Понимаешь? Только автоматическое, ну и базуки, конечно. Потихоньку сдадут, мы акт составим и сразу же уедем. Пусть ружья себе оставят и палят сколько вздумается…
Семенов хорошо помнит, как Эдиев вошел во двор, поклонился старикам, с их разрешения поздравил молодых, выпил вина. Как его усадили за стол напротив стариков, как он начал говорить…
Кто именно ударил Эдиева в спину, Семенов не заметил, лишь увидел, как тот медленно заваливается лицом в стол и какой-то лихой джигит, потрясая саблей, пытается отделить голову сержанта от тела. Семенов точно помнит, что команды «Огонь» не было, но через секунду весь двор дома осветился вспышками: оттуда палили напропалую, во все стороны.
Конечно, это была ошибка. Если бы джигиты пошли на прорыв, шанс у них оставался, а так фактически они оказались в ловушке. Несмотря на темноту, каждая цель была как на ладони. Особенно постарался Пилющенко: озверело улыбаясь, он с крыши соседнего сарая поливал с «гаврилы» (так Пила окрестил свой пулеметище) «хорошо простреливаемую площадь», и уже через пять минут двор, где гуляла свадьба, стал похож на филиал морга.
Когда стих последний выстрел, все услышали, как Лоридзе, зажмурив глаза, сжав кулаки, дико орет: «Отставить, отставить, отставить!» И так много раз, и так до бесконечности. Его так и загрузили в машину орущего.
Двор «зачистили», оружие собрали, раненых перевязали. Эдиева пришлось грузить в машину по частям: голову его еле-еле нашли. Почему-то ее обнаружили под полой пиджака у продырявленного пулеметной очередью жениха…
Они отступали, огрызаясь очередями во все стороны. Казалось, что в каждом доме этого поселка сидело по десятку «духов». (Наверное, так оно и было на самом деле). Поначалу Лоридзе приказал окопаться у моста, но когда «духи» подбили оба БТРа и вышли им в тыл, пришлось бегом отступать к школе. Вот здесь им действительно повезло. Оказалось, что школу кто-то уже давно готовил под огневую точку, так что для обороны она была просто идеальным вариантом.
Омоновцы отбили семь штурмов и держались трое суток, пока «духи» не подогнали танки. Один из них умудрился поджечь сержант Бондаренко, а вот второй расстрелял школу с остатком взвода практически в упор. После чего «духи» пошли врукопашную. Резня была страшная, но Семенов этого уже не помнил, его контузило взрывом, и в плен он попал, будучи без сознания.
Глава 5
В ЯМЕ
Семенов так и не понял, почему и за что Гурам выбрал именно его. Может, за офицерские погоны? Да, скорее всего.
Их, четверых выживших омоновцев, бросили в яму, где уже «куковали» трое местных ментов. Вид у них был просто ужасный, лупили их ежедневно, по нескольку раз, еды не давали вовсе. Милиционеры всю дорогу отмалчивались, лишь однажды один из них снял с руки часы и протянул Семенову: «Возьми, командир, нам все равно хана». И он выразительно провел рукой по шее.
На следующее утро к ним добавился еще один «сосед» — староста соседнего села. Весь день он просидел в углу ямы, а ночью подполз к Семенову и зашептал: «Я тебя помню, командир, ваш отряд у нас зимой еще стоял. Ты — справедливый, хороший, ты — воин настоящий, не то что эти шакалы. Меня завтра отпустят — братья выкуп собрали. Что хочешь вашим передать?»
Семенов постарался вспомнить старика, но не смог. Сколько их было — сел, деревень, аулов и поселков — за этот год «локального конфликта».
— Что передать? А где они, наши? Что вообще в округе творится, откуда «духов» здесь столько? Мы вроде в мирной зоне были?
— Да, были в мирной зоне, теперь здесь опять война, командир. К «воинам Аллаха» много помощи пришло, наемников много, пуштуны из Афганистана пришли, ваххабиты недобитые. У ваших потерь много, «духи» вашим в тыл ударили.
— Я-то и смотрю, шапки у них какие-то странные. Значит, с Афгана?
— Да, с Афгана, ваххабиты. Злые все, жалости не знают. Говорят о милости Аллаха, а сами с живых людей кожу снимают. Меня сжечь живьем хотели, но люди из села не дали, братья не дали — обещали выкуп собрать. Вам хуже — вас мучить будут. А если местным отдадут — убьют сразу. Вы обычаи нарушили, на свадьбе гостей убили.
— Мы защищались, они первые нашего убили, голову ему отрезали.
— Э-э-э-э-э, кто вас слушать будет? Зачем пошли на свадьбу, зачем людям праздник испортили? Так что вашим передать?
— Так и передай, сидим в яме, все четверо раненых. Бежать отсюда можно? Вот и скажешь — сбежать нельзя.
Старик пожал плечами и отполз в угол. Утром его на самом деле увезли, а днем приехал Гурам.
