Но мой муж – Ричард Ярборо. Я знаю, что он представляет ваши интересы. Я и подумала, что если найду его счет, то смогу убедить заплатить мне хоть немного, чтобы прокормить маленькую Джессику, и Монику, и Фреда, и других...
– А почему ваша фамилия не Ярборо? – спросил он, сосредоточившись на наименее важной стороне мелодрамы.
– Когда он бросил меня, я вновь взяла отцовскую фамилию.
Его лицо выразило гамму неопределенных чувств. Как все фанатики, он мог рассуждать о событиях более или менее здраво, только если они касались его непосредственно.
Возможно, он уже был готов назвать мне какого-нибудь анонимного спонсора, но Марджори не удержалась от того, чтобы не внести свою лепту. Она подтащилась ко мне и взяла визитную карточку.
– А я думала, – проскрипела она, – что вас зовут как-то по-испански, нечто вроде Розмари Хим... что-то в этом духе...
Тут я дала слабину:
– Я... Мне... Мне не хотелось без лишней надобности раскрывать мое настоящее имя.
Глаза Монкфиша буквально выкатились из орбит. Я даже испугалась, что они выстрелят мне в лоб. Если Марджори не разобралась в названном мною имени, то уж Монкфиш великолепно разобрался. Розмари Химинез была первой погибшей в результате подпольного аборта, после того как власти штата срезали социальную помощь неимущим женщинам, и стала таким образом неким расхожим символом в схватке двух противоборствующих сил.
– Вы! Вы! Вы всего-навсего грязная защитница абортов!..
Звоните в полицию, Марджори. Она, наверное, что-нибудь тут украла.
Он схватил меня за запястье, пытаясь затащить в глубь комнаты. Я нарочито упиралась так, чтобы очутиться рядом с открытой дверью. Поровнявшись с ней, я вырвалась из его клешней и сбежала по лестнице.
Глава 17
Досье лиги «Ик-Пифф»
Все послеобеденное время я провела на картонной фабрике, выслушивая ужасающие истории о творившемся там подпольном наркобизнесе. Хозяин очень внимательно вник в план действий, предложенный мною: негласное наблюдение моими силами, подкрепленное участием доверенных лиц с самой фабрики. В таких акциях мне обычно помогают братья Стритер. У них и транспорт есть свой, и люди для наружного наблюдения. Хозяин отнесся к идее с энтузиазмом, каковой, впрочем, сильно поубавился, стоило мне объявить сумму гонорара: десять тысяч ежемесячно; он сказал, что обдумает все как следует за субботу. Я улыбнулась в душе: конечно, хотел сравнить прибыли и потери от операции.
Несмотря на то, что август уже вливался в сентябрь, было еще удушливо и жарко. Особенно если застрянешь в уличной пробке. Дома я переоделась, натянула купальник и отправилась на целый вечер к озеру.
В контору «Ик-Пифф» я поехала ближе к полуночи. Учитывая, что алкоголики становятся агрессивнее, когда собираются вместе, я не взяла с собой сумочку; револьвер засунула за пояс джинсов, а бумажник положила в наружный карман. Прошлой зимой я потеряла свой набор отмычек, но теперь у меня, была сделанная на заказ комбинация наиболее стандартных, часто употребляемых ключей и пластмассовая короткая линейка.
По дороге я раздумывала: почему для меня так важно знать, кто оплачивает счета Дика? И уж конечно во мне до сих пор кипела ярость оттого, что Монкфиш безнаказанно разгромил клинику Лотти. Впрочем, был бы мой расследовательский жар так силен, если бы Дитера защищал другой адвокат? Мне ненавистна мысль о том, что после стольких лет я все еще невольно страдаю от ощущения горечи и досады.
Я припарковалась далеко от конторы и оставшийся квартал прошла пешком. Негоже женщине находиться в этих местах после наступления темноты: в жаркую душную ночь вся нечисть выползает из щелей подышать. Разумеется, я была уверена, что смогу убежать от этих потерявших человеческий облик существ, а в крайнем случае пущу в ход оружие. И тем не менее облегченно вздохнула, когда невредимой добралась до лестницы в обители Монкфиша, если, конечно, не считать непристойных выкриков в мой адрес.
На лестнице было темно. Я включила крошечный фонарик. Шорох мягких шажков позади свидетельствовал, что крысы лакомились дневными объедками. На площадке второго этажа лежал навзничь мужчина. Его обильно вырвало. Блевотина стекала по ступенькам, и как я ни старалась, все-таки угодила в омерзительную лужу, перешагивая через неподвижное тело.
