Больные, раненные, командированные и отпускники срочно покидали город. Все остальные, включая детей из Гитлерюгенда, записывались в ополчение. Кристиан Людке вспоминает о дне своего вступления в ополчение: «Я пришел к матери и сказал, что я теперь стал солдатом. „Боже, они уже начали забирать детей!“ — воскликнула она. Через неделю в день моего рождения пришел приказ. Нас должны были перебросить на другой участок фронта. У меня был день рождения, поэтому мы с другом решили отправиться туда на следующий день. Утром мы пошли туда, но возле моста нас поджидал караул. Офицер сказал: „Людке, вы арестованы. Вы недостойны носить немецкую форму“. С меня сорвали форменную куртку».
Этим делом лично занимался руководитель Гитлерюгенда в Бреслау Герберт Хирш. В то время, когда город содрогался от разрывов вражеских снарядов, возможно ли смягчить наказание Людке и его товарищу. «Они пришли ко мне и сказали: „Мы хотим считать твое поведение безрассудно глупым и тем самым спасти тебя от расстрела. Ты получишь двадцать пять ударов палкой. Сожми зубы и терпи!“ После десятого удара я потерял сознание. После экзекуции руководитель Гитлерюгенда сказал мне: „Ну, юноша, ступай на фронт и отличись там. Надеюсь, я смогу скоро прикрепить на твой мундир железный крест“.
Этот абсурд происходил на фоне разрушения города. Людке снова доверили высокую честь погибнуть за «фюрера и отечество». Многим другим, отставшим от своих, повезло меньше. Их просто расстреляли.
Бреслау оборонялся фанатично и прекратил сопротивление только 2 мая 1945 года. Фронт уже давно ушел на запад, а многочисленные советские соединения никак не могли взять город. К середине февраля, когда город оказался в полном окружении, его обороняли 200 000 защитников. Красноармейцам приходилось с боем брать каждый дом, каждую улицу, каждый этаж. Пожары окрашивали ночные облака в алый цвет. Аэродром Гандау был главной целью советских атак. С его потерей прерывалась всякая связь с внешним миром. Церкви были превращены в укрепления, кладбища становились ареной боя, могильные надгробья служили материалом для возведения баррикад.
Весь город превратился в кромешный ад. В центре город был спешно оборудован импровизированный аэродром. Для многих он был надеждой на эвакуацию, для других символом конечной победы. Вся молодежь города вступила в части вермахта, Фольксштурма и «полковую группу Гитлерюгенда». Её организовал руководитель местного Гитлерюгенда Хирш. Группа состояла из двух батальонов общей численностью 1000 человек. Они были хорошо вооружены и подчинялись опытным унтер-офицерам. В ожесточенных атаках им удалось отбить обратно у противника вокзал Пёпельвиц и заводы Рютгера. Угол улиц Кайзер-Вильгельм и Аугустштрасе горожане назвали «Гитлерюгендэкк». Юноши соорудили там катапульту, метавшую ручные гранаты на большое расстояние.
Ожесточенное сопротивление выливалось в большие потери среди малолетгих солдат. В уличных боях погибла половина членов городской организации Гитлерюгенда. Сотни из них остались лежать на позициях главной оборонительной линии на юге города в районе железнодорожной насыпи.
Манфред Пройснер был ранен во время атаки советских позиций. «Во время передышки ко мне подошел огромный фельдфебель с пистолетом в руке и спросил меня: „Что с тобой?“ Я ответил, что меня ранило осколком. Он увидел на мне выступившую кровь. Мне разрешили спуститься в подвал. Другие тоже хотели передохнуть в подвале. Однако фельдфебель пистолет погнал их обратно на позиции, на эту проклятую железнодорожную насыпь».
Что их ожидало на главной оборонительной линии, рассказывает Роман Шеффер. «Русские лежали сверху на насыпи, а мы должны были отбросить их за насыпь. Вы представляете себе, как они там наверху лежали и простреливали всё вокруг из пулеметов. Сколько людей там положили. Эта чистая глупость». Кристиан Людке, которого подвергли наказанию палками за самовольную отлучку из части, находился на этом же участке обороны. «Мы были должны вести бесперспективную борьбу. Мы только успевали подсчитывать свои потери. Многие плакали не из-за ранений, а из-за страха».
