Разумеется, ксерокса в, конторе не было. У Монкфиша имелись мой адрес, телефон... Если я украду обе книги или хотя бы вырву несколько страниц, Дитер сразу догадается, где их искать. С другой стороны, раз уж я здесь...
Я взяла гроссбухи и поставила на них ящичек с карточками спонсоров. Затем заглянула в мой кошелек. Там была двадцатка одной бумажкой и семь однодолларовых купюр. Я зажала пять штук в кулаке, две положила в наружный карман, а двадцатку поместила поверх ящичка. С этим грузом, не выключив лампу и не закрыв дверь, я вышла на лестницу. Мой «друг» со второго этажа все еще был на месте. На этот раз мне с занятыми руками перешагнуть через него было еще трудней. Я задела его голову ногой, но он не проснулся.
Трое пьяниц сидели на полу в вестибюле. Они с подозрением посмотрели на меня, но не шевельнулись. Я разжала кулак, купюры высыпались, и тогда-то алкаши ринулись за ними.
– Эй, эй, братцы, они мои, – захныкала я. – Это я их нашла. Если вы, ребята, хотите подзаработать, так и зарабатывайте сами.
Я поставила груз у ног и сделала неловкое движение в попытке собрать долларовые бумажки. Один алкаш увидел деньги в карманчике и выхватил их.
– Ну же, парни! Миленькие! Отдайте. Там наверху их целая куча. Хотите взять? Идите берите сами.
При этих словах они замерли и уставились на меня.
– Ты что, их наверху достала? – спросил один, неопределенного возраста и, кажется, белый.
– Там офис наверху, – канючила я. – Они там свет оставили и все... А это я в ящике нашла. Там было больше, незапертые... А я не воровка, просто мне на бутылку надо...
Все еще глядя на меня с подозрением, они пошептались. Затем увидели ящик с картотекой.
– У нее там деньги! – объявил белый.
Не успел он опрокинуть или схватить ящик, я открыла его и показала содержимое.
– Ну, и какие же тут деньги?
– Ладно, забудь, – прохрипел он, одетый в необъятную шубу.
Его компаньоны потеснились, явно указывая мне на дверь. Иначе, мол, хуже будет. Я метнулась к выходу, когда они уже взбегали по лестнице, отпихивая друг друга локтями и сквернословя.
По дороге к автомобилю мне пришлось миновать двух спорщиков. Один носил элегантный костюм-тройку явно с чужого огромного плеча, на другом была безрукавка, кое-как заправленная в грязный комбинезон.
– А я тебе говорю, ни у кого нет такой силы удара, как у Билли Уильямса, – безапелляционно изрек Костюм, угрожающе сближая пасть с носом Комбинезона.
– Эй, мальчики! – крикнула я. – Там офис открыт, а в нем «бабки». Я их нашла, но те ребята меня прогнали.
Пришлось несколько раз повторить эту тираду, прежде чем до них дошло, в чем дело, и они бросились к конторе Монкфиша, а я устремилась к машине. Полицейские патрульные довольно часто навещают этот район, и мне ничуть не светило, чтобы меня тут подловили.
Забравшись в «шеви», я сбросила воняющие блевотиной кроссовки и ехала домой босая. При подъезде к дому увидела стоявший наискось от него автомобиль Питера. Мне стало неловко, я вспомнила, что мы должны были вместе поужинать. Монкфиш и поездка в его штаб-квартиру начисто вымели что-либо из головы.
Я вошла в вестибюль, надеясь встретить там Питера, но, не увидев его, начала взбираться по ступенькам на свой этаж. Дверь мистера Контрераса тотчас же отворилась.
– А вот и ты, моя куколка! Я вместо тебя развлекаю доктора.
Я вернулась и вошла в загроможденную мебелью квартиру соседа. Питер сидел в том же кресле, где сидела я, когда Контрерас отпаивал меня молоком, и пил граппу – виноградную водку, любимый напиток Контрераса.
– Привет, Вик. Я думал, что у нас назначено свидание. Твой сосед сжалился надо мной и пригласил на рюмочку граппы. И вот уже довольно долго мы обсуждаем роковую сущность женщин.
Он даже не приподнялся. Я так и не догадалась почему – то ли от злости на меня, то ли это был паралич, типичный эффект граппы.
– Ты прав, мы назначили свидание. Извини тысячу раз. Какая-то муха меня укусила: очень хотелось выяснить, откуда у Монкфиша деньги на выплату гонорара моему бывшему мужу-адвокату. И так увлеклась поисками, что забыла о наших планах...
Я предложила принести чего-нибудь поесть, но мистер Контрерас зажарил во дворе шашлык на ребрышках, и оба, Питер и он, были вполне этим удовлетворены.
– Ну и как? Добилась чего-нибудь? – вопросил Контрерас.
– Надеюсь. Вот бухгалтерские книги, мне пришлось сцепиться из-за них с алкашами. Что-нибудь я из этих гроссбухов обязательно выкопаю.
