Смерть – штука холодная, дикая и безжалостная. Сейчас ты можешь нежно любить, быть голодным, хотеть пить, а минуту спустя – ты уже лишь недвижимый труп.
Менделл проложил себе дорогу сквозь толпу служащих разных контор и оперся о серый гранит Сити-Хэлл. В кого же стрелял незнакомец? И, за исключением крика Куртиса, предупреждающего Барни, никто не произнес ни слова. Слышались лишь щелчок выключателя, когда погас свет, и звуки выстрелов. Видимо, две пули, сделавшие дырки в его шляпе, предназначались Куртису... Хотя Куртис сидел возле окна в самом конце комнаты...
Менделл посмотрел на окна отеля на другой стороне улицы. Позади одного из них находилась Галь, ждущая его, вероятно, в постели, как маленькая, ленивая кошечка. Или, может быть, она принимает ванну после дороги... Или прихорашивается, чтобы посильнее возбудить в нем желание...
Внезапно Менделл почувствовал себя измученным до смерти. Ему невозможно сейчас идти к Галь. Если она увидит кровь на его пальто и отверстия от пуль в шляпе, она задаст ему больше вопросов, чем полиция.
Барни закрыл глаза и попытался представить себе ее всю, но не смог. Ему только удалось вспомнить губы, красивые, податливые, задающие вопросы... "Кто был этот человек, Барни? Почему он стрелял в тебя? Что ты ему сделал?"
Менделл прислонился к граниту. Веки его глаз горели, а зрачки казались засыпанными песком. Губы Барни скривились, будто бы он собирался заплакать. Если он не сможет ответить на вопросы Галь, ему опять не повезет с ней. Только огонек гнева заблестит в ее глазах. Она не позволит ни поцеловать себя, ни обнять, она не будет заниматься с ним любовью. Ей будет страшно. Галь подумает, что прежние признаки расстройства нервной системы опять вернулись к нему и что он снова потерял голову.
Менделл ударил кулаком по граниту.
Как это несправедливо! Подобные вещи не должны происходить!
Глава 7
Утро подходило к концу, и становилось холоднее. Какой-то добрый самаритянин, проходя мимо, остановился около Менделла.
– Что случилось, старик? Что-нибудь не так?
Менделл открыл глаза и посмотрел на него.
– Ничего, ничего. Все в порядке, спасибо.
Он надел на голову шляпу, оторвался от стены и медленно побрел, сам не зная куда. Ему хотелось поговорить с Джоем Мерсером. Тот всегда был мозгом компании и мог бы подсказать ему, что делать. Но по какой-то неизвестной причине Мерсер оказался против него. Джой назвал его дерьмом и пришел в восторг, видя, в каком он оказался положении.
На переходе на Кларк-стрит горел красный сигнал. Менделл пересек улицу на зеленый свет и направился на север к реке. По ней плавали льдины, а на мосту дул порывистый ветер. У Менделла посинели от холода руки и губы. Ему очень хотелось надеть пальто, но он боялся. Первый же флик, заметив его, прицепится: "Эй, ты, как кровь попала к тебе на пальто?"
Менделл продолжал быстро идти. В этом квартале находилось множество небольших баров, недорогих ресторанов, дешевых отелей и домов терпимости. Входы в эти дома были увешаны фотографиями красивых девушек, большинство которых были голыми. Один из домов терпимости объявлял:
"ПЯТЬДЕСЯТ ОЧАРОВАТЕЛЬНЫХ ХОЗЯЕК!"
Менделл отвел взгляд. Север Кларк-стрит не изменился, тут по-прежнему можно было купить все, что угодно. Лозунг этой улицы оставался прежним: "Если у вас есть деньги – можете купить все, мы вам продадим". Он пошарил в кармане, пытаясь найти сигарету, но там ее не оказалось. У него не было ни сигарет, ни денег. После всех тех тысяч долларов, которые он заработал, Менделл не мог для себя купить пачку сигарет или чашечку кофе. Он продолжал идти, глядя на витрины магазинов. Вскоре он подошел к югу Чикаго-авеню и нашел там лавчонку, в которой можно было заложить вещи. Молодой черноволосый человек поднял глаза от сейфа, который в этот момент открывал, и направился к прилавку.
– Что угодно мистеру?
Менделл снял с руки часы и кинул их на маленькую подушечку из красного бархата, лежащую на прилавке.
– За эти часы я хотел бы получить пятьсот долларов.
– Это много, – возразил заимодавец.
Он сунул в глаз лупу и открыл корпус часов. В лавчонке царили жара и специфический запах. Менделл перекинул пальто на другую руку и уточнил:
– Я заплатил за них две тысячи долларов. Там на крышке шесть бриллиантов.
Заимодавец перевернул часы и посмотрел на бриллианты. Потом он вынул из глаза лупу, закрыл крышку и положил часы на маленькую подушечку.