Несколько минут я постояла перед дверью Монкфиша, прислушиваясь: нет ли кого в конторе. Вряд ли там меня ожидала церемония встречи: никто, будучи в здравом рассудке, не стал бы ошиваться здесь в такое время во мраке. Хотя даже самый благожелательный поклонник Дитера, очевидно, не удержался бы от внесения ему иска за антисанитарию.
Я вытащила набор ключей и линейку. Не очень-то заботясь о тишине, стала возиться с замком, располагавшимся под плакатом с изображением человеческого зародыша. Спасаясь от соседей, Монкфиш поставил усиленный двойной замок, который долго не поддавался. Потребовалось десять минут на то, чтобы его открыть. Войдя в комнату, я зажгла верхний свет. Никто из встреченных мною на подходе к дому не вспомнит ни того, как я выгляжу, ни тем более того, когда это было.
Конверты с написанными от руки почтовыми кодами и адресами лежали кучками на столе. Зачем приобретать компьютер, если есть Марджори? Кстати, никакой компьютер в таком воровском месте и недели не простоит. Так что Марджори была плодом трогательной смекалки. Я раскрыла один из конвертов – взглянуть, каков боевой клич Монкфиша на неделю.
«Мельница абортов перестала махать крыльями!» – провозглашалось в одном тексте... «Группка смельчаков, посвятившая себя служению ЖИЗНИ, рисковала ею и была брошена в тюрьму за то, что пыталась уничтожить концлагерь СМЕРТИ, более чудовищный, чем Освенцим»...
Так Дитер романтизировал погром клиники Лотти. Меня чуть наизнанку не вывернуло. Большое было искушение присовокупить к моим ночным деяниям – взлому помещения и грабежу – еще и поджог.
В комнате трудно было спрятать что-либо надежно. Я нашла бухгалтерские книги и список спонсоров в верхнем ящике стола Марджори. Финансовая деятельность отражалась в довольно объемистых гроссбухах. Приходы и расходы. По крайней мере, хоть какая-то система. Но это только так казалось. Все было зафиксировано вперемешку. Например:
3.26. Приобретено крышек для ящиков на 21,13 долл.
3.28. Заплачено за телефон – 198,42 долл.
4.2. Получено почтовых переводов – 212, 15 долл.
И так далее.
Правда, сначала Марджори пыталась аккуратно заполнять графы, а потом поехало, что под руку попадется: «расходы» или «приходы» – все едино... Так, видно, было быстрей.
Я в задумчивости повертела авторучку. Да у меня десятки часов уйдут на дешифровку гроссбухов... А я и минуты не хотела оставаться здесь, вблизи алкашей и крыс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– А почему ваша фамилия не Ярборо? – спросил он, сосредоточившись на наименее важной стороне мелодрамы.
– Когда он бросил меня, я вновь взяла отцовскую фамилию.
Его лицо выразило гамму неопределенных чувств. Как все фанатики, он мог рассуждать о событиях более или менее здраво, только если они касались его непосредственно.
Возможно, он уже был готов назвать мне какого-нибудь анонимного спонсора, но Марджори не удержалась от того, чтобы не внести свою лепту. Она подтащилась ко мне и взяла визитную карточку.
– А я думала, – проскрипела она, – что вас зовут как-то по-испански, нечто вроде Розмари Хим... что-то в этом духе...
Тут я дала слабину:
– Я... Мне... Мне не хотелось без лишней надобности раскрывать мое настоящее имя.
Глаза Монкфиша буквально выкатились из орбит. Я даже испугалась, что они выстрелят мне в лоб. Если Марджори не разобралась в названном мною имени, то уж Монкфиш великолепно разобрался. Розмари Химинез была первой погибшей в результате подпольного аборта, после того как власти штата срезали социальную помощь неимущим женщинам, и стала таким образом неким расхожим символом в схватке двух противоборствующих сил.
– Вы! Вы! Вы всего-навсего грязная защитница абортов!..
Звоните в полицию, Марджори. Она, наверное, что-нибудь тут украла.
Он схватил меня за запястье, пытаясь затащить в глубь комнаты. Я нарочито упиралась так, чтобы очутиться рядом с открытой дверью. Поровнявшись с ней, я вырвалась из его клешней и сбежала по лестнице.
Глава 17
Досье лиги «Ик-Пифф»
Все послеобеденное время я провела на картонной фабрике, выслушивая ужасающие истории о творившемся там подпольном наркобизнесе. Хозяин очень внимательно вник в план действий, предложенный мною: негласное наблюдение моими силами, подкрепленное участием доверенных лиц с самой фабрики. В таких акциях мне обычно помогают братья Стритер. У них и транспорт есть свой, и люди для наружного наблюдения. Хозяин отнесся к идее с энтузиазмом, каковой, впрочем, сильно поубавился, стоило мне объявить сумму гонорара: десять тысяч ежемесячно; он сказал, что обдумает все как следует за субботу. Я улыбнулась в душе: конечно, хотел сравнить прибыли и потери от операции.
