Китти великолепна в той же степени, в какой Лорин муж мил. Великолепие Китти сродни совершенству кинозвезды: ее окружает та же золотистая тишина, сопровождает то же чувство расширенного мгновения. Подобно кинозвезде она обладает не вполне правильной красотой и кажется почти заурядной и в то же время фантастически яркой, как Оливия де Хэвиленд или Барбара Стэнвик. Она пользуется невероятным успехом.
— Как Рэй? — спрашивает Лора, ставя перед Китти чашку кофе. — Я что-то его не вижу.
Киттин муж — Лорин шанс сократить разрыв в счете, повод предложить Китти свое сочувствие. Не то чтобы брак Китти с Рэем был полным мезальянсом, нет, но Рэй как бы Киттина версия Лориного торта в увеличенном виде. Он был Киттиным парнем в старших классах. Играл в школьной сборной по баскетболу и продолжал играть неплохо, но не слишком зрелищно в университете Южной Каролины. Провел семь месяцев в плену на Филиппинах. Теперь он какой-то загадочный функционер в департаменте водоснабжения и электроэнергии и в свои тридцать лет наглядно демонстрирует, как бравые парни мало-помалу и без видимых внешних причин превращаются в потасканных, дряблых дядек. Рэй коротко стрижен, надежен, близорук; полон всевозможных жидкостей. Он легко и обильно потеет. Когда говорит, в уголках рта всегда пузырится слюна. Лора представляет (невозможно не представлять), что, занимаясь сексом, он, наверное, извергает целые реки, в отличие от скромных выбросов се собственного мужа. Почему же тогда нет детей?
— С ним все в порядке, — отвечает Китти. — Рэй есть Рэй. Он не меняется.
— Как и Дэн, — говорит Лора с аффектированной нежностью в голосе. — Фантастические ребята, правда?
Она вспоминает о купленных ею подарках, подарках, которые он оценит, даже очень оценит, но которые ему, в сущности, не нужны. Почему она вышла за него замуж? По любви; из чувства вины; от страха одиночества; из патриотизма. Просто он был слишком трогателен, слишком добр, слишком простодушен, слишком приятно пах. И потом, он столько всего перенес. И он хотел ее.
Она кладет руку на живот.
— Это точно, — отзывается Китти.
— А ты когда-нибудь думала, откуда в них столько энергии? Я хочу сказать, Дэн как бульдозер. Его, кажется, ничем не свернешь.
Китти пожимает плечами, театрально закатывая глаза. Они с Лорой похожи сейчас на закадычных подружек-старшеклассниц, обсуждающих мальчиков, которым уже подыскивается замена. Лоре хочется задать Китти один вопрос, но она никак не может его должным образом сформулировать. Это имеет отношение к ощущению своей роли в жизни и — что еще труднее выразить — к яркости и одаренности. Ей хотелось бы спросить, ощущает ли Китти себя необычной, могущественной и неуравновешенной, как, наверное, ощущают себя художники. Полной видений и гнева, призванной прежде всего к созиданию. Чего? Вот всего этого: кухни, праздничного торта, этого разговора. Этого спасенного мира.
— Нам бы правда нужно собраться, — говорит Лора. — Мы уж сто лет не виделись.
— Чудный кофе, — замечает Китти, сделав глоток — Ты какой покупаешь?
— Не знаю. Подожди, что я говорю, знаю, конечно. «Фолджерс». А ты?
— «Максвелл Хаус». Он тоже хороший.
— Мм-м.
— Но мне хочется перейти на что-нибудь новенькое. Сама не знаю почему.
— Ну… Вот «Фолджерс».
— Да, он хороший.
Китти с глуповатой наигранной сосредоточенностью разглядывает содержимое чашки. Сейчас она похожа на обычную женщину, сидящую за кухонным столом. Вся ее чудесность куда-то улетучилась; можно легко представить себе, какой она будет в пятьдесят: с кожей как тисненая юфть, толстой, мужеподобной, с кривоватой ухмылкой рассуждающей о своем браке, одной из тех женщин, о которых обычно говорят: Знаете, в молодости она была довольно хорошенькой. Мир уже незаметно начал оттеснять ее в сторону. Лора тушит сигарету в пепельнице, хочет было зажечь новую, но передумывает. Она способна между делом сварить приличный кофе, умело ухаживает за сыном и мужем; в их доме никто ни в чем не нуждается, никто не чувствует себя ничьим должником, никто не страдает. Она беременна вторым ребенком. Ну и что с того, если она не слишком хороша и не является образцовой хозяйкой?
— Итак, — обращается она к Китти, сама удивляясь жесткости своего тона. Не голос, а сталь.
— Н-да… — говорит Китти.
— Что-то случилось? В чем дело?