Семенов даже если бы и захотел, никогда не смог бы забыть этого дня. Гурам, здоровенный бородатый мужик в камуфляже, заглянул к ним в яму. Почему-то он сразу посмотрел именно на Семенова и даже как будто подмигнул. Потом, насвистывая, расстегнул ширинку и стал обстоятельно мочиться на местных милиционеров. Справив малую нужду, гортанно что-то прокричал. Решетку над ямой подняли и омоновцев выволокли наверх. Дулом автомата их подтолкнули в сторону дома, который, видимо, был штабом. На «беседу» заводили по очереди, Квачев и Полянских вышли сами. Бондаренко, всего в крови, выволокли за ноги и бросили в пыль. Семенова позвали последним.
В комнате сидели двое «духов» в зеленых чалмах — «гвардия Пророка». За столом Гурам, опять же насвистывая, возился с видеокамерой. Установив ее на штатив и нажав «пуск», он широко улыбнулся и предложил на чистом русском:
— Ну, давай, командир, садись и рассказывай о своих подвигах. Давай-давай, не стесняйся. Телезвезду из тебя делать будем, весь мир тебя увидит. Курить хочешь? На, держи сигарету и рассказывай. Особо не части, но и не затягивай, нам еще «натуру» снимать.
Семенов присел на табуретку, глубоко затянулся. Неторопливо представился и начал рассказывать. Про зачистку, про свадьбу, про оружие, про Эдиева.
— Э-э-э-э-э, командир, постой, постой. Зачем врешь, да? Какой такой Эдиев-Мудиев, какая голова, какие автоматы? Не было автоматов, с ружей стреляли, да?!! Традиция у народа нашего такая, на свадьбах стрелять. А автоматов не было… Все, кто жив на свадьбе остался, в один голос говорят — вы первые стрелять начали. Давай-ка снова запишем, только всю правду.
Семенов пожал плечами и повторил все, как было.
— Стоп, стоп, командир. Так дело не пойдет. — Гурам выключил камеру, задумчиво почесал нос, подошел к Семенову. — Будь добр, встань на минутку, табуретка понадобилась.
Он бил его долго, но как-то без злобы, словно выполнял утомительную, но необходимую работу. Чувствовалось, что с табуреткой он обращаться умеет мастерски, видно, не впервой.
Семенов очнулся уже на улице, когда на него выплеснули ведро воды. Перед ним на корточках сидел Гурам.
— Что, командир, пришел в себя? Зря ты упрямишься. Вон смотри, боец твой всю правду рассказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Семенов хорошо помнит, как Эдиев вошел во двор, поклонился старикам, с их разрешения поздравил молодых, выпил вина. Как его усадили за стол напротив стариков, как он начал говорить…
Кто именно ударил Эдиева в спину, Семенов не заметил, лишь увидел, как тот медленно заваливается лицом в стол и какой-то лихой джигит, потрясая саблей, пытается отделить голову сержанта от тела. Семенов точно помнит, что команды «Огонь» не было, но через секунду весь двор дома осветился вспышками: оттуда палили напропалую, во все стороны.
Конечно, это была ошибка. Если бы джигиты пошли на прорыв, шанс у них оставался, а так фактически они оказались в ловушке. Несмотря на темноту, каждая цель была как на ладони. Особенно постарался Пилющенко: озверело улыбаясь, он с крыши соседнего сарая поливал с «гаврилы» (так Пила окрестил свой пулеметище) «хорошо простреливаемую площадь», и уже через пять минут двор, где гуляла свадьба, стал похож на филиал морга.
Когда стих последний выстрел, все услышали, как Лоридзе, зажмурив глаза, сжав кулаки, дико орет: «Отставить, отставить, отставить!» И так много раз, и так до бесконечности. Его так и загрузили в машину орущего.
Двор «зачистили», оружие собрали, раненых перевязали. Эдиева пришлось грузить в машину по частям: голову его еле-еле нашли. Почему-то ее обнаружили под полой пиджака у продырявленного пулеметной очередью жениха…
Они отступали, огрызаясь очередями во все стороны. Казалось, что в каждом доме этого поселка сидело по десятку «духов». (Наверное, так оно и было на самом деле). Поначалу Лоридзе приказал окопаться у моста, но когда «духи» подбили оба БТРа и вышли им в тыл, пришлось бегом отступать к школе. Вот здесь им действительно повезло. Оказалось, что школу кто-то уже давно готовил под огневую точку, так что для обороны она была просто идеальным вариантом.
Омоновцы отбили семь штурмов и держались трое суток, пока «духи» не подогнали танки. Один из них умудрился поджечь сержант Бондаренко, а вот второй расстрелял школу с остатком взвода практически в упор. После чего «духи» пошли врукопашную. Резня была страшная, но Семенов этого уже не помнил, его контузило взрывом, и в плен он попал, будучи без сознания.
