Я никогда не углублялся в понятия какой-либо веры, не читал религиозной литературы, не посещал божью обитель. Если говорят, что бог вездесущ, то зачем идти в церковь, к богу в таком случае можно обратиться отовсюду, где бы ты ни находился.
Что там, за чертою жизни? Я слышал, что, умирая, люди попадают на небеса, и мне всегда представляется эдакая длинная лестница ведущая в небо, и люди, отжившие свой век, вбирающиеся по ней наверх.
Я не заметил, как закемарил, мне в полудреме приснилось, как я взбираюсь по этой лестнице, и видел я себя как бы со стороны. Вот я восхожу на эту лестницу, все старики толпятся у входа, а я захожу на нее откуда-то сбоку и начинаю взбираться, но видел я себя не стариком, а молодым, таким как сейчас.
Очнувшись от дремоты, я заметил, что начало светать, часы показывали полшестого утра, кемарил я минут десять, не больше. Что за чертовщина мне приснилась, я видел себя взбирающегося по лестнице в небеса. Но почему я видел себя таким, как сейчас? Может потому, что я боюсь старости, и мне трудно представить себя немощным стариком, одиноким и никому не нужным. А может быть? Не, не, об этом лучше не думать, только не сейчас.
Стрельба почти прекратилась, кое-где изредка раздавались выстрелы, наверное, всем уже надоело стрелять без всякого толку. Послышался гул моторов, и через минуту подъехал БТР, потом раздался голос комбата:
— Есть кто живой?!
— Да есть, товарищ майор. Сержант Бережной, — ответил я, и выглянул из-за баков.
— Ну, как дела, сержант?
— Да нормально, ночь прошла спокойно.
— В шесть поднимай экипаж, и готовьтесь. После того, как вертушки поработают кишлак, сразу пойдет пехота. Сидите на связи и ждите команды.
— Понял, товарищ майор.
БТР комбата дернулся с места и поехал в сторону танковой точки. Я спрыгнул с брони и зашел за БТР, чтоб облегчиться по малому, и спокойно покурить. Последние пол часа тянулись долго, в голову непроизвольно лезли мысли о боге, о жизни, о смерти, в сознании всплывал недавний сон. Хотелось закричать: «Да пропади все это пропадом!» и бежать, бежать, бежать — от жизни, от смерти, от войны, от себя, но что-то сдерживало весь этот порыв, и я покорно сидел и ждал, тешась мыслью, а может, пронесет и в этот раз?
Я посмотрел на часы, ну что ж, пора будить пацанов, хотя солнце еще не взошло, но было уже светло, наступало утро.
Запрыгнув на броню, я залез в командирский люк БТРа, пацаны спокойно спали, посмотрев на них пару минут, я ткнул Туркмена в плечо:
— Туркмен, вставай, пора.
— Не, не волде, — на родном языке выкрикнул Туркмен.
— Вставай Туркмен, — я продолжал его трясти.
Туркмен открыл глаза, посмотрел на меня, потом огляделся вокруг и спросил:
— Юра, это ты? А сколько время?
— Начало седьмого, буди остальных, — сказал я ему и вылез на броню.
Я сидел на броне и набивал «магазины» патронами готовясь к проческе, вдали показался БТР, через минуты три к нашему блоку подкатила машина ротного. Пацаны уже попросыпались и начали друг за другом вылезать из люков.
— Ну, как спалось, вояки? — спросил ротный.
— Спалось нормально, теперь надо думать, как бодрствовать будем, — ответил я.
Петруха, высунувшись из люка, начал мне показывать жестами из-за спины ротного, мол, чарс есть?
Я кивнул, Петруха нырнул опять в люк, спустя время из десантного люка вылез Закаров и направился ко мне. Когда он подходил, я заметил у него синяк под глазом, и еще он закусывал губу, судя по всему, она была разбита.
— Петруха меня послал к тебе, — сказал Закиров опустив лицо, чтоб я не видел синяк у него под глазом.
— Кто тебе фонарь поставил?
— Да это я ударился в БТРе.
— Кому ты эту туфту вешаешь, Закиров? Ротному будешь эти сказки рассказывать. Смотри на меня.
Закиров поднял голову.
— Носорог? — спросил я его.
— Да нет, Юра, это я сам.
— Так, значит Носорог, больше не кому. Ну ладно, я ему Козу сделаю.
Я достал из кармана пластинку чарса и протянул ему, он взял и направился в свой БТР.
Ротный в это время, усердно что-то разглядывал в бинокль.
— Что там такое, командир? — спросил я.
— А это фрагмент из кинофильма «к нам приехал цирк», — ответил ротный, продолжая разглядывать подъехавшую технику.
— Какой еще цирк? — спросил я ротного.
— Сарбосы прикатили, наверное, с нами на проческу собрались.
— Это что, шутка? — с удивлением произнес я, и перепрыгнул на БТР ротного.
