вот здесь стояло то-то, это было
выкрашено по-другому, а вот этого я совершенно не помню, хотя
по виду ему уже лет и лет. То же и канатка. Садясь в вагончик,
вы прочно удерживаете в памяти мысль о "путешествии" -- она
вдохновляла вас в детстве, и вы цепляетесь за нее, пытаясь
вызвать давно растворившиеся ощущения, однако и вкус, и аромат
у этой мысли другой; сия поразительная банальность, тем не
менее, реальна настолько, что ее просто недопустимо
игнорировать. В детстве, например, вы могли позволить себе
путешествие по оврагу под канаткой, наслаждаясь разницей в
ощущениях "там" и "тут" -- теперь "там" и "тут" навевает
совершенно иные ассоциации, и чем дальше, тем не в лучшую
сторону. Самая идея "путешествия" произвольно распадается на
"путь" и "шествие" -- с течением лет вы улавливаете между этими
словами некую прискорбную связь. Впрочем, груз мыслей мешает;
утлый вагончик канатной дороги не приспособлен для перенесения
тяжестей, тем более, что путь недолог -- я подсчитал, всего две
сигареты, а ведь в детстве, скажете вы, -- да, в детстве все
было по-другому, ну и Бог с ним.
Бабушка совсем не постарела; наверное, у нее такая
должность. Здесь, на канатке, мир наглядно демонстрирует
возможности личного бессмертия; какая разница, та это бабушка
или не та: у них одинаковые лица и позы, а что до течения
времени, то с отменой марксистско-ленинской философии наука
доказала, что времени не существует. Об этом сейчас читают
лекции в вузах, а студенты по-прежнему спят, отдавая дань
истине о том, что мысль изреченная есть ложь. Если вдуматься,
то поскольку бабушка осталась такой же, то где-то есть и такой
же я -- но где? Ой нет, кажется, нас занесло...
Вагончик представляет из себя подобие ведра, сильно
сплющенного с боков. Поражаешься его совершенству: ни одной
лишней детали, ничего, что наводило бы на мысль о комфорте и
отдыхе. Две металлические скамейки, отполированные (задами
сидящих, добавите вы) до блеска, скрипучие дверцы,
закрывающиеся сверху на защелку, овальная выпуклая крыша,
приваренная к вагончику четырьмя стальными прутьями, и,
наконец, могучий крюк, намертво впившийся в трос. Идея канатной
дороги, всего того, отблесками которого являются фуникулер и
подъемник, доведена здесь до восхитительной, отточенной
завершенности. С чего бы начать? Да хоть с того, что дорога эта
не имеет никакой явной, выраженной цели. Она никуда не ведет,
поскольку начинаясь (условно, разумеется) в цэпэкэио,
заканчивается в спальном районе, настолько тихом и беззаботном,
что никому с той стороны и в голову не придет осознанно
уплатить рубль за подобное путешествие. Начало и конец
равнозначны; середина тоже не ахти, поскольку зеленые
насаждения сверху гораздо менее интересны, нежели снизу, и зря
говорят, что "там" лучше, чем "тут". К слову, за последние годы
популярность канатки резко упала: глупо, конечно, и это
связывать с реформами, тем более, что после не означает
вследствие.
В вагончик следует прыгать на ходу; скорость невелика, но
этот момент движения, прыжка доставляет скрытое удовлетворение,
как от пойманной за хвост удачи или успешного побега. Прыжок
запланирован самим устройством канатной дороги, и от мнимой
опасности вас ограждает покойная как сфинкс бабушка, но лязгая
дверцей перед тем, как оторваться от земли, вы волей-неволей
безмолвно произносите: "Повезло". Поразительно, что именно
здесь, в качающемся над условной пропастью ведерке, вы очень
быстро принимаете удобную позу и даже пытаетесь расслабиться,
хотя только встав на твердую землю, осознаете, что это не
удалось. Лучше всего путешествовать в одиночестве -- это еще
одна реминисценция из детства, ведь тогда мир за металлическим
забралом дверцы существовал для вас одного. Честно говоря, в те
времена меня не особо смущал очевидный факт моей подвешенности:
весь мир (вернее, тот, кто осознает этот мир) болтался на одном
железном пальце, ухватившемся за трос. Будь я мальчиком с
техническим складом ума, меня, возможно, посетила бы мысль о
невесомости, но теперь более всего хочется, чтобы палец никогда
не разжался. Разумеется, этого не произойдет; более того, на
каждом столбе, поддерживающем канатку, глядит вам в лицо
устрашающий щит, гласящий: "Вагоны не раскачивать! ОПАСНО".