Официальное мнение рейха могло только восхищаться военным аспектом этой человеческой трагедии. «Опираясь на мужественную волю к сопротивлению и проверенную боевую храбрость, на полную поддержку отечества и глубокое убеждение бороться до конца, мы будем удерживать крепость до перелома в войне», — заявило командование окруженной группировки. Однако вопреки хвастливой военной пропаганде «железная « дисциплина в городе постепенно ослабевала. В ещё уцелевших церквях солдаты ежедневно тихо молились, и никто не припятствовал им.
В начале апреля начался последний акт драмы в верхнем городе. На пасху Бреслау пережил все ужасы «тотальной» войны. Красная Армия разбомбила все оставшиеся здания города. Бреслау был охвачен огнём. Однако командование «крепости» не хотело сдаваться, напрасно надеясь на помощь извне. Фанатики поздравили 20 апреля 1945 года своего вождя с днем рождения: «Наши надежды на Гитлера тем больше, чем дольше мы держимся».
Советские войска несколько дней не обстреливали город, давая ему последний шанс на добровольную капитуляцию. Однако защитники не воспользовались этой возможностью, чтобы сохранить многие человеческие жизни. Лишь в начале мая немецкие парламентеры подняли белый флаг. Среди них находился Артур Гроссман. Подростки из Гитлерюгенда пытались помешать им. «Мы были отчетливо всем видны с нашим белым флагом. Мы пошли на другую сторону вести переговоры. Нам пришлось идти мимо позиций Гитлерюгенда.Для них наш поступок был совершенно неприемлим. Они не хотели сдаваться. Они кричали нам, что будут воевать дальше и никогда не капитулируют. Конечно, у нас было неприятное чувство опасности, но они ничего не могли нам сделать. У нас был приказ. Они просто встали у нас на пути и не пускали дальше. Мы вызвали их командира батальона. Потом связались по телефону с командованием. Генерал переговорил с командиром. Лишь тогда под крики и ругань гитлерюгендовцев мы смогли продолжить свой путь. На обратном пути мы вновь столкнулись с проявлениями недовольства. Они обзывали нас предателями и трусами. Они снова кричали, что будут биться дальше. Среди этих криков особенно выделялся один тенор».
После многомесячных боев в городе установилась тишина. Лишь 6 мая 1945 года в городе перестали стрелять. «Крепость» Бреслау пала лишь за два дня до всеобщей капитуляции Германии. Гауляйтер Ханке, который был в числе самых яростных «защитников» города, продемонстрировал своё представление о «мужестве и готовности умереть». За несколько дней до падения силезской «крепости» он незаметно удрал, бросив своих «боевых товарищей» на произвол судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Этим делом лично занимался руководитель Гитлерюгенда в Бреслау Герберт Хирш. В то время, когда город содрогался от разрывов вражеских снарядов, возможно ли смягчить наказание Людке и его товарищу. «Они пришли ко мне и сказали: „Мы хотим считать твое поведение безрассудно глупым и тем самым спасти тебя от расстрела. Ты получишь двадцать пять ударов палкой. Сожми зубы и терпи!“ После десятого удара я потерял сознание. После экзекуции руководитель Гитлерюгенда сказал мне: „Ну, юноша, ступай на фронт и отличись там. Надеюсь, я смогу скоро прикрепить на твой мундир железный крест“.
Этот абсурд происходил на фоне разрушения города. Людке снова доверили высокую честь погибнуть за «фюрера и отечество». Многим другим, отставшим от своих, повезло меньше. Их просто расстреляли.
Бреслау оборонялся фанатично и прекратил сопротивление только 2 мая 1945 года. Фронт уже давно ушел на запад, а многочисленные советские соединения никак не могли взять город. К середине февраля, когда город оказался в полном окружении, его обороняли 200 000 защитников. Красноармейцам приходилось с боем брать каждый дом, каждую улицу, каждый этаж. Пожары окрашивали ночные облака в алый цвет. Аэродром Гандау был главной целью советских атак. С его потерей прерывалась всякая связь с внешним миром. Церкви были превращены в укрепления, кладбища становились ареной боя, могильные надгробья служили материалом для возведения баррикад.
