Мобильные команды СА буквально выметали все живое с улиц. Особенно свирепствовали они в центре Берлина. Отдел 1 С группы СА Берлина-Бранденбурга гнал перед собой так называемых врагов государства, загонял их в сараи, подвалы и погреба, издеваясь и избивая задержанных. Так обстояло дело на улицах генерала Папе, Канта и Хедемана. Террор бушевал и в провинции: Зонненбурге, Борниме, Кёнигсвустерхаузене, Кемне. Герингу стало ясно, что штурмовики вышли из-под его контроля. А ведь большая часть полиции Берлина носила форму СА, в различных учреждениях находились так называемые советники — представители СА. Над господствующим положением Геринга в столице нависли тучи.
Шеф гестапо Дилс посоветовал Герингу начать открытую борьбу с СА, но тот довольно долго колебался. Тогда Дилс взял инициативу на себя. Узнав, что штурмовики устроили в ряде районов Берлина свои застенки, Дилс вместе с полицейскими из состава особого батальона Векке, вооруженными пулеметами, направился на Хедеманштрассе в здание берлинского городского управления и приказал освободить заключенных. Как он затем писал: «Жертвы, представшие перед нами, были близки к голодной смерти. Их целыми днями держали стоя в узких шкафах, чтобы вырвать признания. Допросы начинались и кончались избиениями, через каждый час заключенные подвергались ударам железными прутьями, резиновыми дубинками и кнутами. При нашем появлении живые скелеты рядами лежали на полу на грязной соломе, многие с открытыми ранами».
Шеф гестапо стал очищать один за другим бункеры СА, рискуя быть избитым уголовниками. К концу мая «дикие» концентрационные лагеря в Пруссии прекратили свое существование. Некоторые гангстеры из числа штурмовиков с помощью представителей министерства юстиции Пруссии — во главе с прокурорами Вернером фон Хааке и доктором Йолем — предстали перед судом.
Борьба со штурмовиками принимала все более жесткие формы, однако Дилс вскоре понял, что ведет ее фактически в одиночку. К тому же, воспользовавшись сложившейся обстановкой, Гиммлер стал постоянно засылать своих людей в вотчину Геринга, угрожая его всевластию.
Дилса беспокоило и то обстоятельство, что в лагере Геринга имелось довольно большое число эсэсовцев. И он задавался вопросом: «Как долго они будут сохранять ему верность?» Если у начальника прусской полиции Далюге были личные причины держаться подальше от Гиммлера, то ведь имелись люди, на пути которых стояли функционеры, назначенные Герингом. Особое недоверие у него вызывали криминальрат Артур Нёбе и его наушник, долговязый ассесор Ганс Бернд Гизевиус.
Честолюбие Нёбе было широко известно. «Он станет либо большим человеком, либо будет повешен», — предсказывал, говоря о нем, комиссар полиции Либерман фон Зонненберг.
Нёбе любил часто повторять анекдот, который ему же приписывался. Когда он заявил, что «в мире не может быть никаких убеждений, и существуют лишь обстоятельства», ему был задан вопрос:
— Но ведь это слова бальзаковского Вотрена?
— Ну и что, — ответил Нёбе. — Ведь общеизвестно, что этот арестант стал позднее начальником уголовной полиции Парижа.
Дилс, который был человеком образованным, происходил из буржуазной среды, обладал связями в обществе и вел себя весьма независимо, порою изумлял даже Геринга, который однажды сказал ему:
— Предупреждаю вас, Дилс, ведь вы хотите сидеть одновременно на двух стульях!
— Шеф тайной государственной полиции должен уметь сидеть на различных стульях, господин премьер-министр, — ответил ему Дилс, улыбаясь.
Своим поведением Дилс вызвал подозрение у Нёбе, который посчитал, что тот на самом деле скрытый коммунист. Это его мнение было поддержано Гизевиусом, заявившим:
— Я бы объявил войну этому порхающему игрунчику.
Оба друга стали собирать изобличающие Дилса материалы, посвятив в свои дела Далюге, но тот не поверил в красное прошлое шефа гестапо, сказав:
— Вы вместе с Бельзебубом еще, пожалуй, изгоните и злого духа.
Он не знал, что Гиммлер давно уже поддерживал с ними контакт и был в курсе всех дел своего соперника Геринга.
В начале октября Гиммлер посчитал, что позиции Геринга ослаблены настолько, что можно было начинать штурм прусской цитадели. Руководство СС запросило разрешение Гитлера на перевод управлений СД и СС из Мюнхена в Берлин.
Одновременно группа эсэсовцев во главе с другом Далюге, Хербертом Пакебушем, ворвалась в квартиру Дилса на Потсдамерштрассе и стала производить там обыск, заперев его жену в спальне. Однако ей удалось дозвониться до мужа, и тот с полицейской командой из Тиргартена поспешил в свой дом. Пакебуш был арестован, не успев даже схватиться за пистолет.
Триумф шефа гестапо, однако, продолжался недолго. У Геринга появился Курт Далюге, объяснивший «недисциплинированность» Пакебуша тем, что у СС зародилось подозрение в отношении интриг Дилса против ее берлинской организации. Пакебуша освободили из-под стражи. Дилсу стало ясно, что Геринг не решился выступить открыто против СС. Когда же через две недели он узнал, что по распоряжению Геринга за его резиденцией установлено наблюдение полиции и СС, запаниковал и бежал за границу, решив отсидеться в богемском Карлсбаде.
Между тем Гитлер разрешил перевод в Берлин только управления СД, но и это было определенным успехом Гиммлера. На Айхеналлее появился старый друг Райнхарда Гейдриха, доктор Герман Берендс, сын владельца небольшого кильского ресторана, с которым бывший морской обер-лейтенант Гейдрих продолжал переписку. Берендс основал управление СД «Восток». Доверенное лицо Гейдриха, хауптштурмфюрер СС Хайнц Йост, был назначен представителем СС в тайную государственную полицию.
Проникнуть глубже в империю Геринга Гиммлеру не удалось, и он вынужден был примириться. Возвратившемуся Дилсу Геринг заявил:
— Гиммлер и Гейдрих в Берлине никогда не появятся.
9 ноября 1933 года Рудольф Дилс был удостоен чести надеть форму штандартенфюрера СС. В его личном деле однако появилась запись: «Подобен угрю, не открыт и себе на уме».
Таким образом, и вторая попытка Гиммлера нанести удар по полицейской империи своего товарища по партии Геринга не увенчалась успехом. Однако совершенно неожиданно он обрел союзника в лице министра внутренних дел рейха доктора Вильгельма Фрика. Этот реформатор после выборов в рейхстаг 12 ноября 1933 года решил отобрать у земель их последние суверенные права. По его мнению, там должны находиться лишь административные управления, руководимые Берлином. Централисты министерства — бывший председатель правительства Николаи и советник Медикус — предлагали предоставить имперской администрации право отдавать распоряжения землям. Реформа затрагивала вопрос и о полиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202