Как это он помнил все эти идиотские мелочи и не мог вспомнить, поднималась ли Вирджиния Марвин в его номер? Сколько он ни сосредоточивался, ему не удавалось вспомнить, что он убил ее. Он, безусловно, не убивал мистера Куртиса. Внезапно Барни засомневался, что это он убил мистера Эбблинга. Если бы он его убил, то, безусловно, сохранил хотя бы смутное воспоминание об этом.
Менделл повернулся на пуфике и посмотрел на кровать. Все равно он не мог ничего вспомнить, он даже не помнил, потушил ли сигарету, которую курил. Барни помнил минуту, когда Галь, такая теплая и нежная в его объятьях, рыдала: "Я в самом деле так думаю, Барни. Я предпочитаю увидеть тебя мертвым, чем снова помещенным в клинику!" Тогда он ответил: "Верно, ты права". Это он хорошо помнил. А что же потом случилось? Менделл уцепился за эту мысль. Могли произойти лишь две вещи – или он потерял сознание, или он заснул. Так какая же из этих двух версий верна?
Барни встал и подошел к двери. Она оказалась запертой на ключ, причем снаружи. Он покрутил ручку, потом вернулся назад и встал на колени над Эбблингом. Лицо судьи ничего ему не сказало, смерть сделала его совершенно невыразительным. Менделл расстегнул рубашку и пояс на теле, чтобы увидеть, откуда текла кровь. На животе виднелись два отверстия – одно в нескольких сантиметрах от пупка, другое немного ниже. Из нижней раны недавно текла кровь, и она имела отвратительный вид. Из нее вытекло так много крови, что запачкалась рубашка. Другое же отверстие напоминало дырку в пластилине. Подобные дырки остаются обычно в мертвой ткани. Менделл нагнулся и рассмотрел поближе отверстия, выпуская дым от сигареты поверх тела. Он был уверен в том, что одно из отверстий было сделано уже в мертвом теле, после смерти Эбблинга. Барни хорошо были известны следы от пуль на теле, он заработал три ордена и красную ленту не за то, что спокойно сидел на заднице и читал газеты.
– Забудь его! – заорал попугай. – Ты прекрасна, прекрасна, прекрасна! И ты моя, вся моя!
Менделл поднял глаза на птицу.
– Держу пари, что ты говоришь это всем мужчинам!
Попугай встряхнул перьями и продолжал орать.
Некоторое время Менделл стоял над трупом. Ему не нравилась одна мысль, которая мелькнула у него в голове. Потом медленно он прошел в ванную и долго рассматривал матовую разрисованную перегородку душа. Надеясь ошибиться, он протянул руку к крану с надписью "холодная", повернул его, и потекла холодная вода. Он немного плеснул себе на лицо – вода действительно была холодной. Барни закрыл кран и повторил эксперимент. Опять потекла холодная вода.
Кровь бросилась ему в голову, смешались облегчение и ярость. Это не было фантастикой и безумием, кто-то специально устраивал это ему. Но почему? Он умылся, причесался и повязал галстук.
– Ну вот, дружище, – сказал он своему изображению в зеркале, – уже давно я тебя не видел. Ты уходил?
– Да, я был в психиатрической клинике, – ответил он сам себе. – Почему ты не порасспросишь об этом у Пата Дойла? Он бы тебе все рассказал. Я упал духом, застав жену на месте преступления, но у меня не хватило мозгов понять, что я женился на маленькой потаскухе, которая насмехалась надо мной. Тогда я сделал вид, что ничего не видел и что не поймал ее с другим парнем. – Менделл вытер пот и слезы, катившиеся у него по щекам. – Я согласился с тем, что сумасшедший, и позволил отправить себя в клинику до тех пор, пока снова захочу ее. И как она воспользовалась этим?
Его внимание привлек дым – сигарета прожгла дыру в коробке с солью для ванны. Он потушил ее, вернулся в комнату и надел свое черное пальто и шляпу.
Пат это знал. Джой знал. Все друзья из его квартала знали, что Галь раздевалась не только для того, чтобы принять душ после этого. Все, кроме него, были в курсе дела, а он, ослепленный своими мечтами...
Менделл засунул белый платочек в верхний карман пиджака. Мысленно возвращаясь к прошлому, он понял, что в глазах Галь он всегда был большим болваном. Он верил всему, что она ему говорила, верил и не задавал вопросов. Даже ее объяснению насчет восьмидесяти семи тысяч долларов... Менделл посмотрел на труп Эбблинга. За этим что-то скрывалось. Очевидно, Галь рассчитывала, что он покончит с собой, увидев труп.
"Я предпочитаю видеть тебя мертвым, чем снова помещенным в клинику!"
