– Я уже приходил сегодня утром, – признался он наконец. – В форме. Но… – Уолт прочистил горло. – Оказалось, что не только пациенты, но и посетители должны быть правильного цвета, чтобы попасть в эту больницу. Однако я сразу же заметил, что мальчикам-рассыльным позволено быть хоть белыми, хоть черными, хоть полосатыми. – Он улыбнулся не как мальчик, а как настоящий взрослый и сильный мужчина. – Как тебе нравится шапочка? Удачный штрих, верно?
– Такой же удачный, как акцент, – согласилась я. – Мне ужасно жаль, Уолт.
– А я даже обрадовался возможности последний раз одеться в гражданское. Теперь я не скоро смогу это сделать. Только когда кончится война.
Я подскочила в постели:
– Ты хочешь сказать…
– Да, – улыбнулся он. – Через две недели наш полк отправляется в Северную Африку.
Значит, Уолт пришел не просто навестить меня, а попрощаться.
Значит, я не увижу его долго, а возможно, никогда.
Хорошо, что я лежала, потому что у меня вдруг закружилась голова.
Уолт так долго об этом мечтал. Он так хотел участвовать в настоящих боевых действиях, хотел служить своей стране, и я должна была радоваться за него. Должна была улыбнуться. Но я чувствовала лишь тоску и страх.
И еще я чувствовала себя как будто голой.
Слишком долго мне приходилось скрывать правду – и от Уолта, и от Мей, и от самой себя.
Но сейчас она глядела мне прямо в глаза, и я не могла больше делать вид, что не замечаю ее.
Я люблю его. Он черный, и он женат на моей лучшей подруге, но я, черт побери, все равно люблю Уолта Гэйнса, как никогда никого не любила.
А сейчас, возможно, вижу его последний раз в жизни.
Последний.
Слишком много моих друзей и знакомых отправились воевать с немцами или японцами и уже никогда не вернутся обратно.
Уолт оглянулся, и я поняла, что он смотрит на сестру Марию. К счастью, та все еще была занята девушкой, оставшейся без аппендикса.
В голове бешено крутился целый водоворот мыслей и вопросов. Сказать ему о своей любви? Нет, нельзя! Он женат на Мей. Как же я признаюсь ему? Это ведь будет предательством. А он меня любит? Да, знаю, что любит. Я вижу это в его глазах, прекрасных карих глазах.
Я сказала только:
– Бей их получше, летай повыше и покажи этим немцам, на что ты способен.
Уолт рассмеялся:
– Слушаюсь, мэм.
Мне так хотелось поцеловать его. Неужели и этого нельзя? Всего один раз за целую жизнь? Ведь, даже если он вернется с войны, он вернется не ко мне, а к Мей и маленькой Джолли.
Я знала, что он любит Мей. Разве можно ее не любить? Я и сама люблю Мей.
Значит, мне нельзя целовать его. Нельзя. Я не предам Мей и не позволю Уолту предать ее.
– Я позабочусь о Мей и Джолли, – сказала я. Не плачь, не плачь, не смей плакать! – И как только я выпишусь, мы начнем готовиться к торжественной встрече героя с войны.
– А ты постарайся быть осторожнее, – кивнул он.
– Жаль, что я не могу поехать с тобой. – Вот и все, что я могла сказать ему, не выдав боли, рвущей мне сердце.
Он пристально смотрел на мою перевязанную голову.
– С тобой правда все в порядке?
Я немного стеснялась всех этих бинтов. Хотя, если бы их не было, я, наверное, стеснялась бы еще больше. Распахнувшаяся задняя дверца грузовика оставила глубокую ссадину на лбу.
– Мне выбрили волосы, чтобы наложить швы, – пожаловалась я.
– Волосы отрастут.
– Надеюсь.
На щеке тоже была незажившая царапина; и я знала, что выгляжу не самым лучшим образом. Я не смела взглянуть Уолту в глаза, как будто вернулись старые времена, и я опять была молодой, глупой и замужем за Перси Смитом, который регулярно награждал меня синяками и ссадинами. Тогда я старалась не смотреть в глаза людям.
– Я, наверное, ужасно выгляжу.
Уолтер взял меня за руку:
– Ты очень красивая, Дороти. Как всегда.
Не знаю, что потрясло меня больше: что он назвал меня красивой или что дотронулся до меня, но я схватилась за его руку, как утопающая, и – о, ужас! – расплакалась.
Его рука была черной, а моя – белой, и я никак не могла оторвать от них глаз и чувствовала, как у меня разрывается сердце. И я знала, что, если мы еще и увидимся, он все равно никогда больше ко мне так не прикоснется.
– Ну что ты, детка? – ласково сказал он и наклонился ко мне совсем близко. – Все уже в порядке.
Он решил сделать вид, что я плачу из-за аварии, и начал выспрашивать меня о подробностях: о том, как я испугалась, когда грузовик, перевертываясь, летел по склону, и о том, как трудно было дышать с поврежденным легким, и о Бетси Уэллс, санитарке, которая сидела в кузове рядом со мной, а потом умерла у меня на руках, и о том, как со сломанным коленом я карабкалась вверх по насыпи и останавливала проезжающую машину.
Но ведь Уолт был умен, и он прекрасно знал, почему я на самом деле плачу. И у него в глазах тоже стояли слезы.
– Прости, – прошептала я, все еще цепляясь за его руку.
Он посмотрел на наши переплетенные пальцы, потом – на меня и собрался что-то сказать, но я остановила его.
– Не надо.
Он опять опустил глаза и негромко рассмеялся:
– Я и не собирался. Я только хотел сказать, что в другой жизни…
Я кивнула и долго смотрела ему в глаза. И это было, как поцелуй. Единственный поцелуй, которым мы могли обменяться.
Лили Фостер таращила на нас глаза, не в силах понять, почему я держусь за руки с «мальчиком-рассыльным».
Мария уже направлялась в нашу сторону.
Уолтер высвободил руку и поднялся:
– Я так и передам массе Гэйнсу, – опять заговорил он со смешным акцентом.
– Передайте ему и его жене, что я люблю их, – сказала я, вытирая слезы.
– Будет сделано, мисс Дороти.
Я опять засмеялась и заплакала одновременно.
– Передайте ему – пусть летает так, будто я рядом и прикрываю ему спину.
– Вы всегда будете рядом с ним, – произнес Уолт своим нормальным голосом, в последний раз посмотрел мне в глаза, и сестра Мария закрыла за ним дверь.
Сэм злился, потому что яркий клетчатый пиджак Джона Хоппера из «Харрисон Моторс» и его удивительная прическа – прядь, зачесанная от левого уха через весь череп к правому – отвлекали его и мешали сосредоточиться.
Сэм шел вслед за Хоппером и Алиссой к дальнему краю стоянки и размышлял о том, как же выглядит этот чудак по утрам, только встав с постели. Наверное, прядь волос свисает от левого уха прямо до плеча.
– Вот эта машина, – ткнул пальцем Хоппер.
Что за черт? Это была черная «хонда» Джанин, а вовсе не светло-голубой минивэн, на котором Мэри-Лу ездила после того, как их предыдущая машина разбилась в аварии вскоре после свадьбы.
Сэм до сих пор вздрагивал, вспоминая об этом. Хотя, что бы там ни говорили Непредсказуемый и Нильс, он-то знал, что авария произошла не по его вине.
Тот факт, что машина оказалась не минивэном, а «хондой», говорил о многом. Раз Мэри-Лу ездила на машине сестры, то, вполне возможно, Джанин пользовалась автомобилем Мэри-Лу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67