Глава 5
В ЯМЕ
Семенов так и не понял, почему и за что Гурам выбрал именно его. Может, за офицерские погоны? Да, скорее всего.
Их, четверых выживших омоновцев, бросили в яму, где уже «куковали» трое местных ментов. Вид у них был просто ужасный, лупили их ежедневно, по нескольку раз, еды не давали вовсе. Милиционеры всю дорогу отмалчивались, лишь однажды один из них снял с руки часы и протянул Семенову: «Возьми, командир, нам все равно хана». И он выразительно провел рукой по шее.
На следующее утро к ним добавился еще один «сосед» — староста соседнего села. Весь день он просидел в углу ямы, а ночью подполз к Семенову и зашептал: «Я тебя помню, командир, ваш отряд у нас зимой еще стоял. Ты — справедливый, хороший, ты — воин настоящий, не то что эти шакалы. Меня завтра отпустят — братья выкуп собрали. Что хочешь вашим передать?»
Семенов постарался вспомнить старика, но не смог. Сколько их было — сел, деревень, аулов и поселков — за этот год «локального конфликта».
— Что передать? А где они, наши? Что вообще в округе творится, откуда «духов» здесь столько? Мы вроде в мирной зоне были?
— Да, были в мирной зоне, теперь здесь опять война, командир. К «воинам Аллаха» много помощи пришло, наемников много, пуштуны из Афганистана пришли, ваххабиты недобитые. У ваших потерь много, «духи» вашим в тыл ударили.
— Я-то и смотрю, шапки у них какие-то странные. Значит, с Афгана?
— Да, с Афгана, ваххабиты. Злые все, жалости не знают. Говорят о милости Аллаха, а сами с живых людей кожу снимают. Меня сжечь живьем хотели, но люди из села не дали, братья не дали — обещали выкуп собрать. Вам хуже — вас мучить будут. А если местным отдадут — убьют сразу. Вы обычаи нарушили, на свадьбе гостей убили.
— Мы защищались, они первые нашего убили, голову ему отрезали.
— Э-э-э-э-э, кто вас слушать будет? Зачем пошли на свадьбу, зачем людям праздник испортили? Так что вашим передать?
— Так и передай, сидим в яме, все четверо раненых. Бежать отсюда можно? Вот и скажешь — сбежать нельзя.
Старик пожал плечами и отполз в угол. Утром его на самом деле увезли, а днем приехал Гурам.
Семенов даже если бы и захотел, никогда не смог бы забыть этого дня. Гурам, здоровенный бородатый мужик в камуфляже, заглянул к ним в яму. Почему-то он сразу посмотрел именно на Семенова и даже как будто подмигнул. Потом, насвистывая, расстегнул ширинку и стал обстоятельно мочиться на местных милиционеров. Справив малую нужду, гортанно что-то прокричал. Решетку над ямой подняли и омоновцев выволокли наверх. Дулом автомата их подтолкнули в сторону дома, который, видимо, был штабом. На «беседу» заводили по очереди, Квачев и Полянских вышли сами. Бондаренко, всего в крови, выволокли за ноги и бросили в пыль. Семенова позвали последним.
В комнате сидели двое «духов» в зеленых чалмах — «гвардия Пророка». За столом Гурам, опять же насвистывая, возился с видеокамерой. Установив ее на штатив и нажав «пуск», он широко улыбнулся и предложил на чистом русском:
— Ну, давай, командир, садись и рассказывай о своих подвигах. Давай-давай, не стесняйся. Телезвезду из тебя делать будем, весь мир тебя увидит. Курить хочешь? На, держи сигарету и рассказывай. Особо не части, но и не затягивай, нам еще «натуру» снимать.
Семенов присел на табуретку, глубоко затянулся. Неторопливо представился и начал рассказывать. Про зачистку, про свадьбу, про оружие, про Эдиева.
— Э-э-э-э-э, командир, постой, постой. Зачем врешь, да? Какой такой Эдиев-Мудиев, какая голова, какие автоматы? Не было автоматов, с ружей стреляли, да?!! Традиция у народа нашего такая, на свадьбах стрелять. А автоматов не было… Все, кто жив на свадьбе остался, в один голос говорят — вы первые стрелять начали. Давай-ка снова запишем, только всю правду.
Семенов пожал плечами и повторил все, как было.
— Стоп, стоп, командир. Так дело не пойдет. — Гурам выключил камеру, задумчиво почесал нос, подошел к Семенову. — Будь добр, встань на минутку, табуретка понадобилась.
Он бил его долго, но как-то без злобы, словно выполнял утомительную, но необходимую работу. Чувствовалось, что с табуреткой он обращаться умеет мастерски, видно, не впервой.
Семенов очнулся уже на улице, когда на него выплеснули ведро воды. Перед ним на корточках сидел Гурам.
— Что, командир, пришел в себя? Зря ты упрямишься. Вон смотри, боец твой всю правду рассказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39