Действительно, раскачивать вагончик совершенно не хочется, тем
более, что он сам без конца подпрыгивает и дребезжит, наглядно
демонстрируя истину, указанную на щите.
Оглядывая окрестности из-за бортов ведерка, вы открываете,
что именно ограниченность вашего пространства, его целостность
и ненарушимость и есть причина тайного наслаждения, влекущего
сюда теперь уже редких пассажиров. Есть нечто шаманское в этом
вибрирующем движении между небом и землей, есть здесь некое
торжество без риска, удовольствие без страха, и наконец где-то
в печенках колышется невыразимый экстаз от ощущения того, что
вы знаете, как и кем устроена эта штука, что она понятна и
безопасна. Лично мне доставляет особую радость некое
постоянство, заложенное в канатной дороге человеческим разумом
-- именно здесь он торжествует над непостижимостью бытия. Жаль,
мы не американцы, и нам не дано (в силу, вероятно,
укоренившейся традиции) наслаждаться еще и тем, что за все
уплачено, а значит, мы действительно занимаем в этой вселенной
положенное нам место. Здесь скрывается повод для особой
гордости, но излишняя приверженность размышлениям в этом деле
только вредит.
Однако путешествие пока еще продолжается, и, вдоволь
насладившись однообразным пейзажем, вы начинаете с любопытством
разглядывать соседние вагончики. Все они пронумерованы;
например, вы можете заметить, что прямо перед вами движется
ведерко номер 13, и испытать радость по поводу того, что вы
благополучно избежали несчастливого номера. 13-й недавно
покрашен в серое и по сравнению с другими, облезлыми, выглядит
нарядным -- вероятно, для того, чтобы заманить в ловушку
незадачливого путешественника. Впрочем, вы, конечно, понимаете,
что ваши шансы и шансы гипотетических пассажиров 13-го
абсолютно равны, однако некоторое сомнение не покидает вас,
пока вы думаете об этом.
Чем занимают себя люди, перемещаясь по канатной дороге из
пункта "а" в пункт "б"? Вот парочка: он набросил ей на плечи
свою куртку (наверху прохладно) и нежно обнимает ее за плечи, а
она рискованно свесилась вниз, и волосы ее треплет ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
выкрашено по-другому, а вот этого я совершенно не помню, хотя
по виду ему уже лет и лет. То же и канатка. Садясь в вагончик,
вы прочно удерживаете в памяти мысль о "путешествии" -- она
вдохновляла вас в детстве, и вы цепляетесь за нее, пытаясь
вызвать давно растворившиеся ощущения, однако и вкус, и аромат
у этой мысли другой; сия поразительная банальность, тем не
менее, реальна настолько, что ее просто недопустимо
игнорировать. В детстве, например, вы могли позволить себе
путешествие по оврагу под канаткой, наслаждаясь разницей в
ощущениях "там" и "тут" -- теперь "там" и "тут" навевает
совершенно иные ассоциации, и чем дальше, тем не в лучшую
сторону. Самая идея "путешествия" произвольно распадается на
"путь" и "шествие" -- с течением лет вы улавливаете между этими
словами некую прискорбную связь. Впрочем, груз мыслей мешает;
утлый вагончик канатной дороги не приспособлен для перенесения
тяжестей, тем более, что путь недолог -- я подсчитал, всего две
сигареты, а ведь в детстве, скажете вы, -- да, в детстве все
было по-другому, ну и Бог с ним.
Бабушка совсем не постарела; наверное, у нее такая
должность. Здесь, на канатке, мир наглядно демонстрирует
возможности личного бессмертия; какая разница, та это бабушка
или не та: у них одинаковые лица и позы, а что до течения
времени, то с отменой марксистско-ленинской философии наука
доказала, что времени не существует. Об этом сейчас читают
лекции в вузах, а студенты по-прежнему спят, отдавая дань
истине о том, что мысль изреченная есть ложь. Если вдуматься,
то поскольку бабушка осталась такой же, то где-то есть и такой
же я -- но где? Ой нет, кажется, нас занесло...
