Там специальный человек стоял у двери.
Ко всеобщему удивлению и радости, перед игрой в раздевалке не было никого из «ответственных лиц». Когда в Москве играли, обязательно кто-то из ЦК приезжал: «Вы знаете, страна смотрит, вы обязаны…» Типичная накачка, действующая на нервы. Здесь присутствовала только наша футбольная артель. Футболисты, врач, массажист, Гавриил Дмитриевич Качалин и Андрей Петрович Старостин, начальник команды. Андрей Петрович выступил и сказал нам про Карфаген…
Я уже упоминал, что Качалин не очень-то любил отпускать футболистов со сборов. Работали мы много и не роптали. Но все равно Андрей Петрович ввел в обиход веселый девиз «не пищать и выиграть». Это по-простому. А в особо торжественные минуты он произносил одну и ту же фразу: «Карфаген должен быть разрушен!» Вот мы и не пищали, ждали часа, когда подойдем к стенам Карфагена.
И тогда, в раздевалке «Парк де Пренс» Андрей Петрович тоже такие слова говорил, так что мурашки по коже бегали. А закончил фразой, которую мы ждали целый год:
– Наконец-то настал день, когда мы должны разрушить Карфаген!
Известна еще одна история, как врач Алексеев вдруг при всех сказал:
– Сегодня понедельник. Хочу сказать, что Понедельник в понедельник забьет гол.
На что Витька ему ответил:
– Я тебе! Если не забью, я тебе начищу!
Должен сказать, что это далеко не шуточки. По себе знаю. Когда мы при Маслове играли со Швецией, он вдруг сказал перед игрой:
– Сегодня за голы отвечают Федосов и Бубукин.
Такая фраза, сказанная в нужный момент, оказывает колоссальное психологическое воздействие. Тренер при всех указывает на тебя. В иной игровой ситуации думаешь о разных вариантах продолжения атаки, а тут у тебя в висках стучит: «Но тебе же сказали забить, и партнеры знают и ждут». Принимаешь неожиданное решение, которого никто по логике не ожидает, и получается как лучше.
Так же и у Виктора. Врач не врач, а при всех указал на тебя. Уже в крови – он же дал задание забить. И Витька лез на все эти мячи…
Первый тайм, однако, мы проиграли по всем статьям. В техническом плане, в тактическом. Великолепен был Шекуларц, да и все югославы играли прекрасно. Счет 0:1. В перерыве опять слово взял Старостин:
– Как же так? Нас рисуют русскими медведями, рекламу нам создают. Мы должны заломать, мы должны рекламу оправдать. Вить, Валь, соберитесь, покажите, как надо играть. Ну, что вы! Витьку бьют с обеих ног. Вы можете это сделать!
Витьку там действительно колотили и сзади, и спереди, и сверху, и снизу.
Но от слов Старостина я лично так завелся, что готов был всех разорвать. Начался второй тайм, и помню тот ключевой момент. Правый защитник убежал от Мишки по флангу. И я разбегаюсь, делаю подкат, хотя подкаты-то никогда особо не тренировал. Но, когда играешь на таком уровне, срабатывает подсознание. Чувствую, лечу, как глиссер, по мокрой траве, и эта махина – правый защитник на мне. Доехали мы с ним аж до рекламных щитов. Врезались в «кока-колу». Встал, думаю: ну сейчас мне судья задаст. А англичанин Эллис, показывает: о-кей, вставай, все нормально, аут бросайте. У них так можно, потому что я в мяч сыграл, а не в ногу. Это у нас серьезно смотрели, чтобы при подкате одна нога на земле была. И тут началось.
Через пару минут я засадил метров с тридцати. Вратарь почему-то посчитал, что возьмет этот мяч легко. А ведь мог сделать шаг навстречу. Мяч во вратарской в траву полетел, как блинчик на речке по воде, с отскоком. Защитники уже по позициям стали расходиться, а наши-то знали, что если я замахиваюсь, то отдавать не буду. Так что Метревели уже дежурил на отскоке. Вратарь сложился и отбил Славке на ногу. 1:1.
Вот здесь мы и начали их переламывать. Переламывать в движении, а когда есть движение, то и техника появляется. Могли еще в основное время выиграть, да Валька не забил из выгодного положения. И как же мы были тогда благодарны Качалину, за то, что он мучил нас кроссами, стартами, штангой. Мы перелопатили физического труда на две команды. Все это сказалось в третьем и четвертом таймах. В маленьком перерыве Гавриил Дмитриевич сказал:
– Все, спокойно, игра перешла в наши руки. Теперь мы завоевали пространство, осталось его освоить, создавать моменты для взятия ворот. И противника надо додушить.
У несчастных югославов уже пять-шесть человек со сведенными ногами играли. А мы рот пополоскали, и снова в бой. За пять минут до конца, после хорошей комбинационной атаки Миша Месхи прошел по флангу и выдал ювелирный пас на Витю. Прямо так, как он про голову Калоева рассказывал. Только в голову Понедельника не попадешь, на нем постоянно кто-нибудь верхом сидит. Значит, на опережение. Гол!