Лежа рядом с ним, она, теплая и нежная, вкладывала эту мысль ему в голову и потом предоставила возможность осуществить это. Но Менделл не знал, зачем все это устроено, и у него появилось желание выяснить. Он ухватился за ручку двери и изо всех сил потянул ее на себя. Мускулы его напряглись, вены на шее вздулись, а щеки побагровели, и по ним текли капли пота. Дверь сопротивлялась довольно долго, но наконец замок не выдержал. Дверь распахнулась. Остановившись на секунду, Менделл прислушался. Создавалось впечатление, что дом умер вместе с Эбблингом. Не слышалось никаких звуков, за исключением стука ветки в окно коридора. Лестница и лестничная площадка были погружены в темноту. Единственным светом, который Барни смог различить, была желтая полоска, просачивающаяся сквозь приоткрытую дверь гостиной. Менделл бесшумно спустился по лестнице и заглянул в щель.
В кресле уютно устроился Андре в одной рубашке с засученными рукавами. Он пребывал в отличном настроении, держа в руке большой бокал. Галь в открытой пижаме, обутая в домашние туфли, отделанные белым марабу, расхаживала по комнате. Когда она проходила мимо Андре, тот похлопал ее по заду.
– Ну, ты! – прикрикнула она, явно не сердясь. Время от времени она останавливалась и озабоченно посматривала на потолок.
Андре опустил стакан.
– Может, мы перемудрили?..
– Возможно, – ответила Галь.
Менделл распахнул дверь и остановился на пороге.
– Простите, – сказал он, – вы кого-то ждете, подонки?
Глава 18
Андре с такой силой поставил стакан на столик, что донышко у того отлетело и содержимое потекло по руке. У Галь был такой вид, будто она собралась куда-то побежать, хотя на самом деле она не сдвинулась с места. Спина у нее изогнулась, лицо перекосило, рот широко раскрылся. Она напомнила Менделлу Куртиса – думала, что кричит, но ни один звук не вылетал из ее рта. Андре встал и вытер руку о брюки.
– Эй, минутку! – неуверенно проговорил он. – Одну минутку...
Менделл посмотрел на него и подумал: не Андре ли был тем парнем, с которым он застал Галь два года назад. Сказать наверняка невозможно: все мужские голоса похожи друг на друга.
– Мы... мы как раз собирались... – начала Галь, но не знала, что сказать дальше.
Менделл переключил внимание на нее. Галь уже овладела собой, такой уж она была. Усилием воли она вернула себе спокойствие. Ее лицо стало нежным и совершенно гладким, глаза – голубыми и ясными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Менделл повернулся на пуфике и посмотрел на кровать. Все равно он не мог ничего вспомнить, он даже не помнил, потушил ли сигарету, которую курил. Барни помнил минуту, когда Галь, такая теплая и нежная в его объятьях, рыдала: "Я в самом деле так думаю, Барни. Я предпочитаю увидеть тебя мертвым, чем снова помещенным в клинику!" Тогда он ответил: "Верно, ты права". Это он хорошо помнил. А что же потом случилось? Менделл уцепился за эту мысль. Могли произойти лишь две вещи – или он потерял сознание, или он заснул. Так какая же из этих двух версий верна?
Барни встал и подошел к двери. Она оказалась запертой на ключ, причем снаружи. Он покрутил ручку, потом вернулся назад и встал на колени над Эбблингом. Лицо судьи ничего ему не сказало, смерть сделала его совершенно невыразительным. Менделл расстегнул рубашку и пояс на теле, чтобы увидеть, откуда текла кровь. На животе виднелись два отверстия – одно в нескольких сантиметрах от пупка, другое немного ниже. Из нижней раны недавно текла кровь, и она имела отвратительный вид. Из нее вытекло так много крови, что запачкалась рубашка. Другое же отверстие напоминало дырку в пластилине. Подобные дырки остаются обычно в мертвой ткани. Менделл нагнулся и рассмотрел поближе отверстия, выпуская дым от сигареты поверх тела. Он был уверен в том, что одно из отверстий было сделано уже в мертвом теле, после смерти Эбблинга. Барни хорошо были известны следы от пуль на теле, он заработал три ордена и красную ленту не за то, что спокойно сидел на заднице и читал газеты.
– Забудь его! – заорал попугай. – Ты прекрасна, прекрасна, прекрасна! И ты моя, вся моя!
Менделл поднял глаза на птицу.
– Держу пари, что ты говоришь это всем мужчинам!
Попугай встряхнул перьями и продолжал орать.