— Да нет же, все это вполне серьезно, — ответил ротный и протянул мне бинокль со словами:
— На, посмотри на это ополчение.
Я взял бинокль и стал смотреть: возле крайнего танкового блока действительно расположились сарбосы, там я заметил несколько танков образца Т-34 и пару машин БТР-40. Какой-то сарбосовский офицер стоял на броне танка, и что-то торжественно объявлял своим воякам. Меня приколола видуха БТР-40, этакий броневик с открытым верхом, в кузове которого сидели сарбосовские солдаты в два ряда, они держали перед собой автоматы и слушали офицера.
— Если одеть буденовки этим воинам в броневике, то смотреться это будет, как Ленин в октябре, — промолвил я и передал бинокль ротному.
— Ну ладно, готовьтесь, а я смотаюсь к крайнему блоку, узнаю, что там за катавасия, — сказал ротный и крикнул водиле:
— Петруха, трогай!
Ротный укатил в сторону сарбосов, а я продолжил набивать рожки патронами. Подошли Туркмен с Хасаном.
— Че ротный хотел? — спросил Хасан.
— Да так, мотается, делать ему нечего. К нам «зеленые» прикатили, на проческу пойдут тоже.
— Да ну, сарбосы с нами на проческу? Ты шутишь, Юра, — удивился Хасан.
— Да какие шутки, вон они у крайнего блока.
Хасан залез на броню и стал разглядывать сарбосов.
— Да ты иди глаза промой, и вообще умойся весь, а то у тебя вид, как будто по твоей роже танки буксовали, — сказал я Хасану.
— Точно сарбосы, вот прикол. Сапог, возьми котелок, набери воды и польешь мне! — крикнул Хасан, слезая с брони.
Со стороны гор показались четыре вертушки и взяли курс на кишлак. Я встал и крикнул пацанам:
— Мужики, готовимся быстрей, хорош тормозить, вертушки уже летят бомбить кишлак, скоро нас припашут.
Я запрыгнул в БТР и стал надевать на себя причандалы. Особенно готовиться не надо было, все уже было давно готово, «лифчик» затарен всем необходимым, магазины забиты патронами, оставалось все это напялить на себя и ждать приказа к выдвижению. Надев на себя все необходимое, я вылез из машины, и стал все это на себе поправлять. На мне была каска, бронежилет, поверх бронежилета я напялил «лифчик» с дополнительными боеприпасами и сигнальными ракетами. Потом я нацепил фляжку с водой на ремень и затянул его покрепче, чтоб бронежилет не болтался, поверх ремня я надел патронташ с гранатами для подствольника, проверил штык-нож, ножны от которого были закреплены к полусапожку на правой ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Что там, за чертою жизни? Я слышал, что, умирая, люди попадают на небеса, и мне всегда представляется эдакая длинная лестница ведущая в небо, и люди, отжившие свой век, вбирающиеся по ней наверх.
Я не заметил, как закемарил, мне в полудреме приснилось, как я взбираюсь по этой лестнице, и видел я себя как бы со стороны. Вот я восхожу на эту лестницу, все старики толпятся у входа, а я захожу на нее откуда-то сбоку и начинаю взбираться, но видел я себя не стариком, а молодым, таким как сейчас.
Очнувшись от дремоты, я заметил, что начало светать, часы показывали полшестого утра, кемарил я минут десять, не больше. Что за чертовщина мне приснилась, я видел себя взбирающегося по лестнице в небеса. Но почему я видел себя таким, как сейчас? Может потому, что я боюсь старости, и мне трудно представить себя немощным стариком, одиноким и никому не нужным. А может быть? Не, не, об этом лучше не думать, только не сейчас.
Стрельба почти прекратилась, кое-где изредка раздавались выстрелы, наверное, всем уже надоело стрелять без всякого толку. Послышался гул моторов, и через минуту подъехал БТР, потом раздался голос комбата:
— Есть кто живой?!
— Да есть, товарищ майор. Сержант Бережной, — ответил я, и выглянул из-за баков.
— Ну, как дела, сержант?
— Да нормально, ночь прошла спокойно.
— В шесть поднимай экипаж, и готовьтесь. После того, как вертушки поработают кишлак, сразу пойдет пехота. Сидите на связи и ждите команды.
— Понял, товарищ майор.
БТР комбата дернулся с места и поехал в сторону танковой точки. Я спрыгнул с брони и зашел за БТР, чтоб облегчиться по малому, и спокойно покурить. Последние пол часа тянулись долго, в голову непроизвольно лезли мысли о боге, о жизни, о смерти, в сознании всплывал недавний сон. Хотелось закричать: «Да пропади все это пропадом!» и бежать, бежать, бежать — от жизни, от смерти, от войны, от себя, но что-то сдерживало весь этот порыв, и я покорно сидел и ждал, тешась мыслью, а может, пронесет и в этот раз?
Я посмотрел на часы, ну что ж, пора будить пацанов, хотя солнце еще не взошло, но было уже светло, наступало утро.
