Она протянула ему свой, и он наполнил его до краев.
— Теперь-то мы можем поговорить? — спросила она тихо.
— Медовый месяц не для разговоров, моя сладкая. Тебе разве этого никто не говорил?
— Да. Но нам нужно… Что ты делаешь? Алекс посмеивался.
— Ты догадливая девочка, Уитни. Как ты думаешь, что я делаю?
«Что он делает, — ее охватила неожиданная паника, — он меня раздевает». А он взял бокал с шампанским из, ее руки и поставил его на столик рядом со своим бокалом. И теперь сражался с пуговицами на ее жакете.
— Подожди, пожалуйста.
— Я ждал достаточно. — В его голосе послышалась резкая нотка. — Я ждал девять лет. И теперь у меня нет настроения ждать.
— Алекс! — Уитни судорожно вздохнула. — Я… я не думаю, что готова прямо сейчас.
Он тихо рассмеялся.
— Черт побери, ты была готова уже девять лет назад.
— Я не то… я… пожалуйста, давай сперва поговорим.
— Мы достаточно наговорились. — Он стянул жакет с ее плеч и бросил его на пол.
— Нет.
Он отступил на шаг и посмотрел на нее.
— Нет? — Улыбка, вовсе не похожая на улыбку, скривила его рот. — Ты сказала «нет», Уитни?
— Черт возьми, Алекс. Я не знаю, что ты…
— Неправда, ты знаешь. — Его дыхание коснулось ее кожи, когда он наклонился и притронулся губами чуть пониже уха. Непроизвольная дрожь пробежала по ее телу, и он тихо засмеялся. — Уверен, что знаешь. Это все игра, Уитни, игра, в которую ты играешь лучше, чем любая из женщин, которых мне довелось знать.
— Не надо, — выдохнула она. Его губы медленно ласкали ее шею, спускаясь все ниже и ниже. У нее вырвался стон, когда он прижался губами к ямке между ключицами, где под кожей пульсировала жилка.
— Не надо — что? — Он стал прокладывать поцелуями путь вверх по шее, потом по щеке, к ее рту. — Не надо целовать тебя? — прошептал он, легонько прикусив зубами ее нижнюю губу. — Не надо ласкать тебя? — Она застонала, когда его рука скользнула вверх и накрыла грудь. — Ты же знаешь, что тебе именно этого хочется.
В его словах была настойчивость, от которой ей стало не по себе. Но она не могла собраться с мыслями, особенно когда его рука ласкала ее легкими прикосновениями. У нее перехватило дыхание, когда его ладонь легла ей на бедро, прижимая ее тело к себе.
Он напрягся в возбуждении, и, ощутив его рядом, она тихо вскрикнула.
— Обними меня, — невнятно произнес он. Она хотела оттолкнуть его, сказать: «Я не стану этого делать, пока мы не поговорим».
Но голова у нее закружилась. Его губы касались ее шеи, щеки, ее губ, большой палец легко поглаживал ее обтянутую шелком грудь — и она совершенно перестала владеть собой.
Ее словно затягивало в самое сердце водоворота. Его поцелуи, прикосновение его тела, запах кожи затягивали ее в кружащуюся бездну, из которой не было спасенья.
Именно так у них было в те далекие годы. Стоило только Алексу прикоснуться к ней, и она вся превращалась в сгусток дикого желания — и любви. Ах, если бы она могла просто сказать: «Я хочу отдать тебе всю мою любовь…» Но ему этого не нужно. Во всяком случае, сейчас. Единственное, что она могла сейчас сделать, — это своими поцелуями и страстной реакцией своего тела показать ему, что она чувствует.
Ее руки скользнули по его груди к плечам, и она прошептала его имя.
Он тихо застонал:
— Да. Прикоснись ко мне! Господи! Прикоснись ко мне!
Она судорожно задышала, когда его руки проникли под ее топ.
— Ох, — шептала она, — о Алекс!
— Ты такая горячая, — услышала она его нетерпеливый шепот, — Такая нежная. Ты словно создана для меня. Для всего этого.
Она застонала, когда он теснее прижался к ней.
— Подожди, — взмолилась она.
Слегка отстранившись, она расстегнула пуговицы на его рубашке. Алекс не отрывал от нее глаз, взгляд его был темным и непроницаемым. Когда рубашка наконец распахнулась, он сдернул ее и бросил на пол.
Грудь его была широкой, с сильными мышцами и с легким пушком песочных волос.
Она подняла на него глаза.
— Ты красивый, — сказала она тихо.
Щека его слегка дернулась.
— Правда?
— Да. — Она склонила голову и прижалась губами к его коже. Под ее поцелуем быстро забилось его сердце.
— Уитни. — Он взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. — Ты правда этого хочешь?
Краска залила ее щеки, но она встретилась с его взглядом, не отводя глаз. — Да. Его щека снова задергалась.
— Несмотря ни на что?
Она поняла, что он имел в виду. То, что произошло между ними девять лет назад, было ужасно. Такое предательство невозможно забыть.
