из Берлина прилетел Пауль (Пилли) Кёрнер, правая рука Геринга, госсекретарь прусского министерства внутренних дел, который привез новые сообщения от Гиммлера. Из них следовало, что СА готовилась начать восстание по всей стране.
Поднявшийся с кресла Гитлер воскликнул:
— С меня довольно. Необходимо дать наглядный урок зачинщикам.
Так был сделан последний решающий шаг. Гитлер приказал Герингу возвратиться в Берлин вместе с Кёрнером и по его сигналу нанести удар не только по СА, но и по буржуазным противникам режима. Геринг не стал терять время. Утром 29 июня он поднял по тревоге лейбштандарт «Адольф Гитлер» и полицейскую группу «Генерал Геринг».
Он составил письмо, которое в опечатанном виде передал в руки Гейдриха. Тот в свою очередь направил его унтерштурмфюреру СС Эрнсту Мюллеру в главное управление СД с указанием переправить командующему округа СС «Юго-восток». Письмо содержало следующий текст: «Рейхсканцлер объявил чрезвычайное положение в стране и передал все властные полномочия в Пруссии премьер-министру Герингу. А он передает все исполнительные права в Силезии группенфюреру СС Удо фон Войрш, командующему этим округом». Далее следовало указание на арест определенных лидеров СА, разоружение охраны штабов СА, занятие бреславского полицей-президиума и установление контакта с земельной полицией.
Между тем Гитлер в эссенском «Кайзерхофе», обдумывая возможности захвата врасплох руководства СА, решил возвратиться к плану, изложенному им военному министру фон Бломбергу: пригласить их всех в Бад Висзее и там арестовать. Вечером 28 июня он позвонил Рёму и рассказал о грубом обращении штурмовиков Рейнской области с иностранным дипломатом. Он объявил о необходимости всем собраться и поговорить начистоту, иначе далее дело не пойдет. Встречу он назначил на субботу 30 июня на одиннадцать часов утра в апартаментах Рёма. На встречу надлежало пригласить всех обергруппенфюреров, группенфюреров и инспекторов СА.
Рём безмятежно провел день 29 июня, совершая со своим адъютантом Бергманом далекие прогулки по окрестностям курорта, радуясь разговору с Гитлером и приветствуя товарищей, начавших прибывать в курортное местечко и располагавшихся в пансионате «Ханзельбауэр». А противная сторона готовилась к действиям. В частях рейхсвера была объявлена тревога. Руководство СС приказало личному составу подразделений немедленно возвратиться в казармы и вооружиться. Гитлер в 15 часов провел радиопереговор с военным министерством, перебравшись в гостиницу «Дрезден» в Бад Годесберг.
Командир лейбштандарта прибыл туда в 20 часов. Гитлер в это время проводил совещание с пятнадцатью национал-социалистскими функционерами, в числе которых были Геббельс, Лутце и адъютанты Гитлера — Брюкнер, Шауб и Шрек. От фюрера Дитрих получил приказ: «Вылетайте в Мюнхен и позвоните мне оттуда!»
Около полуночи группенфюрер СС доложил о своем прибытии. В соответствии с новым приказом он должен был немедленно направиться в Кауферинг, небольшую железнодорожную станцию около Ландсберга-на-Лехе, встретить там две свои роты и выступить в Бад Висзее.
Остававшаяся в Берлине в бывших кадетских корпусах в Лихтерфельде часть лейбштандарта была поднята по тревоге около часа ночи по звонку из военного министерства.
Все шло по плану, который был однако изменен Гитлером после двух срочных донесений Гиммлера.
В одном из них Гиммлер сообщал, что подготовка берлинских штурмовиков к путчу закончена: в 16 часов 30 июня они будут собраны по тревоге, а «ровно в пять часов дня (как потом Гитлер рассказывал в рейхстаге) начнется захват правительственного здания». Фюрер в Бад Годесберге, конечно, не знал, что основная масса штурмовиков на самом деле находилась в увольнении, а берлинский руководитель СА Карл Эрнст, который якобы остался в Берлине, чтобы лично руководить акцией, в действительности выехал со своей женой в Бремен, намереваясь отплыть оттуда в Тенериф.
Второе донесение Гиммлера было передано Гитлеру лично баварским гауляйтером и министром внутренних дел Адольфом Вагнером: «В Мюнхене штурмовики вышли на улицы и дебоширят, выкрикивая лозунги против фюрера и рейхсвера».