Питер пролил граппу на брюки.
– Ты что же, ограбила Монкфиша, Вик? Украла их у него?
Резкость его тона задела меня за живое.
– А ты что же, я не пойму, член легиона святош или чего-нибудь в этом духе? Я хочу узнать только одно: кто оплачивает чудовищные счета, предъявленные Диком? Монкфиш не скажет. Вот я и ищу, как могу. Потом верну им их гроссбухи. И пусть они и далее принадлежат этим чокнутым, я в их книгах ни одной записи не сотру, ни одной странички не вырву. Хотя есть огромное искушение – напустить на них аудиторов. Такого хаоса в финансовых бумагах мне видеть еще не приходилось...
– Но, Вик. Ты не должна была этого делать.
– Вызывай полицию. Или отведи меня завтра в церковь для покаяния.
Когда я выбегала из комнаты, Контрерас выговаривал Питеру с настоятельностью:
– Иди, немедленно проси у нее прощения. Она делает свое дело, а ты можешь испортить отношения из-за такого пустякового инцидента.
Вероятно, до Питера дошло, что это был мудрый совет. Он догнал меня у лестницы.
– Извини, Вик. Вовсе не хотел наводить критику. Видишь ли, просто я чуточку перебрал. Это документы? Дай-ка я их понесу, тяжелые же...
Он взял книги и потащился позади меня. Я отнесла вонючие кроссовки в кухню, обдала их кипятком и обсыпала стиральным порошком. И правда, была вне себя от злости. Надо же, он полез с критикой, а я не дала должного отпора. Никогда и никому не говорите, что добыли информацию незаконным путем. Ни к чему хорошему не приведет... Если бы во мне не боролось столько эмоций сразу: стресс, чувство вины, благодарность мистеру Контрерасу, раздражение, вызванное Диком, – я бы, конечно, ни одним словечком не обмолвилась, но поди знай, как оно обернется...
Питер примирительно приник пьяным поцелуем к моему уху.
– Ладно, Вик, хорошо... Четное скаутское слово даю, никогда больше нчего не скажу о твоих методах... О'кей?
– Да, да. О'кей.
Я разделалась с обувью. Теперь мои руки пахли порошком «Клорокс», не так противно, как блевотиной, но все равно отвратно. Я обмыла пальцы лимонным соком. Не Нина Риччи, но...
– Питер, – сказала я. – Никто не любит критику и меньше всего я. Особенно если это касается моей работы.
– Ты права. – Он немного протрезвел. – А я тебе говорил когда-нибудь, что я прямой потомок генерала Бургойна, который так здорово всыпал британцам под Саратогой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Я взяла гроссбухи и поставила на них ящичек с карточками спонсоров. Затем заглянула в мой кошелек. Там была двадцатка одной бумажкой и семь однодолларовых купюр. Я зажала пять штук в кулаке, две положила в наружный карман, а двадцатку поместила поверх ящичка. С этим грузом, не выключив лампу и не закрыв дверь, я вышла на лестницу. Мой «друг» со второго этажа все еще был на месте. На этот раз мне с занятыми руками перешагнуть через него было еще трудней. Я задела его голову ногой, но он не проснулся.
Трое пьяниц сидели на полу в вестибюле. Они с подозрением посмотрели на меня, но не шевельнулись. Я разжала кулак, купюры высыпались, и тогда-то алкаши ринулись за ними.
– Эй, эй, братцы, они мои, – захныкала я. – Это я их нашла. Если вы, ребята, хотите подзаработать, так и зарабатывайте сами.
Я поставила груз у ног и сделала неловкое движение в попытке собрать долларовые бумажки. Один алкаш увидел деньги в карманчике и выхватил их.
– Ну же, парни! Миленькие! Отдайте. Там наверху их целая куча. Хотите взять? Идите берите сами.
При этих словах они замерли и уставились на меня.
– Ты что, их наверху достала? – спросил один, неопределенного возраста и, кажется, белый.
– Там офис наверху, – канючила я. – Они там свет оставили и все... А это я в ящике нашла. Там было больше, незапертые... А я не воровка, просто мне на бутылку надо...
Все еще глядя на меня с подозрением, они пошептались. Затем увидели ящик с картотекой.
– У нее там деньги! – объявил белый.
Не успел он опрокинуть или схватить ящик, я открыла его и показала содержимое.
– Ну, и какие же тут деньги?
– Ладно, забудь, – прохрипел он, одетый в необъятную шубу.
Его компаньоны потеснились, явно указывая мне на дверь. Иначе, мол, хуже будет. Я метнулась к выходу, когда они уже взбегали по лестнице, отпихивая друг друга локтями и сквернословя.
По дороге к автомобилю мне пришлось миновать двух спорщиков. Один носил элегантный костюм-тройку явно с чужого огромного плеча, на другом была безрукавка, кое-как заправленная в грязный комбинезон.
– А я тебе говорю, ни у кого нет такой силы удара, как у Билли Уильямса, – безапелляционно изрек Костюм, угрожающе сближая пасть с носом Комбинезона.