Но разве этот мужчина может быть в ответе за то, что сделал мальчик, которым он был когда-то? Его руки мешали ей сосредоточиться, делали невозможными любые возражения. Нет, она не забудет. Но она простит. Уитни вздохнула и ответила ему робкой улыбкой.
Она ожидала увидеть его ответную улыбку. Но вместо этого…
— Черт возьми, почему бы нет? Это приятная сделка. Папочка получает свой заем. А Уитни получает удовольствие.
Она остолбенела. Глаза ее расширились, лицо побледнело. Несколько секунд она смотрела на него не отрываясь, а потом размахнулась и ударила по лицу с такой силой, что голова его откинулась назад.
Наступила тишина, нарушаемая только ударами волн о нос яхты.
— Как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне? — Голос ее дрожал.
— Похоже, единственный, кто от этой сделки не получил ничего, — это я. — Губы его скривились. — Или же ты всерьез думаешь, что достаточно тебе забраться ко мне в постель — и я забуду, что меня провели, как мальчишку?
— Ты еще пожалеешь об этом, Алекс. Потому что все, что ты сейчас сказал…
— Помнишь, Уитни, я рассказывал тебе об игре в покер? Всегда за столом находится парень, который поджидает простофилю, решившего, что у него в руках все козыри. — Его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. — И вот теперь ты и Дж. Т. повышаете ставки, а я — с козырями, которые разобьют вас в пух и прах.
Она подняла голову.
— Мне нет до этого дела. Он холодно 'ухмыльнулся.
— Позволь мне разъяснить это тебе, любовь моя. Когда твой папочка придет ко мне за денежками, я пошлю его ко всем чертям.
— Меня это не удивляет. Если вспомнить о том, что произошло девять лет назад…
— Считай, что я потерял память. — Зубы его блеснули в быстрой улыбке. — В этом что-то есть, если ты в состоянии меня понять.
— Да. Ты не смог устоять против того, чтобы не отыграться на нас. Знаешь, ты не скажешь ничего нового, о чем бы я сама не догадалась.
— Тут дело несколько иного рода. Черт, мне просто хотелось посмотреть, как высоко вы с Дж. Т. поднимете ставки. — Он осклабился. — И сейчас я знаю. Нет большей жертвы. Если ставкой является первый ребенок из рода Тернеров — пусть будет так.
Уитни окаменела.
— Так вот что ты задумал!
— Какая, черт возьми, разница, что я думаю? Тернеры могут быть нищими, но имя все еще имеет некоторый вес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Теперь-то мы можем поговорить? — спросила она тихо.
— Медовый месяц не для разговоров, моя сладкая. Тебе разве этого никто не говорил?
— Да. Но нам нужно… Что ты делаешь? Алекс посмеивался.
— Ты догадливая девочка, Уитни. Как ты думаешь, что я делаю?
«Что он делает, — ее охватила неожиданная паника, — он меня раздевает». А он взял бокал с шампанским из, ее руки и поставил его на столик рядом со своим бокалом. И теперь сражался с пуговицами на ее жакете.
— Подожди, пожалуйста.
— Я ждал достаточно. — В его голосе послышалась резкая нотка. — Я ждал девять лет. И теперь у меня нет настроения ждать.
— Алекс! — Уитни судорожно вздохнула. — Я… я не думаю, что готова прямо сейчас.
Он тихо рассмеялся.
— Черт побери, ты была готова уже девять лет назад.
— Я не то… я… пожалуйста, давай сперва поговорим.
— Мы достаточно наговорились. — Он стянул жакет с ее плеч и бросил его на пол.
— Нет.
Он отступил на шаг и посмотрел на нее.
— Нет? — Улыбка, вовсе не похожая на улыбку, скривила его рот. — Ты сказала «нет», Уитни?
— Черт возьми, Алекс. Я не знаю, что ты…
— Неправда, ты знаешь. — Его дыхание коснулось ее кожи, когда он наклонился и притронулся губами чуть пониже уха. Непроизвольная дрожь пробежала по ее телу, и он тихо засмеялся. — Уверен, что знаешь. Это все игра, Уитни, игра, в которую ты играешь лучше, чем любая из женщин, которых мне довелось знать.
— Не надо, — выдохнула она. Его губы медленно ласкали ее шею, спускаясь все ниже и ниже. У нее вырвался стон, когда он прижался губами к ямке между ключицами, где под кожей пульсировала жилка.
— Не надо — что? — Он стал прокладывать поцелуями путь вверх по шее, потом по щеке, к ее рту. — Не надо целовать тебя? — прошептал он, легонько прикусив зубами ее нижнюю губу. — Не надо ласкать тебя? — Она застонала, когда его рука скользнула вверх и накрыла грудь. — Ты же знаешь, что тебе именно этого хочется.
В его словах была настойчивость, от которой ей стало не по себе. Но она не могла собраться с мыслями, особенно когда его рука ласкала ее легкими прикосновениями. У нее перехватило дыхание, когда его ладонь легла ей на бедро, прижимая ее тело к себе.