Как потом оказалось, мюнхенские штурмовики, собравшиеся, как обычно, по своим пивным, были вызваны к пунктам сбора написанными от руки записками неустановленных авторов, извещавшими: «Рейхсвер против нас». К тому же мероприятия, проводившиеся в подразделениях рейхсвера, не прошли незамеченными. Когда обергруппенфюрер СА, начальник мюнхенских штурмовиков Август Шнайдхубер и группенфюрер СА Вильгельм Шмидт услышали о выходе своих штурмовиков на улицы города, они тут же распорядились, чтобы все расходились по домам. Шмидт прихватил с собой две анонимные записки, к которым ни он, ни Шнайдхубер не имели никакого отношения.
Когда начальнику штаба мюнхенского военного округа полковнику Кюхлеру стало известно, что колонна штурмовиков движется в направлении аэродрома Обервизенфельд, он вызвал майора Ганса Дерра и дал ему задание выяснить обстановку. Шел уже второй час ночи. Но тот на аэродроме штурмовиков не обнаружил, однако на обратном пути увидел на площади Кёнигсплац подразделение СА численностью до 300 человек, к которым их командир как раз обратился со словами:
— А теперь возвращайтесь спокойно по домам и ждите решение фюрера. Каким бы оно ни было: отправить ли всех нас в отпуск, запретить ношение формы или еще что — мы неизменно остаемся вместе с ним.
Оба ночных сообщения привели Гитлера в панику. Он был уверен: предатели демаскировали себя, и Рём показал свое истинное лицо. Надо было с ними кончать. Обуреваемый этой бредовой идеей, он приказал немедленно отправиться в Мюнхен, намериваясь затем побывать в Бад Висзее.
В два часа ночи фюрер, разбитый, уставший и дрожавший от волнения, прибыл на боннский аэродром Хангеляр и сел в трехмоторный Ю-52 вместе с сопровождавшими его лицами. Плюхнувшись на переднее сиденье кабины, он молча смотрел на ночное небо. Туман стал понемногу рассеиваться, наступало утро нового дня, самого ужасного в предвоенной истории Германии. Предстояла кровавая оргия, сопровождаемая насилием и жестокостью.
Лутце подумал о Рёме, и ему на ум пришли поэтичские строки:
Рассвет, как всегда, восхищает,
Но раннюю смерть предрекает.
Вчера мы — на шумных балах.
Сегодня с простреленной грудью в кустах.
Когда самолет приземлился в мюнхенском аэропорту Обервизенфельд, Гитлер выскочил из него и подбежал к двум офицерам рейхсвера, которых вызвал по радио, пройдя как в трансе мимо выстроившихся партийных бонз и руководителей СА. Офицерам фюрер сказал отрешенно:
— Это — самый черный день в моей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
Поднявшийся с кресла Гитлер воскликнул:
— С меня довольно. Необходимо дать наглядный урок зачинщикам.
Так был сделан последний решающий шаг. Гитлер приказал Герингу возвратиться в Берлин вместе с Кёрнером и по его сигналу нанести удар не только по СА, но и по буржуазным противникам режима. Геринг не стал терять время. Утром 29 июня он поднял по тревоге лейбштандарт «Адольф Гитлер» и полицейскую группу «Генерал Геринг».
Он составил письмо, которое в опечатанном виде передал в руки Гейдриха. Тот в свою очередь направил его унтерштурмфюреру СС Эрнсту Мюллеру в главное управление СД с указанием переправить командующему округа СС «Юго-восток». Письмо содержало следующий текст: «Рейхсканцлер объявил чрезвычайное положение в стране и передал все властные полномочия в Пруссии премьер-министру Герингу. А он передает все исполнительные права в Силезии группенфюреру СС Удо фон Войрш, командующему этим округом». Далее следовало указание на арест определенных лидеров СА, разоружение охраны штабов СА, занятие бреславского полицей-президиума и установление контакта с земельной полицией.
Между тем Гитлер в эссенском «Кайзерхофе», обдумывая возможности захвата врасплох руководства СА, решил возвратиться к плану, изложенному им военному министру фон Бломбергу: пригласить их всех в Бад Висзее и там арестовать. Вечером 28 июня он позвонил Рёму и рассказал о грубом обращении штурмовиков Рейнской области с иностранным дипломатом. Он объявил о необходимости всем собраться и поговорить начистоту, иначе далее дело не пойдет. Встречу он назначил на субботу 30 июня на одиннадцать часов утра в апартаментах Рёма. На встречу надлежало пригласить всех обергруппенфюреров, группенфюреров и инспекторов СА.
Рём безмятежно провел день 29 июня, совершая со своим адъютантом Бергманом далекие прогулки по окрестностям курорта, радуясь разговору с Гитлером и приветствуя товарищей, начавших прибывать в курортное местечко и располагавшихся в пансионате «Ханзельбауэр». А противная сторона готовилась к действиям. В частях рейхсвера была объявлена тревога. Руководство СС приказало личному составу подразделений немедленно возвратиться в казармы и вооружиться. Гитлер в 15 часов провел радиопереговор с военным министерством, перебравшись в гостиницу «Дрезден» в Бад Годесберг.