Какое-то время Китти сидит неподвижно, глядя на Лору невидящим взором. Она ушла в себя. Так сидят среди случайных попутчиков в поезде.
— Я ложусь в больницу на пару дней, — говорит она наконец.
— Что с тобой?
— Пока неясно. Какое-то новообразование.
— О господи.
— У меня внутри, понимаешь?
— Не совсем.
— В матке. Они хотят проверить, что это.
— Когда?
— Сегодня днем. Доктор Рич сказал, что откладывать не стоит. Я хочу попросить тебя покормить собаку.
— Конечно. А все-таки что именно говорят врачи?
— Только то, что я сказала. Что там какое-то новообразование и нужно посмотреть. Может быть, из-за этого все проблемы с беременностью.
— Понятно, — говорит Лора, — ну, если это опухоль, они, наверное, ее просто удалят, и все.
— Врач сказал, что нужно посмотреть. По его словам, для серьезного беспокойства оснований нет, но проверить нужно.
Лора смотрит на Китти. Та сидит не плача, молча и неподвижно.
— Все будет в порядке, — говорит Лора.
— Да. Возможно. Я стараюсь не дергаться. Какой смысл дергаться?
Лора испытывает острую жалость и нежность. Китти — победительница, Китти — королева Весны сидит перед ней больная и напуганная. Вот ее симпатичные золотые часики, вот ее продолжающаяся жизнь. Лора, как и большинство, полагала, что дело в Рэе с его загадочной работой в мэрии; с его пузырящимися капельками слюны; с его галстуком-бабочкой и бурбоном. Китти до сегодняшнего дня казалась яркой и трагической фигурой — опорой мужа.
Мужчины слишком часто меняются к худшему (мало кто любит это обсуждать). И женщины безропотно сносят колкости и хмурое молчание, приступы депрессии, пьянство. Китти казалась настоящей героиней.
Выяснилось, однако, что проблема в Китти. Лора знает или думает, что знает, что на самом деле причин для беспокойства более чем достаточно. Она видит, что Китти и Рэя вместе с их аккуратным маленьким домиком захлестывают волны несчастья; они уже почти накрыли их с головой. Может быть, Китти и не доведется стать той бодрой, бархатистой пятидесятилетней дамой.
— Подойди сюда, — говорит Лора так, как могла бы сказать своему сыну, и — словно Китти и вправду ее ребенок, — не дожидаясь, пока та послушается, подходит первой. Она берет Китти за плечи и, преодолев мгновенное чувство неловкости, склоняется к ней, почти складываясь при этом пополам, сознавая, насколько она выше Китти, и обнимает ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Как Рэй? — спрашивает Лора, ставя перед Китти чашку кофе. — Я что-то его не вижу.
Киттин муж — Лорин шанс сократить разрыв в счете, повод предложить Китти свое сочувствие. Не то чтобы брак Китти с Рэем был полным мезальянсом, нет, но Рэй как бы Киттина версия Лориного торта в увеличенном виде. Он был Киттиным парнем в старших классах. Играл в школьной сборной по баскетболу и продолжал играть неплохо, но не слишком зрелищно в университете Южной Каролины. Провел семь месяцев в плену на Филиппинах. Теперь он какой-то загадочный функционер в департаменте водоснабжения и электроэнергии и в свои тридцать лет наглядно демонстрирует, как бравые парни мало-помалу и без видимых внешних причин превращаются в потасканных, дряблых дядек. Рэй коротко стрижен, надежен, близорук; полон всевозможных жидкостей. Он легко и обильно потеет. Когда говорит, в уголках рта всегда пузырится слюна. Лора представляет (невозможно не представлять), что, занимаясь сексом, он, наверное, извергает целые реки, в отличие от скромных выбросов се собственного мужа. Почему же тогда нет детей?
— С ним все в порядке, — отвечает Китти. — Рэй есть Рэй. Он не меняется.
— Как и Дэн, — говорит Лора с аффектированной нежностью в голосе. — Фантастические ребята, правда?
Она вспоминает о купленных ею подарках, подарках, которые он оценит, даже очень оценит, но которые ему, в сущности, не нужны. Почему она вышла за него замуж? По любви; из чувства вины; от страха одиночества; из патриотизма. Просто он был слишком трогателен, слишком добр, слишком простодушен, слишком приятно пах. И потом, он столько всего перенес. И он хотел ее.
Она кладет руку на живот.
— Это точно, — отзывается Китти.
— А ты когда-нибудь думала, откуда в них столько энергии? Я хочу сказать, Дэн как бульдозер. Его, кажется, ничем не свернешь.
