Теперь она стала женщиной. И она сможет постоять за себя без посторонней помощи.
Ее трясло, когда она складывала вещи. Если бы Кении был еще тут, пилот собственного вертолета Тернера! А теперь ей придется искать другой способ удрать из дома. Если заказать легкий самолет или вертолет по телефону, а потом ждать их, потребуется слишком много времени. Барон будет здесь значительно раньше.
Нет, гораздо проще взять джип или «рэнджровер» из беспорядочно расположенных пристроек позади главного здания усадьбы и доехать до ближайшего общественного шоссе. Ранчо было огромным — оно занимало семьдесят пять тысяч акров, — ив нем всегда можно было найти какое-нибудь транспортное средство.
Уитни повесила на плечо дорожную сумку и подняла чемодан. Она доедет до ближайшего шоссе, потом до аэропорта в Кихоле, а потом сядет на первый же самолет, следующий на материк, и пусть катятся к чертям ее отец со своим ранчо и глупые сантименты, которые охватили ее, как только она сюда приехала.
Говорили же ей, что не стоит возвращаться домой, и теперь Уитни жалела, что не послушалась. Она поморщилась, когда открывала дверь спальни и выходила в коридор. Ну почему она не выяснила, зачем отец хочет ее видеть, прежде чем согласилась вернуться сюда? Ей следовало бы знать это, вместо того чтобы давать волю воображению: ах, отец болен или находится в отчаянном положении!..
Она уже добралась до верхней ступеньки лестницы, когда послышался звонок в дверь. Сердце у нее замерло: отец сказал, через сорок пять минут. Неужели она опоздала?
Уитни перегнулась через перила, глядя, как экономка прошла к парадной двери. С того места, где она стояла, ей не было видно входа, но она услышала, как дверь распахнулась, потом — голоса: экономки и другой — несомненно, мужской голос, а затем дверь закрылась.
Послышались шаги по паркетному полу, и Уитни отпрянула в тень лестницы.
— Если вы подождете минутку, сэр, я доложу о вас мистеру Тернеру, — сказала экономка.
— Благодарю вас.
Уитни затаила дыхание. Голос был ниже и грубее, но она все равно узнала бы его — ведь он так часто ей снился.
Александр Барон прибыл.
Тоненький голосок внутри нашептывал: «Уходи сейчас же. Спустись по черной лестнице, пройди через кухню и прямиком к выходу. Он тебя не увидит, он никогда не узнает…»
Но ноги не слушались. Она была как парализованная, как бабочка в коробке под стеклом, какие висели рядами на стенах библиотеки. Она не любила входить в эту комнату, когда была маленькой. Ей казалось неправильным, что эти создания, такие свободные и красивые, наколоты на булавки на фоне черного бархата.
— Барон! — Голос отца был сердечным, но на тон выше, чем обычно. — Как долетели? Сожалею, что не смог послать своего человека встретить вас в аэропорту, но мой вертолет в ремонте.
— Неужели?
«Одно только слою, — подумала Уитни, — всего одно слово, но столько в нем презрительной издевки».
— Ну, — заторопился отец, — что вам предложить из напитков? Ирландское виски, вероятно? Бурбон? У меня есть ящик «Дикой индейки», которая…
И снова быстрый односложный ответ:
— Водку.
— Водку? — Голос Дж. Т. стал елейным, как будто Барон попросил нечто такое банальное, как самый дешевый напиток. Уитни представила издевательскую полуулыбку, которая, вероятно, появилась у него на лице. — Конечно, если вы настаиваете. Вы уверены, что я не смогу соблазнить вас чем-нибудь еще? Друг из Глазго прислал мне исключительный солодовый скотч из собственной винокурни — он производит всего несколько сотен ящиков в год, и…
— Водку, — повторил Барон, — «Столичную», «Кристалл».
Последовала неловкая пауза.
— Да, разумеется. Я уверен, что у нас…
— Предпочитаю охлажденную.
— Охлажденную. — Последовала еще одна неловкая заминка. — Да, — сказал Дж. Т., — естественно. — Но теперь в его голосе было что-то такое, чего Уитни не слыхала раньше. — Я скажу своей экономке, чтобы…
— Неразбавленную, и кусочек лимона.
— Конечно. Я уверен, мы сможем… Голос Барона прервал отца:
— Где ваша дочь, Тернер?
— Моя дочь? Уитни — в… она скоро спустится.
— Неужели? — И снова это вызывающее высокомерие. — А я ухе подумал, что она нашла отговорку на сегодняшний вечер.
— Нет, — сказал Дж. Т. поспешно, — нет, сна с нетерпением ждет с вами встречи.
Уитни закрыла глаза: «Отец, как ты можешь!»
— Я полагаю, — продолжал отец, — пока мы ждем ее, мы могли бы заглянуть в мой кабинет. — Его голос набрал силу, тон стал задушевным. Уитни будто видела, как он подходит ближе к своему гостю, возможно, свободным жестом обнимает его за плечи, слегка одаривая улыбкой, полунасмешливой-полудружеской. — «Тайм» писала о вашем интересе к примитивной скульптуре, и раз уж мне принадлежит одна из самых лучших коллекций…
Барон перебил его:
— Та, что вы собираетесь выставите на аукцион Сотби в следующем месяце? — Он засмеялся, так что стало ясно его мнение об экспонатах этой коллекции. — Простите, Тернер, мне это неинтересно.
— Нет? То есть я не это хотел сказать, Барон. Я только подумал…
— Единственное, что меня интересует, так это бумаги, которые я затребовал.
Дж. Т. неожиданно осип.
— Конечно. Но я думал, мы подождем, пока…
— Сейчас!
Ее отец издал сквозь зубы приглушенный звук, который, как знала Уитни, должен был означать довольный смех. Неожиданно она почувствовала, что внутренне даже сочувствует ему.
— Я всегда полагал, что лучше сначала, — сказал он, — предложить человеку свое гостеприимство, прежде чем…
— То, что вы всегда полагали, — возразил Барон ледяным тоном, — не имеет никакого значения. Итак, есть у вас документы или нет?
Уитни затаила дыхание в ожидании. Ну уж теперь-то отец выставит этого наглеца вон. Несомненно.
— Да. — Голос Дж. Т. был тихим. — Конечно. Пройдите, пожалуйста, сюда…
Послышались шаги. Дверь библиотеки открылась, захлопнулась, и Уитни осела по стене.
Из всего, что случилось сегодня, ничто так не потрясло ее, как сцена, только что разыгравшаяся этажом ниже.
«Мы должны показать ему, что ни за какие деньги он не сможет купить себе положение, которое принадлежит Тернерам от рожденья», — вспомнила она слова отца.
Она поняла, что Дж. Т. собирался сделать. Он всегда был мастером утонченной издевки. Уитни видела это сотни раз. Он был безупречным хозяином, и никому бы в голову не пришло обвинять его в намеренном унижении гостей надменной щедростью.
Но, похоже, в этот раз отец недооценил своего противника. Такому человеку, как Александр Барон, совершенно наплевать на эту утонченность. Игра, в которую он сыграл с ней несколько лет назад, вовсе не была утонченной, она была вероломной и отвратительной и тщательно продуманной — совсем как манера его обращения с отцом с момента появления в их доме этим вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44