И югославы окончательно осели. После свистка они лежали на траве и плакали. Кто-то из них потом интересную вещь сказал в ответ на вопрос, чем были вызваны эти слезы:
– Перед матчем Тито прислал нам телеграмму, в которой пообещал в случае победы каждому земельный участок в полное владение, чего хочешь строй. Хочешь – фабрику…
Заплачешь тут, когда такое богатство потерял.
Медали нам вручали на Эйфелевой башне. Загнали всю команду в большой лифт и подняли в ресторан, такой, как наше «Седьмое небо», правда, не вертится. Там присутствовало много известных людей. После церемонии к нам подошел Сантьяго Бернабеу, достал чековую книжку и, почему-то обращаясь к Яшину, сказал:
– Пишите, сколько хотите, любую сумму, я возьму всю команду. Увезу в Испанию.
Я Леве говорю:
– Напиши ему три лимона долларов. Только не забудь шесть нолей поставить.
Лева карандашом написал, и еще для верности пересчитал: раз, два, три… Отдал Бернабеу. Тот посмотрел и говорит: «О-кей, нет проблем». Мы все одурели. А нам по сто пятьдесят долларов выдали премиальных. Я еще Зое шубу купил из искусственного меха. Тогда очень модно было; считалось, шикарно. Она ходила, как царица.
Еще в Париже начальник делегации Постников, заместитель председателя спорткомитета разрешил нам выпить по бокалу шампанского. В переводе на русский это означало, что руководство официально разрешает нам отметить победу, но так, чтобы без безобразий. И нам так стало приятно, что мы, не стыдясь, не тайком выпьем стакан-другой хорошего вина. Вполне законно. Валя Иванов, Юрка Войнов, Лев Яшин, я и, помоему, Игорь Нетто собрались у Левы в номере. Лев нажал на кнопку, и нам принесли соломенную бутыль, литра три французского вина. Он расплатился, потом Валентин нажимает, потом я. В общем, всю ночь нажимали. Утром встали к отъезду в аэропорт – и как стеклышки, не брало вино, потому что предельное состояние погасить невозможно. Такое впечатление, что тебе лет десять скинули, как будто ты мальчишка: отбегал на короткую дистанцию за завод, а потом побежал еще в баскетбол играть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Ко всеобщему удивлению и радости, перед игрой в раздевалке не было никого из «ответственных лиц». Когда в Москве играли, обязательно кто-то из ЦК приезжал: «Вы знаете, страна смотрит, вы обязаны…» Типичная накачка, действующая на нервы. Здесь присутствовала только наша футбольная артель. Футболисты, врач, массажист, Гавриил Дмитриевич Качалин и Андрей Петрович Старостин, начальник команды. Андрей Петрович выступил и сказал нам про Карфаген…
Я уже упоминал, что Качалин не очень-то любил отпускать футболистов со сборов. Работали мы много и не роптали. Но все равно Андрей Петрович ввел в обиход веселый девиз «не пищать и выиграть». Это по-простому. А в особо торжественные минуты он произносил одну и ту же фразу: «Карфаген должен быть разрушен!» Вот мы и не пищали, ждали часа, когда подойдем к стенам Карфагена.
И тогда, в раздевалке «Парк де Пренс» Андрей Петрович тоже такие слова говорил, так что мурашки по коже бегали. А закончил фразой, которую мы ждали целый год:
– Наконец-то настал день, когда мы должны разрушить Карфаген!
Известна еще одна история, как врач Алексеев вдруг при всех сказал:
– Сегодня понедельник. Хочу сказать, что Понедельник в понедельник забьет гол.
На что Витька ему ответил:
– Я тебе! Если не забью, я тебе начищу!
Должен сказать, что это далеко не шуточки. По себе знаю. Когда мы при Маслове играли со Швецией, он вдруг сказал перед игрой:
– Сегодня за голы отвечают Федосов и Бубукин.
Такая фраза, сказанная в нужный момент, оказывает колоссальное психологическое воздействие. Тренер при всех указывает на тебя. В иной игровой ситуации думаешь о разных вариантах продолжения атаки, а тут у тебя в висках стучит: «Но тебе же сказали забить, и партнеры знают и ждут». Принимаешь неожиданное решение, которого никто по логике не ожидает, и получается как лучше.
Так же и у Виктора. Врач не врач, а при всех указал на тебя. Уже в крови – он же дал задание забить. И Витька лез на все эти мячи…
Первый тайм, однако, мы проиграли по всем статьям. В техническом плане, в тактическом. Великолепен был Шекуларц, да и все югославы играли прекрасно. Счет 0:1. В перерыве опять слово взял Старостин:
– Как же так? Нас рисуют русскими медведями, рекламу нам создают. Мы должны заломать, мы должны рекламу оправдать. Вить, Валь, соберитесь, покажите, как надо играть. Ну, что вы! Витьку бьют с обеих ног. Вы можете это сделать!
