Но зато Изабелла бросила в его сторону взгляд, полный благодарности.
— Здравствуй, Джулиана, — тихо сказала она. — Я скучала по тебе.
Мгновенное, едва уловимое выражение боли мелькнуло на лице Джулианы и тут же исчезло. А затем она присела перед матерью — вся образец вежливости и дочернего долга. Но при этом не произнесла ни слова.
«Прекрасно», — подумал Хью, пытаясь скрыть невольную гримасу. Итак, ему придется иметь дело с двумя излишне эмоциональными женщинами в своем доме. Что ж, бывало и похуже.
— Горе тебе, неблагодарное дитя! — прозвучал нараспев чей-то новый голос.
Настроение Хью и вовсе упало, когда он увидел приближающегося к ним священника. Настоятель аббатства Святой Евгелины прибыл наблюдать за его бракосочетанием и позаботиться о духовном благополучии его многочисленных домочадцев, — еще одно досадное распоряжение короля. Один только взгляд, брошенный на бледное лицо, пылающие фанатичным огнем глаза и тонкие губы, сложенные в недовольную гримасу, вызвал у Хью мысль об Инквизиции.
— Тысяча извинений за то, что не сразу заметил вас и не поприветствовал должным образом, отец Паулус, — поспешно произнес Хью. — Добро пожаловать в замок Фортэм.
— Ваше семейство крайне нуждается в духовном руководстве, — все так же нараспев произнес аббат замогильным тоном. — Я могу лишь молиться, надеясь, что еще не слишком поздно!
«Да, дела все хуже и хуже», — мрачно подумал Хью.
Изабелла и ее дочь все еще настороженно смотрели друг на друга, священник угрожал покончить со спокойным, мирным течением жизни в замке, а сэр Ричард наблюдал за всем этим со злорадным любопытством. Только Гилберт сохранял подходящее к случаю торжественное выражение лица.
Хью глубоко вздохнул.
— Прошу всех в мой замок. Пора готовиться к пиру, — делано бодрым тоном произнес он. — Будем праздновать свадьбу, а также воссоединение семьи.
Невозможно было не заметить презрительной гримасы, которая промелькнула на лице Джулианы. Выражение лица священника стало еще более угрожающим, если такое вообще было возможно, а Изабелла стала выглядеть еще более несчастной, такой Хью вообще никогда ее не видел. Между тем сэр Ричард как-то бочком подвинулся к нему и с еще более злорадным выражением лица тихо пробормотал:
— Еще один сюрприз, Хью. Свадебный подарок короля.
Хью с подозрением уставился на него.
— Что-то мне подсказывает, что этот подарок меня не слишком обрадует, — так же тихо сказал он.
— Но зато развлечет твою жену и вновь обретенную дочь, — со зловещей усмешкой возразил сэр Ричард.
Хью оглянулся на замерших друг против друга женщин.
— Что-то не похоже, что их хоть что-то может развлечь, — пробормотал он себе под нос.
И в следующее мгновение он услышал его — назойливое звяканье бубенчиков, легкий тренькающий звук, наполнивший послеполуденный воздух. Затем он увидел высунувшуюся из-за занавесок паланкина ногу, яркие разноцветные чулки, не подходящие под пару туфли… и почувствовал приступ панического ужаса.
— Только не говори мне… — взмолился он.
— Ты и сам все понял, — радостным тоном заявил сэр Ричард. — Ты становишься счастливым обладателем любимого королевского шута аж до самого Рождества, когда его величество лично заедет сюда за ним, а заодно — чтобы благословить твой брак.
— Боже милостивый! — в безнадежном отчаянии прошептал Хью.
Сверлящие, словно буравчики, глаза священника впились в него, как будто он действительно мог прочитать его мысли. Сэр Хью сразу почувствовал себя неуютно.
— Бог милостив, — произнес он уже гораздо громче. — Мы рады приветствовать гостей в нашем скромном жилище.
— Аминь, — благочестивым тоном произнес Гилберт.
— Аминь, — откликнулся сэр Ричард, но по голосу можно было сказать, что все это очень его забавляло.
— Аминь, — вторил им шут, с неподражаемой легкой грацией сходя на землю.
У Хью в то же мгновение кровь застыла в жилах. Этот человек был слишком высок и хорошо сложен для шута, с взлохмаченными золотистыми волосами и подвижным умным лицом. Одежда его казалась совершенно невероятной: какие-то яркие, не подходящие друг к другу вещи были к тому же еще и порваны. А серебряные бубенчики на его рукаве могли свести кого угодно с ума.
Шут мгновенно вычислил сэра Хью.
— Ваша светлость! — воскликнул он патетическим тоном. — Господин и повелитель западных земель, хозяин великолепного…
— Граф Фортэм, — мрачно поправил его Хью.
— Я ваш смиренный слуга, — сказал шут и прямо перед изумленными взглядами собравшейся челяди вдруг свернулся в клубок и сделал несколько кувырков через голову, остановившись прямо у ног сэра Хью.
Леди Джулиана издала слабый возглас протеста, который Николас прекрасно услышал и понял. Священник также выглядел несколько обеспокоенным, однако шут просто взглянул в глаза сэра Хью как равный и чуть заметно усмехнулся.
— Мастер Николас Стрэнджфеллоу к вашим услугам, милорд. Прибыл сюда, чтобы развлекать и очаровывать, освещать ваши хмурые дни и притенять слишком солнечные.
— Терпеть не могу клоунов и шутов, — пробормотал Хью.
Усмешка Николаса стала чуть шире.
— Это вызов! Я никогда не уклоняюсь от вызова.
Ваша улыбка и благосклонность дамы,
Вот все, что мне надо, вот все, что я жду.
Вы громко засмеетесь, а она растает Вот лучшая награда бедному шуту.
Ни громкое неодобрительное шипение аббата, ни веселое фырканье сэра Ричарда не прошло незамеченным. Мрачно покосившись на них, сэр Хью пробурчал:
— И стихоплетов я тоже не люблю. Особенно тех, кто придумывает непристойные стишки.
— Я бы тоже с большим удовольствием имел дело с вашими женщинами, — заявил Николас.
— У нас почти нет женщин. В основном мужчины, воины.
— Вот как! Но, проигрывая в количестве, вы выигрываете в качестве! Честно говоря, я бы не смог выбрать между матерью и дочкой.
— А тебе и не надо никого выбирать, шут! — встрял в разговор сэр Ричард и добавил, обращаясь к Хью: — Вы можете запереть его где-нибудь, если хотите, Хью. Конечно, его послал король, но вам вовсе нет никакой необходимости терпеть его присутствие.
— Не думаю, что Генрих будет рад узнать, что я запер его любимую игрушку, — проворчал Хью, пристально глядя на шута.
Тот был похож и в то же время не похож на людей своей профессии. Он был высок и гибок, с широкими плечами и подвижным выразительным лицом, которое многие женщины, возможно, сочли бы красивым. Фортэм мог бы спросить на этот счет мнение своей жены, если бы осмелился заговорить с ней. В странных золотистых глазах шута светился ум, хотя они и были довольно хитрыми и чуточку сумасшедшими. Одно было совершенно ясно — шут короля Генриха не был обычным придворным шутом, и Хью не знал, радоваться этому обстоятельству или тревожиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78