Он напрягся в возбуждении, и, ощутив его рядом, она тихо вскрикнула.
— Обними меня, — невнятно произнес он. Она хотела оттолкнуть его, сказать: «Я не стану этого делать, пока мы не поговорим».
Но голова у нее закружилась. Его губы касались ее шеи, щеки, ее губ, большой палец легко поглаживал ее обтянутую шелком грудь — и она совершенно перестала владеть собой.
Ее словно затягивало в самое сердце водоворота. Его поцелуи, прикосновение его тела, запах кожи затягивали ее в кружащуюся бездну, из которой не было спасенья.
Именно так у них было в те далекие годы. Стоило только Алексу прикоснуться к ней, и она вся превращалась в сгусток дикого желания — и любви. Ах, если бы она могла просто сказать: «Я хочу отдать тебе всю мою любовь…» Но ему этого не нужно. Во всяком случае, сейчас. Единственное, что она могла сейчас сделать, — это своими поцелуями и страстной реакцией своего тела показать ему, что она чувствует.
Ее руки скользнули по его груди к плечам, и она прошептала его имя.
Он тихо застонал:
— Да. Прикоснись ко мне! Господи! Прикоснись ко мне!
Она судорожно задышала, когда его руки проникли под ее топ.
— Ох, — шептала она, — о Алекс!
— Ты такая горячая, — услышала она его нетерпеливый шепот, — Такая нежная. Ты словно создана для меня. Для всего этого.
Она застонала, когда он теснее прижался к ней.
— Подожди, — взмолилась она.
Слегка отстранившись, она расстегнула пуговицы на его рубашке. Алекс не отрывал от нее глаз, взгляд его был темным и непроницаемым. Когда рубашка наконец распахнулась, он сдернул ее и бросил на пол.
Грудь его была широкой, с сильными мышцами и с легким пушком песочных волос.
Она подняла на него глаза.
— Ты красивый, — сказала она тихо.
Щека его слегка дернулась.
— Правда?
— Да. — Она склонила голову и прижалась губами к его коже. Под ее поцелуем быстро забилось его сердце.
— Уитни. — Он взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. — Ты правда этого хочешь?
Краска залила ее щеки, но она встретилась с его взглядом, не отводя глаз. — Да. Его щека снова задергалась.
— Несмотря ни на что?
Она поняла, что он имел в виду. То, что произошло между ними девять лет назад, было ужасно. Такое предательство невозможно забыть.
Но разве этот мужчина может быть в ответе за то, что сделал мальчик, которым он был когда-то? Его руки мешали ей сосредоточиться, делали невозможными любые возражения. Нет, она не забудет. Но она простит. Уитни вздохнула и ответила ему робкой улыбкой.
Она ожидала увидеть его ответную улыбку. Но вместо этого…
— Черт возьми, почему бы нет? Это приятная сделка. Папочка получает свой заем. А Уитни получает удовольствие.
Она остолбенела. Глаза ее расширились, лицо побледнело. Несколько секунд она смотрела на него не отрываясь, а потом размахнулась и ударила по лицу с такой силой, что голова его откинулась назад.
Наступила тишина, нарушаемая только ударами волн о нос яхты.
— Как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне? — Голос ее дрожал.
— Похоже, единственный, кто от этой сделки не получил ничего, — это я. — Губы его скривились. — Или же ты всерьез думаешь, что достаточно тебе забраться ко мне в постель — и я забуду, что меня провели, как мальчишку?
— Ты еще пожалеешь об этом, Алекс. Потому что все, что ты сейчас сказал…
— Помнишь, Уитни, я рассказывал тебе об игре в покер? Всегда за столом находится парень, который поджидает простофилю, решившего, что у него в руках все козыри. — Его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. — И вот теперь ты и Дж. Т. повышаете ставки, а я — с козырями, которые разобьют вас в пух и прах.
Она подняла голову.
— Мне нет до этого дела. Он холодно 'ухмыльнулся.
— Позволь мне разъяснить это тебе, любовь моя. Когда твой папочка придет ко мне за денежками, я пошлю его ко всем чертям.
— Меня это не удивляет. Если вспомнить о том, что произошло девять лет назад…
— Считай, что я потерял память. — Зубы его блеснули в быстрой улыбке. — В этом что-то есть, если ты в состоянии меня понять.
— Да. Ты не смог устоять против того, чтобы не отыграться на нас. Знаешь, ты не скажешь ничего нового, о чем бы я сама не догадалась.
— Тут дело несколько иного рода. Черт, мне просто хотелось посмотреть, как высоко вы с Дж. Т. поднимете ставки. — Он осклабился. — И сейчас я знаю. Нет большей жертвы. Если ставкой является первый ребенок из рода Тернеров — пусть будет так.
Уитни окаменела.
— Так вот что ты задумал!
— Какая, черт возьми, разница, что я думаю? Тернеры могут быть нищими, но имя все еще имеет некоторый вес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44