Витьку там действительно колотили и сзади, и спереди, и сверху, и снизу.
Но от слов Старостина я лично так завелся, что готов был всех разорвать. Начался второй тайм, и помню тот ключевой момент. Правый защитник убежал от Мишки по флангу. И я разбегаюсь, делаю подкат, хотя подкаты-то никогда особо не тренировал. Но, когда играешь на таком уровне, срабатывает подсознание. Чувствую, лечу, как глиссер, по мокрой траве, и эта махина – правый защитник на мне. Доехали мы с ним аж до рекламных щитов. Врезались в «кока-колу». Встал, думаю: ну сейчас мне судья задаст. А англичанин Эллис, показывает: о-кей, вставай, все нормально, аут бросайте. У них так можно, потому что я в мяч сыграл, а не в ногу. Это у нас серьезно смотрели, чтобы при подкате одна нога на земле была. И тут началось.
Через пару минут я засадил метров с тридцати. Вратарь почему-то посчитал, что возьмет этот мяч легко. А ведь мог сделать шаг навстречу. Мяч во вратарской в траву полетел, как блинчик на речке по воде, с отскоком. Защитники уже по позициям стали расходиться, а наши-то знали, что если я замахиваюсь, то отдавать не буду. Так что Метревели уже дежурил на отскоке. Вратарь сложился и отбил Славке на ногу. 1:1.
Вот здесь мы и начали их переламывать. Переламывать в движении, а когда есть движение, то и техника появляется. Могли еще в основное время выиграть, да Валька не забил из выгодного положения. И как же мы были тогда благодарны Качалину, за то, что он мучил нас кроссами, стартами, штангой. Мы перелопатили физического труда на две команды. Все это сказалось в третьем и четвертом таймах. В маленьком перерыве Гавриил Дмитриевич сказал:
– Все, спокойно, игра перешла в наши руки. Теперь мы завоевали пространство, осталось его освоить, создавать моменты для взятия ворот. И противника надо додушить.
У несчастных югославов уже пять-шесть человек со сведенными ногами играли. А мы рот пополоскали, и снова в бой. За пять минут до конца, после хорошей комбинационной атаки Миша Месхи прошел по флангу и выдал ювелирный пас на Витю. Прямо так, как он про голову Калоева рассказывал. Только в голову Понедельника не попадешь, на нем постоянно кто-нибудь верхом сидит. Значит, на опережение. Гол!
И югославы окончательно осели. После свистка они лежали на траве и плакали. Кто-то из них потом интересную вещь сказал в ответ на вопрос, чем были вызваны эти слезы:
– Перед матчем Тито прислал нам телеграмму, в которой пообещал в случае победы каждому земельный участок в полное владение, чего хочешь строй. Хочешь – фабрику…
Заплачешь тут, когда такое богатство потерял.
Медали нам вручали на Эйфелевой башне. Загнали всю команду в большой лифт и подняли в ресторан, такой, как наше «Седьмое небо», правда, не вертится. Там присутствовало много известных людей. После церемонии к нам подошел Сантьяго Бернабеу, достал чековую книжку и, почему-то обращаясь к Яшину, сказал:
– Пишите, сколько хотите, любую сумму, я возьму всю команду. Увезу в Испанию.
Я Леве говорю:
– Напиши ему три лимона долларов. Только не забудь шесть нолей поставить.
Лева карандашом написал, и еще для верности пересчитал: раз, два, три… Отдал Бернабеу. Тот посмотрел и говорит: «О-кей, нет проблем». Мы все одурели. А нам по сто пятьдесят долларов выдали премиальных. Я еще Зое шубу купил из искусственного меха. Тогда очень модно было; считалось, шикарно. Она ходила, как царица.
Еще в Париже начальник делегации Постников, заместитель председателя спорткомитета разрешил нам выпить по бокалу шампанского. В переводе на русский это означало, что руководство официально разрешает нам отметить победу, но так, чтобы без безобразий. И нам так стало приятно, что мы, не стыдясь, не тайком выпьем стакан-другой хорошего вина. Вполне законно. Валя Иванов, Юрка Войнов, Лев Яшин, я и, помоему, Игорь Нетто собрались у Левы в номере. Лев нажал на кнопку, и нам принесли соломенную бутыль, литра три французского вина. Он расплатился, потом Валентин нажимает, потом я. В общем, всю ночь нажимали. Утром встали к отъезду в аэропорт – и как стеклышки, не брало вино, потому что предельное состояние погасить невозможно. Такое впечатление, что тебе лет десять скинули, как будто ты мальчишка: отбегал на короткую дистанцию за завод, а потом побежал еще в баскетбол играть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52