Командир лейбштандарта прибыл туда в 20 часов. Гитлер в это время проводил совещание с пятнадцатью национал-социалистскими функционерами, в числе которых были Геббельс, Лутце и адъютанты Гитлера — Брюкнер, Шауб и Шрек. От фюрера Дитрих получил приказ: «Вылетайте в Мюнхен и позвоните мне оттуда!»
Около полуночи группенфюрер СС доложил о своем прибытии. В соответствии с новым приказом он должен был немедленно направиться в Кауферинг, небольшую железнодорожную станцию около Ландсберга-на-Лехе, встретить там две свои роты и выступить в Бад Висзее.
Остававшаяся в Берлине в бывших кадетских корпусах в Лихтерфельде часть лейбштандарта была поднята по тревоге около часа ночи по звонку из военного министерства.
Все шло по плану, который был однако изменен Гитлером после двух срочных донесений Гиммлера.
В одном из них Гиммлер сообщал, что подготовка берлинских штурмовиков к путчу закончена: в 16 часов 30 июня они будут собраны по тревоге, а «ровно в пять часов дня (как потом Гитлер рассказывал в рейхстаге) начнется захват правительственного здания». Фюрер в Бад Годесберге, конечно, не знал, что основная масса штурмовиков на самом деле находилась в увольнении, а берлинский руководитель СА Карл Эрнст, который якобы остался в Берлине, чтобы лично руководить акцией, в действительности выехал со своей женой в Бремен, намереваясь отплыть оттуда в Тенериф.
Второе донесение Гиммлера было передано Гитлеру лично баварским гауляйтером и министром внутренних дел Адольфом Вагнером: «В Мюнхене штурмовики вышли на улицы и дебоширят, выкрикивая лозунги против фюрера и рейхсвера».
Как потом оказалось, мюнхенские штурмовики, собравшиеся, как обычно, по своим пивным, были вызваны к пунктам сбора написанными от руки записками неустановленных авторов, извещавшими: «Рейхсвер против нас». К тому же мероприятия, проводившиеся в подразделениях рейхсвера, не прошли незамеченными. Когда обергруппенфюрер СА, начальник мюнхенских штурмовиков Август Шнайдхубер и группенфюрер СА Вильгельм Шмидт услышали о выходе своих штурмовиков на улицы города, они тут же распорядились, чтобы все расходились по домам. Шмидт прихватил с собой две анонимные записки, к которым ни он, ни Шнайдхубер не имели никакого отношения.
Когда начальнику штаба мюнхенского военного округа полковнику Кюхлеру стало известно, что колонна штурмовиков движется в направлении аэродрома Обервизенфельд, он вызвал майора Ганса Дерра и дал ему задание выяснить обстановку. Шел уже второй час ночи. Но тот на аэродроме штурмовиков не обнаружил, однако на обратном пути увидел на площади Кёнигсплац подразделение СА численностью до 300 человек, к которым их командир как раз обратился со словами:
— А теперь возвращайтесь спокойно по домам и ждите решение фюрера. Каким бы оно ни было: отправить ли всех нас в отпуск, запретить ношение формы или еще что — мы неизменно остаемся вместе с ним.
Оба ночных сообщения привели Гитлера в панику. Он был уверен: предатели демаскировали себя, и Рём показал свое истинное лицо. Надо было с ними кончать. Обуреваемый этой бредовой идеей, он приказал немедленно отправиться в Мюнхен, намериваясь затем побывать в Бад Висзее.
В два часа ночи фюрер, разбитый, уставший и дрожавший от волнения, прибыл на боннский аэродром Хангеляр и сел в трехмоторный Ю-52 вместе с сопровождавшими его лицами. Плюхнувшись на переднее сиденье кабины, он молча смотрел на ночное небо. Туман стал понемногу рассеиваться, наступало утро нового дня, самого ужасного в предвоенной истории Германии. Предстояла кровавая оргия, сопровождаемая насилием и жестокостью.
Лутце подумал о Рёме, и ему на ум пришли поэтичские строки:
Рассвет, как всегда, восхищает,
Но раннюю смерть предрекает.
Вчера мы — на шумных балах.
Сегодня с простреленной грудью в кустах.
Когда самолет приземлился в мюнхенском аэропорту Обервизенфельд, Гитлер выскочил из него и подбежал к двум офицерам рейхсвера, которых вызвал по радио, пройдя как в трансе мимо выстроившихся партийных бонз и руководителей СА. Офицерам фюрер сказал отрешенно:
— Это — самый черный день в моей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202