Китти пожимает плечами, театрально закатывая глаза. Они с Лорой похожи сейчас на закадычных подружек-старшеклассниц, обсуждающих мальчиков, которым уже подыскивается замена. Лоре хочется задать Китти один вопрос, но она никак не может его должным образом сформулировать. Это имеет отношение к ощущению своей роли в жизни и — что еще труднее выразить — к яркости и одаренности. Ей хотелось бы спросить, ощущает ли Китти себя необычной, могущественной и неуравновешенной, как, наверное, ощущают себя художники. Полной видений и гнева, призванной прежде всего к созиданию. Чего? Вот всего этого: кухни, праздничного торта, этого разговора. Этого спасенного мира.
— Нам бы правда нужно собраться, — говорит Лора. — Мы уж сто лет не виделись.
— Чудный кофе, — замечает Китти, сделав глоток — Ты какой покупаешь?
— Не знаю. Подожди, что я говорю, знаю, конечно. «Фолджерс». А ты?
— «Максвелл Хаус». Он тоже хороший.
— Мм-м.
— Но мне хочется перейти на что-нибудь новенькое. Сама не знаю почему.
— Ну… Вот «Фолджерс».
— Да, он хороший.
Китти с глуповатой наигранной сосредоточенностью разглядывает содержимое чашки. Сейчас она похожа на обычную женщину, сидящую за кухонным столом. Вся ее чудесность куда-то улетучилась; можно легко представить себе, какой она будет в пятьдесят: с кожей как тисненая юфть, толстой, мужеподобной, с кривоватой ухмылкой рассуждающей о своем браке, одной из тех женщин, о которых обычно говорят: Знаете, в молодости она была довольно хорошенькой. Мир уже незаметно начал оттеснять ее в сторону. Лора тушит сигарету в пепельнице, хочет было зажечь новую, но передумывает. Она способна между делом сварить приличный кофе, умело ухаживает за сыном и мужем; в их доме никто ни в чем не нуждается, никто не чувствует себя ничьим должником, никто не страдает. Она беременна вторым ребенком. Ну и что с того, если она не слишком хороша и не является образцовой хозяйкой?
— Итак, — обращается она к Китти, сама удивляясь жесткости своего тона. Не голос, а сталь.
— Н-да… — говорит Китти.
— Что-то случилось? В чем дело?
Какое-то время Китти сидит неподвижно, глядя на Лору невидящим взором. Она ушла в себя. Так сидят среди случайных попутчиков в поезде.
— Я ложусь в больницу на пару дней, — говорит она наконец.
— Что с тобой?
— Пока неясно. Какое-то новообразование.
— О господи.
— У меня внутри, понимаешь?
— Не совсем.
— В матке. Они хотят проверить, что это.
— Когда?
— Сегодня днем. Доктор Рич сказал, что откладывать не стоит. Я хочу попросить тебя покормить собаку.
— Конечно. А все-таки что именно говорят врачи?
— Только то, что я сказала. Что там какое-то новообразование и нужно посмотреть. Может быть, из-за этого все проблемы с беременностью.
— Понятно, — говорит Лора, — ну, если это опухоль, они, наверное, ее просто удалят, и все.
— Врач сказал, что нужно посмотреть. По его словам, для серьезного беспокойства оснований нет, но проверить нужно.
Лора смотрит на Китти. Та сидит не плача, молча и неподвижно.
— Все будет в порядке, — говорит Лора.
— Да. Возможно. Я стараюсь не дергаться. Какой смысл дергаться?
Лора испытывает острую жалость и нежность. Китти — победительница, Китти — королева Весны сидит перед ней больная и напуганная. Вот ее симпатичные золотые часики, вот ее продолжающаяся жизнь. Лора, как и большинство, полагала, что дело в Рэе с его загадочной работой в мэрии; с его пузырящимися капельками слюны; с его галстуком-бабочкой и бурбоном. Китти до сегодняшнего дня казалась яркой и трагической фигурой — опорой мужа.
Мужчины слишком часто меняются к худшему (мало кто любит это обсуждать). И женщины безропотно сносят колкости и хмурое молчание, приступы депрессии, пьянство. Китти казалась настоящей героиней.
Выяснилось, однако, что проблема в Китти. Лора знает или думает, что знает, что на самом деле причин для беспокойства более чем достаточно. Она видит, что Китти и Рэя вместе с их аккуратным маленьким домиком захлестывают волны несчастья; они уже почти накрыли их с головой. Может быть, Китти и не доведется стать той бодрой, бархатистой пятидесятилетней дамой.
— Подойди сюда, — говорит Лора так, как могла бы сказать своему сыну, и — словно Китти и вправду ее ребенок, — не дожидаясь, пока та послушается, подходит первой. Она берет Китти за плечи и, преодолев мгновенное чувство неловкости, склоняется к ней, почти складываясь при этом пополам, сознавая, насколько она выше Китти, и обнимает ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47