– Не могу пойти на пятьсот долларов, мистер. Могу дать вам триста.
– Согласен, – ответил Менделл.
Человек заполнил карточку, дал Менделлу подписаться и вынул деньги из сейфа.
Когда Менделл очутился на Кларк-стрит, он купил пачку сигарет, потом остановился на углу Чикаго-авеню, спрашивая себя, что же делать дальше. Слегка позавтракать, войти в отель и послать служащего за девушкой? Он вполне мог бы сделать это. Чем меньше пытался Менделл об этом думать, тем больше он жаждал женщину. Это оказалось мучительней, чем тогда, когда этот подонок влепил ему плюху. Напиться? Это ни к чему не приведет, не воскресит ни Вирджинию Марвин, ни Куртиса. Он жаждал не просто случайную женщину, он жаждал свою жену, он хотел Галь. Если бы он хотел любую женщину, он мог бы удовлетвориться Вирджинией Марвин. Тогда бы бедная малютка осталась жива... И все это что-то означало. Менделлу очень хотелось быть настолько умным, чтобы суметь разобраться во всем этом. Выплюнув на тротуар сигарету, он засунул в рот два пальца и, свистнув, подозвал такси.
– На угол Вентрорт и Тридцать восьмой, – сказал он шоферу. – Потом уточню, куда ехать дальше. – Устроившись на кожаных подушках, он добавил: – А по дороге я хотел бы купить коробку конфет и цветы.
– Хорошо, – ответил шофер. – Скажите, вы – Барни Менделл, не так ли?
– Да, – ответил Менделл, развалившись с пальто на коленях.
– Значит, они выпустили вас, да?
– Похоже на то.
Холодные тучи, носители дождя или града, висели над городом. Ничего не изменилось. Старые дома из красного кирпича в два этажа казались еще более старыми, вот и все. Бар Келли по-прежнему был на углу. Лавка старого портного Файнштейна все так же была зажата между баней и магазинчиком мороженого Джованни. Кондитерская Хершельмеер по-прежнему находилась на другой стороне улицы, напротив дома его матери. Здесь всегда пахло бойней.
Грустные глаза Менделла немного прояснились. Всегда прекрасно возвращаться домой. Может, его мать была и права. После своего первого большого поединка на ринге, принесшего ему тридцать пять тысяч долларов, он мечтал, чтобы мать переехала в меблированные комнаты на Лек Сор-Драйн. Но она категорически отказалась покинуть старый квартал, который так любила.
– Я провела тут всю жизнь, Барни, – объяснила ему она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Менделл проложил себе дорогу сквозь толпу служащих разных контор и оперся о серый гранит Сити-Хэлл. В кого же стрелял незнакомец? И, за исключением крика Куртиса, предупреждающего Барни, никто не произнес ни слова. Слышались лишь щелчок выключателя, когда погас свет, и звуки выстрелов. Видимо, две пули, сделавшие дырки в его шляпе, предназначались Куртису... Хотя Куртис сидел возле окна в самом конце комнаты...
Менделл посмотрел на окна отеля на другой стороне улицы. Позади одного из них находилась Галь, ждущая его, вероятно, в постели, как маленькая, ленивая кошечка. Или, может быть, она принимает ванну после дороги... Или прихорашивается, чтобы посильнее возбудить в нем желание...
Внезапно Менделл почувствовал себя измученным до смерти. Ему невозможно сейчас идти к Галь. Если она увидит кровь на его пальто и отверстия от пуль в шляпе, она задаст ему больше вопросов, чем полиция.
Барни закрыл глаза и попытался представить себе ее всю, но не смог. Ему только удалось вспомнить губы, красивые, податливые, задающие вопросы... "Кто был этот человек, Барни? Почему он стрелял в тебя? Что ты ему сделал?"
Менделл прислонился к граниту. Веки его глаз горели, а зрачки казались засыпанными песком. Губы Барни скривились, будто бы он собирался заплакать. Если он не сможет ответить на вопросы Галь, ему опять не повезет с ней. Только огонек гнева заблестит в ее глазах. Она не позволит ни поцеловать себя, ни обнять, она не будет заниматься с ним любовью. Ей будет страшно. Галь подумает, что прежние признаки расстройства нервной системы опять вернулись к нему и что он снова потерял голову.
Менделл ударил кулаком по граниту.
Как это несправедливо! Подобные вещи не должны происходить!
Глава 7
Утро подходило к концу, и становилось холоднее. Какой-то добрый самаритянин, проходя мимо, остановился около Менделла.
– Что случилось, старик? Что-нибудь не так?
Менделл открыл глаза и посмотрел на него.
– Ничего, ничего. Все в порядке, спасибо.
Он надел на голову шляпу, оторвался от стены и медленно побрел, сам не зная куда. Ему хотелось поговорить с Джоем Мерсером. Тот всегда был мозгом компании и мог бы подсказать ему, что делать. Но по какой-то неизвестной причине Мерсер оказался против него. Джой назвал его дерьмом и пришел в восторг, видя, в каком он оказался положении.