Запрыгнув на броню, я залез в командирский люк БТРа, пацаны спокойно спали, посмотрев на них пару минут, я ткнул Туркмена в плечо:
— Туркмен, вставай, пора.
— Не, не волде, — на родном языке выкрикнул Туркмен.
— Вставай Туркмен, — я продолжал его трясти.
Туркмен открыл глаза, посмотрел на меня, потом огляделся вокруг и спросил:
— Юра, это ты? А сколько время?
— Начало седьмого, буди остальных, — сказал я ему и вылез на броню.
Я сидел на броне и набивал «магазины» патронами готовясь к проческе, вдали показался БТР, через минуты три к нашему блоку подкатила машина ротного. Пацаны уже попросыпались и начали друг за другом вылезать из люков.
— Ну, как спалось, вояки? — спросил ротный.
— Спалось нормально, теперь надо думать, как бодрствовать будем, — ответил я.
Петруха, высунувшись из люка, начал мне показывать жестами из-за спины ротного, мол, чарс есть?
Я кивнул, Петруха нырнул опять в люк, спустя время из десантного люка вылез Закаров и направился ко мне. Когда он подходил, я заметил у него синяк под глазом, и еще он закусывал губу, судя по всему, она была разбита.
— Петруха меня послал к тебе, — сказал Закиров опустив лицо, чтоб я не видел синяк у него под глазом.
— Кто тебе фонарь поставил?
— Да это я ударился в БТРе.
— Кому ты эту туфту вешаешь, Закиров? Ротному будешь эти сказки рассказывать. Смотри на меня.
Закиров поднял голову.
— Носорог? — спросил я его.
— Да нет, Юра, это я сам.
— Так, значит Носорог, больше не кому. Ну ладно, я ему Козу сделаю.
Я достал из кармана пластинку чарса и протянул ему, он взял и направился в свой БТР.
Ротный в это время, усердно что-то разглядывал в бинокль.
— Что там такое, командир? — спросил я.
— А это фрагмент из кинофильма «к нам приехал цирк», — ответил ротный, продолжая разглядывать подъехавшую технику.
— Какой еще цирк? — спросил я ротного.
— Сарбосы прикатили, наверное, с нами на проческу собрались.
— Это что, шутка? — с удивлением произнес я, и перепрыгнул на БТР ротного.
— Да нет же, все это вполне серьезно, — ответил ротный и протянул мне бинокль со словами:
— На, посмотри на это ополчение.
Я взял бинокль и стал смотреть: возле крайнего танкового блока действительно расположились сарбосы, там я заметил несколько танков образца Т-34 и пару машин БТР-40. Какой-то сарбосовский офицер стоял на броне танка, и что-то торжественно объявлял своим воякам. Меня приколола видуха БТР-40, этакий броневик с открытым верхом, в кузове которого сидели сарбосовские солдаты в два ряда, они держали перед собой автоматы и слушали офицера.
— Если одеть буденовки этим воинам в броневике, то смотреться это будет, как Ленин в октябре, — промолвил я и передал бинокль ротному.
— Ну ладно, готовьтесь, а я смотаюсь к крайнему блоку, узнаю, что там за катавасия, — сказал ротный и крикнул водиле:
— Петруха, трогай!
Ротный укатил в сторону сарбосов, а я продолжил набивать рожки патронами. Подошли Туркмен с Хасаном.
— Че ротный хотел? — спросил Хасан.
— Да так, мотается, делать ему нечего. К нам «зеленые» прикатили, на проческу пойдут тоже.
— Да ну, сарбосы с нами на проческу? Ты шутишь, Юра, — удивился Хасан.
— Да какие шутки, вон они у крайнего блока.
Хасан залез на броню и стал разглядывать сарбосов.
— Да ты иди глаза промой, и вообще умойся весь, а то у тебя вид, как будто по твоей роже танки буксовали, — сказал я Хасану.
— Точно сарбосы, вот прикол. Сапог, возьми котелок, набери воды и польешь мне! — крикнул Хасан, слезая с брони.
Со стороны гор показались четыре вертушки и взяли курс на кишлак. Я встал и крикнул пацанам:
— Мужики, готовимся быстрей, хорош тормозить, вертушки уже летят бомбить кишлак, скоро нас припашут.
Я запрыгнул в БТР и стал надевать на себя причандалы. Особенно готовиться не надо было, все уже было давно готово, «лифчик» затарен всем необходимым, магазины забиты патронами, оставалось все это напялить на себя и ждать приказа к выдвижению. Надев на себя все необходимое, я вылез из машины, и стал все это на себе поправлять. На мне была каска, бронежилет, поверх бронежилета я напялил «лифчик» с дополнительными боеприпасами и сигнальными ракетами. Потом я нацепил фляжку с водой на ремень и затянул его покрепче, чтоб бронежилет не болтался, поверх ремня я надел патронташ с гранатами для подствольника, проверил штык-нож, ножны от которого были закреплены к полусапожку на правой ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92