сцен любви и преданности со стороны юных подданных.
Гитлер неоднократно играл роль заботливого и внимательного наставника молодежи. Уже в своем тюремном памфлете «Майн Кампф» он посвятил молодежной теме множество обстоятельных абзацев и потребовал «воспитывать здоровые тела» в качестве «гарантии для выживания германской расы». Женщинам и девушкам в первую очередь отводилась роль рожениц. На партийном съезде в Нюрнберге Гитлер объяснил женской половине населения Германии, что у неё есть «свое поле битвы». «Каждый ребенок, которого она принесла миру, есть вклад в эту битву. Это её битва. У мужчин своё сражение. Мужчина защищает народ, а женщина свою семью. Мужчина сражается за свое народное сообщество, а женщина за детей, которых она сама родила». Сохранившаяся в архиве запись этой речи то и дело прерывается мощными аплодисментами преимущественно женской аудитории.
К области психологических загадок нацистских времен можно отнести тот факт, что многие девушки, которые мечтали устранить ограничения буржуазного мира в отношении женщин, тем не менее безоговорочно согласились с традиционной для их родителей ролью женщины, ограниченной производством детей и ведением домашнего хозяйства. Однако, опросы свидетельниц показали, что многие из них «внутренне не соглашались с такой трактовкой их будущей роли».
Примеров открытого сопротивления мужскому доминированию в гитлеровском рейхе невозможно обнаружить ни в истории Союза германских девушек, ни в истории национал-социалистического женского движения. Нацисты, не утруждая себя ненужными объяснениями, официально назвали женскую эмансипацию «еврейским фокусом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80