Весь город превратился в кромешный ад. В центре город был спешно оборудован импровизированный аэродром. Для многих он был надеждой на эвакуацию, для других символом конечной победы. Вся молодежь города вступила в части вермахта, Фольксштурма и «полковую группу Гитлерюгенда». Её организовал руководитель местного Гитлерюгенда Хирш. Группа состояла из двух батальонов общей численностью 1000 человек. Они были хорошо вооружены и подчинялись опытным унтер-офицерам. В ожесточенных атаках им удалось отбить обратно у противника вокзал Пёпельвиц и заводы Рютгера. Угол улиц Кайзер-Вильгельм и Аугустштрасе горожане назвали «Гитлерюгендэкк». Юноши соорудили там катапульту, метавшую ручные гранаты на большое расстояние.
Ожесточенное сопротивление выливалось в большие потери среди малолетгих солдат. В уличных боях погибла половина членов городской организации Гитлерюгенда. Сотни из них остались лежать на позициях главной оборонительной линии на юге города в районе железнодорожной насыпи.
Манфред Пройснер был ранен во время атаки советских позиций. «Во время передышки ко мне подошел огромный фельдфебель с пистолетом в руке и спросил меня: „Что с тобой?“ Я ответил, что меня ранило осколком. Он увидел на мне выступившую кровь. Мне разрешили спуститься в подвал. Другие тоже хотели передохнуть в подвале. Однако фельдфебель пистолет погнал их обратно на позиции, на эту проклятую железнодорожную насыпь».
Что их ожидало на главной оборонительной линии, рассказывает Роман Шеффер. «Русские лежали сверху на насыпи, а мы должны были отбросить их за насыпь. Вы представляете себе, как они там наверху лежали и простреливали всё вокруг из пулеметов. Сколько людей там положили. Эта чистая глупость». Кристиан Людке, которого подвергли наказанию палками за самовольную отлучку из части, находился на этом же участке обороны. «Мы были должны вести бесперспективную борьбу. Мы только успевали подсчитывать свои потери. Многие плакали не из-за ранений, а из-за страха».
Официальное мнение рейха могло только восхищаться военным аспектом этой человеческой трагедии. «Опираясь на мужественную волю к сопротивлению и проверенную боевую храбрость, на полную поддержку отечества и глубокое убеждение бороться до конца, мы будем удерживать крепость до перелома в войне», — заявило командование окруженной группировки. Однако вопреки хвастливой военной пропаганде «железная « дисциплина в городе постепенно ослабевала. В ещё уцелевших церквях солдаты ежедневно тихо молились, и никто не припятствовал им.
В начале апреля начался последний акт драмы в верхнем городе. На пасху Бреслау пережил все ужасы «тотальной» войны. Красная Армия разбомбила все оставшиеся здания города. Бреслау был охвачен огнём. Однако командование «крепости» не хотело сдаваться, напрасно надеясь на помощь извне. Фанатики поздравили 20 апреля 1945 года своего вождя с днем рождения: «Наши надежды на Гитлера тем больше, чем дольше мы держимся».
Советские войска несколько дней не обстреливали город, давая ему последний шанс на добровольную капитуляцию. Однако защитники не воспользовались этой возможностью, чтобы сохранить многие человеческие жизни. Лишь в начале мая немецкие парламентеры подняли белый флаг. Среди них находился Артур Гроссман. Подростки из Гитлерюгенда пытались помешать им. «Мы были отчетливо всем видны с нашим белым флагом. Мы пошли на другую сторону вести переговоры. Нам пришлось идти мимо позиций Гитлерюгенда.Для них наш поступок был совершенно неприемлим. Они не хотели сдаваться. Они кричали нам, что будут воевать дальше и никогда не капитулируют. Конечно, у нас было неприятное чувство опасности, но они ничего не могли нам сделать. У нас был приказ. Они просто встали у нас на пути и не пускали дальше. Мы вызвали их командира батальона. Потом связались по телефону с командованием. Генерал переговорил с командиром. Лишь тогда под крики и ругань гитлерюгендовцев мы смогли продолжить свой путь. На обратном пути мы вновь столкнулись с проявлениями недовольства. Они обзывали нас предателями и трусами. Они снова кричали, что будут биться дальше. Среди этих криков особенно выделялся один тенор».
После многомесячных боев в городе установилась тишина. Лишь 6 мая 1945 года в городе перестали стрелять. «Крепость» Бреслау пала лишь за два дня до всеобщей капитуляции Германии. Гауляйтер Ханке, который был в числе самых яростных «защитников» города, продемонстрировал своё представление о «мужестве и готовности умереть». За несколько дней до падения силезской «крепости» он незаметно удрал, бросив своих «боевых товарищей» на произвол судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80