ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Вот о ней можно сказать словами притчи "Обманчива красота", - не в красоте дело, а в характере. Золото, чистое золото, говорю я вам! Я для нее всегда был первым человеком в доме, но с тех пор как моя Голда, да будет ей земля пухом, померла, отец для нее - зеница ока! Пылинке упасть на меня не дает. Уж я говорил про себя: господь бог, как сказано в молитве, "предпосылает гневу своему милосердие" - посылает исцеление еще до болячки. Трудно только угадать, что хуже - исцеление или болячка... Поди будь пророком и узнай, что Бейлка ради меня продаст себя за деньги и отошлет отца своего на старости лет в Палестину! Положим, это только так говорится - отошлет. Поверьте, она повинна в этом так же, как и вы. Виноват кругом он, ее избранник, - проклинать его не хочу, пусть на него казарма свалится! А может быть, если хорошенько вдуматься да покопаться поглубже, то виноват в этом больше всех я сам, потому что ведь у нас в талмуде так и сказано: "Человек повинен..." Но мне ли вам рассказывать, что в талмуде говорится!
Короче, не буду вас долго задерживать. Прошел год и еще год, Бейлка моя выросла, стала, не сглазить бы, девицей на выданье. А Тевье знай свое: возит в тележке сыр и масло - летом в Бойберик, зимой в Егупец, чтоб их затопило, как содом! Видеть не могу этот город и не столько город, сколько его жителей, и не всех жителей, а одного человека - Эфраима-свата, пропади он пропадом! Вот послушайте, что может натворить сват.
"И бысть день", - приезжаю я однажды в середине сентября в Егупец с товаром. Гляжу, - "и прииде Аман"[21] - идет Эфраим-сват! Я вам о нем как-то рассказывал. Человечек он хоть и въедливый, но чуть его завидишь, поневоле остановишься, - такая уж сила у этого человека...
– Слышь ты, умница моя, - говорю я своей кляче, - а ну-ка постой тут малость, я тебе пожевать дам.
И останавливаю Эфраима, здороваюсь с ним и завожу разговор издалека:
– Что слыхать насчет заработков?
– Скверно! - отвечает он со вздохом.
– А в чем дело?
– Делать, - говорит, - нечего!
– Совсем?
– Совсем!
– Что за причина? - спрашиваю.
– Причина, - говорит он, - в том, что браки нынче дома не заключаются.
– Где же, - спрашиваю, - они нынче заключаются?
– Где-то там, за границей...
– А как же быть, - говорю, - такому человеку, как я, у которого и дедушкина бабушка там не бывала?
– Для вас, - отвечает он и протягивает мне табакерку, - для вас, реб Тевье, у меня имеется товарец здесь, на месте...
– А именно?
– Вдова, - отвечает он, - без детей, полтораста рублей приданого, служила кухаркой в лучших домах...
Гляжу я на него и спрашиваю:
– Реб Эфраим, вы кому это сватаете?
– Кому же, - говорит, - как не вам?
– Тьфу, пропасть! Сдурели вы, что ли? - отвечаю я, угощаю лошаденку кнутом и хочу ехать дальше.
Тогда Эфраим говорит:
– Извините меня, реб Тевье, если я вас обидел. Скажите, а кого же вы имели в виду?
– Кого же, - говорю, - иметь мне в виду, как не мою младшую?
Тут он даже подпрыгнул и хлопнул себя по лбу:
– Погодите-ка! Вот хорошо, что напомнили мне, реб Тевье, дай вам бог долгие годы!
– Аминь! - отвечаю. - Желаю и вам до пришествия мессии дожить. Но с чего это на вас такая радость напала?
– Хорошо! - восклицает он. - Замечательно! Лучше некуда!
– Да в чем же дело?
– У меня, - говорит, - для вашей младшенькой есть на примете нечто исключительное, счастье, главный выигрыш, богач, денежный мешок, миллионщик, Бродский. Сам он подрядчик и звать его Педоцур!