Некоторое время Менделл стоял над трупом. Ему не нравилась одна мысль, которая мелькнула у него в голове. Потом медленно он прошел в ванную и долго рассматривал матовую разрисованную перегородку душа. Надеясь ошибиться, он протянул руку к крану с надписью "холодная", повернул его, и потекла холодная вода. Он немного плеснул себе на лицо – вода действительно была холодной. Барни закрыл кран и повторил эксперимент. Опять потекла холодная вода.
Кровь бросилась ему в голову, смешались облегчение и ярость. Это не было фантастикой и безумием, кто-то специально устраивал это ему. Но почему? Он умылся, причесался и повязал галстук.
– Ну вот, дружище, – сказал он своему изображению в зеркале, – уже давно я тебя не видел. Ты уходил?
– Да, я был в психиатрической клинике, – ответил он сам себе. – Почему ты не порасспросишь об этом у Пата Дойла? Он бы тебе все рассказал. Я упал духом, застав жену на месте преступления, но у меня не хватило мозгов понять, что я женился на маленькой потаскухе, которая насмехалась надо мной. Тогда я сделал вид, что ничего не видел и что не поймал ее с другим парнем. – Менделл вытер пот и слезы, катившиеся у него по щекам. – Я согласился с тем, что сумасшедший, и позволил отправить себя в клинику до тех пор, пока снова захочу ее. И как она воспользовалась этим?
Его внимание привлек дым – сигарета прожгла дыру в коробке с солью для ванны. Он потушил ее, вернулся в комнату и надел свое черное пальто и шляпу.
Пат это знал. Джой знал. Все друзья из его квартала знали, что Галь раздевалась не только для того, чтобы принять душ после этого. Все, кроме него, были в курсе дела, а он, ослепленный своими мечтами...
Менделл засунул белый платочек в верхний карман пиджака. Мысленно возвращаясь к прошлому, он понял, что в глазах Галь он всегда был большим болваном. Он верил всему, что она ему говорила, верил и не задавал вопросов. Даже ее объяснению насчет восьмидесяти семи тысяч долларов... Менделл посмотрел на труп Эбблинга. За этим что-то скрывалось. Очевидно, Галь рассчитывала, что он покончит с собой, увидев труп.
"Я предпочитаю видеть тебя мертвым, чем снова помещенным в клинику!"
Лежа рядом с ним, она, теплая и нежная, вкладывала эту мысль ему в голову и потом предоставила возможность осуществить это. Но Менделл не знал, зачем все это устроено, и у него появилось желание выяснить. Он ухватился за ручку двери и изо всех сил потянул ее на себя. Мускулы его напряглись, вены на шее вздулись, а щеки побагровели, и по ним текли капли пота. Дверь сопротивлялась довольно долго, но наконец замок не выдержал. Дверь распахнулась. Остановившись на секунду, Менделл прислушался. Создавалось впечатление, что дом умер вместе с Эбблингом. Не слышалось никаких звуков, за исключением стука ветки в окно коридора. Лестница и лестничная площадка были погружены в темноту. Единственным светом, который Барни смог различить, была желтая полоска, просачивающаяся сквозь приоткрытую дверь гостиной. Менделл бесшумно спустился по лестнице и заглянул в щель.
В кресле уютно устроился Андре в одной рубашке с засученными рукавами. Он пребывал в отличном настроении, держа в руке большой бокал. Галь в открытой пижаме, обутая в домашние туфли, отделанные белым марабу, расхаживала по комнате. Когда она проходила мимо Андре, тот похлопал ее по заду.
– Ну, ты! – прикрикнула она, явно не сердясь. Время от времени она останавливалась и озабоченно посматривала на потолок.
Андре опустил стакан.
– Может, мы перемудрили?..
– Возможно, – ответила Галь.
Менделл распахнул дверь и остановился на пороге.
– Простите, – сказал он, – вы кого-то ждете, подонки?
Глава 18
Андре с такой силой поставил стакан на столик, что донышко у того отлетело и содержимое потекло по руке. У Галь был такой вид, будто она собралась куда-то побежать, хотя на самом деле она не сдвинулась с места. Спина у нее изогнулась, лицо перекосило, рот широко раскрылся. Она напомнила Менделлу Куртиса – думала, что кричит, но ни один звук не вылетал из ее рта. Андре встал и вытер руку о брюки.
– Эй, минутку! – неуверенно проговорил он. – Одну минутку...
Менделл посмотрел на него и подумал: не Андре ли был тем парнем, с которым он застал Галь два года назад. Сказать наверняка невозможно: все мужские голоса похожи друг на друга.
– Мы... мы как раз собирались... – начала Галь, но не знала, что сказать дальше.
Менделл переключил внимание на нее. Галь уже овладела собой, такой уж она была. Усилием воли она вернула себе спокойствие. Ее лицо стало нежным и совершенно гладким, глаза – голубыми и ясными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41