Несмотря на то, что август уже вливался в сентябрь, было еще удушливо и жарко. Особенно если застрянешь в уличной пробке. Дома я переоделась, натянула купальник и отправилась на целый вечер к озеру.
В контору «Ик-Пифф» я поехала ближе к полуночи. Учитывая, что алкоголики становятся агрессивнее, когда собираются вместе, я не взяла с собой сумочку; револьвер засунула за пояс джинсов, а бумажник положила в наружный карман. Прошлой зимой я потеряла свой набор отмычек, но теперь у меня, была сделанная на заказ комбинация наиболее стандартных, часто употребляемых ключей и пластмассовая короткая линейка.
По дороге я раздумывала: почему для меня так важно знать, кто оплачивает счета Дика? И уж конечно во мне до сих пор кипела ярость оттого, что Монкфиш безнаказанно разгромил клинику Лотти. Впрочем, был бы мой расследовательский жар так силен, если бы Дитера защищал другой адвокат? Мне ненавистна мысль о том, что после стольких лет я все еще невольно страдаю от ощущения горечи и досады.
Я припарковалась далеко от конторы и оставшийся квартал прошла пешком. Негоже женщине находиться в этих местах после наступления темноты: в жаркую душную ночь вся нечисть выползает из щелей подышать. Разумеется, я была уверена, что смогу убежать от этих потерявших человеческий облик существ, а в крайнем случае пущу в ход оружие. И тем не менее облегченно вздохнула, когда невредимой добралась до лестницы в обители Монкфиша, если, конечно, не считать непристойных выкриков в мой адрес.
На лестнице было темно. Я включила крошечный фонарик. Шорох мягких шажков позади свидетельствовал, что крысы лакомились дневными объедками. На площадке второго этажа лежал навзничь мужчина. Его обильно вырвало. Блевотина стекала по ступенькам, и как я ни старалась, все-таки угодила в омерзительную лужу, перешагивая через неподвижное тело.
Несколько минут я постояла перед дверью Монкфиша, прислушиваясь: нет ли кого в конторе. Вряд ли там меня ожидала церемония встречи: никто, будучи в здравом рассудке, не стал бы ошиваться здесь в такое время во мраке. Хотя даже самый благожелательный поклонник Дитера, очевидно, не удержался бы от внесения ему иска за антисанитарию.
Я вытащила набор ключей и линейку. Не очень-то заботясь о тишине, стала возиться с замком, располагавшимся под плакатом с изображением человеческого зародыша. Спасаясь от соседей, Монкфиш поставил усиленный двойной замок, который долго не поддавался. Потребовалось десять минут на то, чтобы его открыть. Войдя в комнату, я зажгла верхний свет. Никто из встреченных мною на подходе к дому не вспомнит ни того, как я выгляжу, ни тем более того, когда это было.
Конверты с написанными от руки почтовыми кодами и адресами лежали кучками на столе. Зачем приобретать компьютер, если есть Марджори? Кстати, никакой компьютер в таком воровском месте и недели не простоит. Так что Марджори была плодом трогательной смекалки. Я раскрыла один из конвертов – взглянуть, каков боевой клич Монкфиша на неделю.
«Мельница абортов перестала махать крыльями!» – провозглашалось в одном тексте... «Группка смельчаков, посвятившая себя служению ЖИЗНИ, рисковала ею и была брошена в тюрьму за то, что пыталась уничтожить концлагерь СМЕРТИ, более чудовищный, чем Освенцим»...
Так Дитер романтизировал погром клиники Лотти. Меня чуть наизнанку не вывернуло. Большое было искушение присовокупить к моим ночным деяниям – взлому помещения и грабежу – еще и поджог.
В комнате трудно было спрятать что-либо надежно. Я нашла бухгалтерские книги и список спонсоров в верхнем ящике стола Марджори. Финансовая деятельность отражалась в довольно объемистых гроссбухах. Приходы и расходы. По крайней мере, хоть какая-то система. Но это только так казалось. Все было зафиксировано вперемешку. Например:
3.26. Приобретено крышек для ящиков на 21,13 долл.
3.28. Заплачено за телефон – 198,42 долл.
4.2. Получено почтовых переводов – 212, 15 долл.
И так далее.
Правда, сначала Марджори пыталась аккуратно заполнять графы, а потом поехало, что под руку попадется: «расходы» или «приходы» – все едино... Так, видно, было быстрей.
Я в задумчивости повертела авторучку. Да у меня десятки часов уйдут на дешифровку гроссбухов... А я и минуты не хотела оставаться здесь, вблизи алкашей и крыс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71