– Эй, мальчики! – крикнула я. – Там офис открыт, а в нем «бабки». Я их нашла, но те ребята меня прогнали.
Пришлось несколько раз повторить эту тираду, прежде чем до них дошло, в чем дело, и они бросились к конторе Монкфиша, а я устремилась к машине. Полицейские патрульные довольно часто навещают этот район, и мне ничуть не светило, чтобы меня тут подловили.
Забравшись в «шеви», я сбросила воняющие блевотиной кроссовки и ехала домой босая. При подъезде к дому увидела стоявший наискось от него автомобиль Питера. Мне стало неловко, я вспомнила, что мы должны были вместе поужинать. Монкфиш и поездка в его штаб-квартиру начисто вымели что-либо из головы.
Я вошла в вестибюль, надеясь встретить там Питера, но, не увидев его, начала взбираться по ступенькам на свой этаж. Дверь мистера Контрераса тотчас же отворилась.
– А вот и ты, моя куколка! Я вместо тебя развлекаю доктора.
Я вернулась и вошла в загроможденную мебелью квартиру соседа. Питер сидел в том же кресле, где сидела я, когда Контрерас отпаивал меня молоком, и пил граппу – виноградную водку, любимый напиток Контрераса.
– Привет, Вик. Я думал, что у нас назначено свидание. Твой сосед сжалился надо мной и пригласил на рюмочку граппы. И вот уже довольно долго мы обсуждаем роковую сущность женщин.
Он даже не приподнялся. Я так и не догадалась почему – то ли от злости на меня, то ли это был паралич, типичный эффект граппы.
– Ты прав, мы назначили свидание. Извини тысячу раз. Какая-то муха меня укусила: очень хотелось выяснить, откуда у Монкфиша деньги на выплату гонорара моему бывшему мужу-адвокату. И так увлеклась поисками, что забыла о наших планах...
Я предложила принести чего-нибудь поесть, но мистер Контрерас зажарил во дворе шашлык на ребрышках, и оба, Питер и он, были вполне этим удовлетворены.
– Ну и как? Добилась чего-нибудь? – вопросил Контрерас.
– Надеюсь. Вот бухгалтерские книги, мне пришлось сцепиться из-за них с алкашами. Что-нибудь я из этих гроссбухов обязательно выкопаю.
Питер пролил граппу на брюки.
– Ты что же, ограбила Монкфиша, Вик? Украла их у него?
Резкость его тона задела меня за живое.
– А ты что же, я не пойму, член легиона святош или чего-нибудь в этом духе? Я хочу узнать только одно: кто оплачивает чудовищные счета, предъявленные Диком? Монкфиш не скажет. Вот я и ищу, как могу. Потом верну им их гроссбухи. И пусть они и далее принадлежат этим чокнутым, я в их книгах ни одной записи не сотру, ни одной странички не вырву. Хотя есть огромное искушение – напустить на них аудиторов. Такого хаоса в финансовых бумагах мне видеть еще не приходилось...
– Но, Вик. Ты не должна была этого делать.
– Вызывай полицию. Или отведи меня завтра в церковь для покаяния.
Когда я выбегала из комнаты, Контрерас выговаривал Питеру с настоятельностью:
– Иди, немедленно проси у нее прощения. Она делает свое дело, а ты можешь испортить отношения из-за такого пустякового инцидента.
Вероятно, до Питера дошло, что это был мудрый совет. Он догнал меня у лестницы.
– Извини, Вик. Вовсе не хотел наводить критику. Видишь ли, просто я чуточку перебрал. Это документы? Дай-ка я их понесу, тяжелые же...
Он взял книги и потащился позади меня. Я отнесла вонючие кроссовки в кухню, обдала их кипятком и обсыпала стиральным порошком. И правда, была вне себя от злости. Надо же, он полез с критикой, а я не дала должного отпора. Никогда и никому не говорите, что добыли информацию незаконным путем. Ни к чему хорошему не приведет... Если бы во мне не боролось столько эмоций сразу: стресс, чувство вины, благодарность мистеру Контрерасу, раздражение, вызванное Диком, – я бы, конечно, ни одним словечком не обмолвилась, но поди знай, как оно обернется...
Питер примирительно приник пьяным поцелуем к моему уху.
– Ладно, Вик, хорошо... Четное скаутское слово даю, никогда больше нчего не скажу о твоих методах... О'кей?
– Да, да. О'кей.
Я разделалась с обувью. Теперь мои руки пахли порошком «Клорокс», не так противно, как блевотиной, но все равно отвратно. Я обмыла пальцы лимонным соком. Не Нина Риччи, но...
– Питер, – сказала я. – Никто не любит критику и меньше всего я. Особенно если это касается моей работы.
– Ты права. – Он немного протрезвел. – А я тебе говорил когда-нибудь, что я прямой потомок генерала Бургойна, который так здорово всыпал британцам под Саратогой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71