Вагончик представляет из себя подобие ведра, сильно
сплющенного с боков. Поражаешься его совершенству: ни одной
лишней детали, ничего, что наводило бы на мысль о комфорте и
отдыхе. Две металлические скамейки, отполированные (задами
сидящих, добавите вы) до блеска, скрипучие дверцы,
закрывающиеся сверху на защелку, овальная выпуклая крыша,
приваренная к вагончику четырьмя стальными прутьями, и,
наконец, могучий крюк, намертво впившийся в трос. Идея канатной
дороги, всего того, отблесками которого являются фуникулер и
подъемник, доведена здесь до восхитительной, отточенной
завершенности. С чего бы начать? Да хоть с того, что дорога эта
не имеет никакой явной, выраженной цели. Она никуда не ведет,
поскольку начинаясь (условно, разумеется) в цэпэкэио,
заканчивается в спальном районе, настолько тихом и беззаботном,
что никому с той стороны и в голову не придет осознанно
уплатить рубль за подобное путешествие. Начало и конец
равнозначны; середина тоже не ахти, поскольку зеленые
насаждения сверху гораздо менее интересны, нежели снизу, и зря
говорят, что "там" лучше, чем "тут". К слову, за последние годы
популярность канатки резко упала: глупо, конечно, и это
связывать с реформами, тем более, что после не означает
вследствие.
В вагончик следует прыгать на ходу; скорость невелика, но
этот момент движения, прыжка доставляет скрытое удовлетворение,
как от пойманной за хвост удачи или успешного побега. Прыжок
запланирован самим устройством канатной дороги, и от мнимой
опасности вас ограждает покойная как сфинкс бабушка, но лязгая
дверцей перед тем, как оторваться от земли, вы волей-неволей
безмолвно произносите: "Повезло". Поразительно, что именно
здесь, в качающемся над условной пропастью ведерке, вы очень
быстро принимаете удобную позу и даже пытаетесь расслабиться,
хотя только встав на твердую землю, осознаете, что это не
удалось. Лучше всего путешествовать в одиночестве -- это еще
одна реминисценция из детства, ведь тогда мир за металлическим
забралом дверцы существовал для вас одного. Честно говоря, в те
времена меня не особо смущал очевидный факт моей подвешенности:
весь мир (вернее, тот, кто осознает этот мир) болтался на одном
железном пальце, ухватившемся за трос. Будь я мальчиком с
техническим складом ума, меня, возможно, посетила бы мысль о
невесомости, но теперь более всего хочется, чтобы палец никогда
не разжался. Разумеется, этого не произойдет; более того, на
каждом столбе, поддерживающем канатку, глядит вам в лицо
устрашающий щит, гласящий: "Вагоны не раскачивать! ОПАСНО".
Действительно, раскачивать вагончик совершенно не хочется, тем
более, что он сам без конца подпрыгивает и дребезжит, наглядно
демонстрируя истину, указанную на щите.
Оглядывая окрестности из-за бортов ведерка, вы открываете,
что именно ограниченность вашего пространства, его целостность
и ненарушимость и есть причина тайного наслаждения, влекущего
сюда теперь уже редких пассажиров. Есть нечто шаманское в этом
вибрирующем движении между небом и землей, есть здесь некое
торжество без риска, удовольствие без страха, и наконец где-то
в печенках колышется невыразимый экстаз от ощущения того, что
вы знаете, как и кем устроена эта штука, что она понятна и
безопасна. Лично мне доставляет особую радость некое
постоянство, заложенное в канатной дороге человеческим разумом
-- именно здесь он торжествует над непостижимостью бытия. Жаль,
мы не американцы, и нам не дано (в силу, вероятно,
укоренившейся традиции) наслаждаться еще и тем, что за все
уплачено, а значит, мы действительно занимаем в этой вселенной
положенное нам место. Здесь скрывается повод для особой
гордости, но излишняя приверженность размышлениям в этом деле
только вредит.
Однако путешествие пока еще продолжается, и, вдоволь
насладившись однообразным пейзажем, вы начинаете с любопытством
разглядывать соседние вагончики. Все они пронумерованы;
например, вы можете заметить, что прямо перед вами движется
ведерко номер 13, и испытать радость по поводу того, что вы
благополучно избежали несчастливого номера. 13-й недавно
покрашен в серое и по сравнению с другими, облезлыми, выглядит
нарядным -- вероятно, для того, чтобы заманить в ловушку
незадачливого путешественника. Впрочем, вы, конечно, понимаете,
что ваши шансы и шансы гипотетических пассажиров 13-го
абсолютно равны, однако некоторое сомнение не покидает вас,
пока вы думаете об этом.
Чем занимают себя люди, перемещаясь по канатной дороге из
пункта "а" в пункт "б"? Вот парочка: он набросил ей на плечи
свою куртку (наверху прохладно) и нежно обнимает ее за плечи, а
она рискованно свесилась вниз, и волосы ее треплет ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12