На переходе на Кларк-стрит горел красный сигнал. Менделл пересек улицу на зеленый свет и направился на север к реке. По ней плавали льдины, а на мосту дул порывистый ветер. У Менделла посинели от холода руки и губы. Ему очень хотелось надеть пальто, но он боялся. Первый же флик, заметив его, прицепится: "Эй, ты, как кровь попала к тебе на пальто?"
Менделл продолжал быстро идти. В этом квартале находилось множество небольших баров, недорогих ресторанов, дешевых отелей и домов терпимости. Входы в эти дома были увешаны фотографиями красивых девушек, большинство которых были голыми. Один из домов терпимости объявлял:
"ПЯТЬДЕСЯТ ОЧАРОВАТЕЛЬНЫХ ХОЗЯЕК!"
Менделл отвел взгляд. Север Кларк-стрит не изменился, тут по-прежнему можно было купить все, что угодно. Лозунг этой улицы оставался прежним: "Если у вас есть деньги – можете купить все, мы вам продадим". Он пошарил в кармане, пытаясь найти сигарету, но там ее не оказалось. У него не было ни сигарет, ни денег. После всех тех тысяч долларов, которые он заработал, Менделл не мог для себя купить пачку сигарет или чашечку кофе. Он продолжал идти, глядя на витрины магазинов. Вскоре он подошел к югу Чикаго-авеню и нашел там лавчонку, в которой можно было заложить вещи. Молодой черноволосый человек поднял глаза от сейфа, который в этот момент открывал, и направился к прилавку.
– Что угодно мистеру?
Менделл снял с руки часы и кинул их на маленькую подушечку из красного бархата, лежащую на прилавке.
– За эти часы я хотел бы получить пятьсот долларов.
– Это много, – возразил заимодавец.
Он сунул в глаз лупу и открыл корпус часов. В лавчонке царили жара и специфический запах. Менделл перекинул пальто на другую руку и уточнил:
– Я заплатил за них две тысячи долларов. Там на крышке шесть бриллиантов.
Заимодавец перевернул часы и посмотрел на бриллианты. Потом он вынул из глаза лупу, закрыл крышку и положил часы на маленькую подушечку.
– Не могу пойти на пятьсот долларов, мистер. Могу дать вам триста.
– Согласен, – ответил Менделл.
Человек заполнил карточку, дал Менделлу подписаться и вынул деньги из сейфа.
Когда Менделл очутился на Кларк-стрит, он купил пачку сигарет, потом остановился на углу Чикаго-авеню, спрашивая себя, что же делать дальше. Слегка позавтракать, войти в отель и послать служащего за девушкой? Он вполне мог бы сделать это. Чем меньше пытался Менделл об этом думать, тем больше он жаждал женщину. Это оказалось мучительней, чем тогда, когда этот подонок влепил ему плюху. Напиться? Это ни к чему не приведет, не воскресит ни Вирджинию Марвин, ни Куртиса. Он жаждал не просто случайную женщину, он жаждал свою жену, он хотел Галь. Если бы он хотел любую женщину, он мог бы удовлетвориться Вирджинией Марвин. Тогда бы бедная малютка осталась жива... И все это что-то означало. Менделлу очень хотелось быть настолько умным, чтобы суметь разобраться во всем этом. Выплюнув на тротуар сигарету, он засунул в рот два пальца и, свистнув, подозвал такси.
– На угол Вентрорт и Тридцать восьмой, – сказал он шоферу. – Потом уточню, куда ехать дальше. – Устроившись на кожаных подушках, он добавил: – А по дороге я хотел бы купить коробку конфет и цветы.
– Хорошо, – ответил шофер. – Скажите, вы – Барни Менделл, не так ли?
– Да, – ответил Менделл, развалившись с пальто на коленях.
– Значит, они выпустили вас, да?
– Похоже на то.
Холодные тучи, носители дождя или града, висели над городом. Ничего не изменилось. Старые дома из красного кирпича в два этажа казались еще более старыми, вот и все. Бар Келли по-прежнему был на углу. Лавка старого портного Файнштейна все так же была зажата между баней и магазинчиком мороженого Джованни. Кондитерская Хершельмеер по-прежнему находилась на другой стороне улицы, напротив дома его матери. Здесь всегда пахло бойней.
Грустные глаза Менделла немного прояснились. Всегда прекрасно возвращаться домой. Может, его мать была и права. После своего первого большого поединка на ринге, принесшего ему тридцать пять тысяч долларов, он мечтал, чтобы мать переехала в меблированные комнаты на Лек Сор-Драйн. Но она категорически отказалась покинуть старый квартал, который так любила.
– Я провела тут всю жизнь, Барни, – объяснила ему она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41