– Педоцур? - говорю я, - знакомое имя, из Пятикнижия...
– Да что там Пятикнижие? Причем тут Пятикнижие? Он подрядчик, этот Педоцур, он дома строит, мосты, побывал во время войны в Японии, привез кучу денег, разъезжает на огненных конях, в каретах с лакеями у дверей, с собственной банькой у себя в доме, с мебелью из Парижа, с брильянтовым перстнем на пальце, совсем еще не старый, холостой, настоящий холостяк, прима! И ищет он красивую девушку, кто бы она ни была, раздетую, разутую, лишь бы красавица!..
– Тпр-ру! - говорю я. - Если вы так скакать будете без передышки, то мы с вами, реб Эфраим, заедем невесть куда. Если не ошибаюсь, вы уже как-то сватали того же самого жениха моей старшей дочери Годл.
Услыхав это, мой сват как схватится за бока да как захохочет! Я думал, с ним удар случится...
– Эге! - говорит. - Вспомнили тоже, как моя бабка впервые рожала... Тот до войны еще обанкротился и в Америку удрал!
– Царство ему небесное! - отвечаю. - Может быть, и этот туда же удерет?
Тут мой сват прямо из себя вышел:
– Да что вы говорите, реб Тевье! Тот был пустельга, шарлатан, мот, а этот - подрядчик со времени войны, ведет большие дела, имеет свою контору, служащих и... и... и...
Словом, так разгорячился мой Эфраим, что даже стащил меня с телеги, ухватил за лацканы да так меня стал трясти, что подошел городовой и хотел нас обоих отправить в часть. К счастью, я вспомнил, что в писании сказано: "С чужого бери", - с полицией надо уметь ладить...
Короче, что тут долго рассказывать? Этот Педоцур стал-таки женихом моей младшей дочери Бейлки, и "недолго тянулись дни", то есть я хочу сказать, что прошло все-таки довольно много времени, пока мы их обвенчали. Почему прошло много времени? Потому что она, Бейлка то есть, не хотела за него выходить, как человек помирать не хочет. Чем больше этот Педоцур приставал к ней с подарками, с золотыми часиками да с брильянтовыми колечками, тем противнее он ей становился. Мне, знаете ли, пальца в рот не клади. Я отлично видел это по ее лицу, видел и слезы, которые она тайком проливала. Подумал я однажды и говорю ей эдак между прочим:
– Слушай-ка, Бейлка, боюсь, что твой Педоцур мил и люб тебе так же, как и мне...
А она вся зарделась и отвечает:
– Кто тебе сказал?
– А чего ты плачешь ночи напролет?
– Разве я плачу?
– Нет, - говорю, - не плачешь, а всхлипываешь. Думаешь, если уткнулась головой в подушку, то спрятала от меня слезы? Думаешь, отец твой мальчик или мозги у него высохли и он не понимает, что ты это ради старика отца делаешь? Ты отцу покойную старость обеспечить хочешь, чтобы ему было, где голову приклонить, чтобы ему, упаси бог, побираться не пришлось? Если ты так думаешь, то ты, - говорю, - очень глупа, голубушка! Есть у нас великий бог, а Тевье не приживальщик, чтобы жить на чужих хлебах из милости. А деньги - чепуха, как в писании сказано. Возьми, к примеру, твою сестру Годл. Как она бедствует! А посмотри-ка, что она пишет бог весть из каких далеких краев и как она счастлива там, где-то на краю света, со своим беднягой Перчиком!..
А ну-ка, будьте умником, отгадайте, что ответила на это Бейлка?
– С Годл, - говорит она, - ты меня не равняй. Годл выросла в такое время, когда мир ходуном ходил, чуть было не перевернулся. Тогда думали обо всем мире, а о себе забывали. А сейчас, когда мир спокойно на месте стоит, каждый думает о себе, а о мире забыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40