В конце концов его тоже надо понять. Душевная ломка – вещь непростая. А он, похоже, был сейчас в том состоянии, когда ему лучше молча поговорить с самим собой. Наконец Арсентьев сказал:
– Давайте внесем ясность. Зачем ходить вокруг да около. Несерьезно это. Подумайте о людях! У нас времени в обрез.
– Чем я им помогу? И как? – пожал плечами Шунин. – Я не солнышко, всех не обогрею.
– Помочь правдой защитить тех, кого воры еще не обидели… Вот что, давайте-ка начистоту!
Шунин едва заметно покачал головой, словно сомневаясь в чем-то.
– А, была не была! – вдруг решительно проговорил он. – Правду так правду. Чего кота за хвост тянуть? Я тут три короба нагородил. Никого я не видел!..
– Зачем это было нужно? Объясните! Я понять хочу, зачем?.. Что сказали бы после проверки?
– Большое дело, – беззвучно рассмеялся Шунин. – Надумал бы, что сказать… – и невольно вздохнул.
– Ложные показания… Вы знаете, к чему это приводит, – напомнил Арсентьев.
– Не пугайте!
– Хочу, чтоб поняли…
– Уголовный кодекс мне известен. Может, и статью приписать желаете? – сердито встряхнул головой Шунин. – Считайте, что допустил ошибку. С кем не бывает?
– Надо по совести.
– Почему ваш Гусаров без совести управляется? – горячо воскликнул Шунин. – За что он меня по мелкому хулиганству сегодня оформил? – В вопросе прозвучала обида.
– Так вы же ругались. Притом нецензурно. Шунин не отвел взгляда.
– Он написал, что я публично. А я – один на один…
– При людях!
– Они отказались…
– Нет, подтвердили. Я материал читал. Как же это вы? – к явному неудовольствию Шунина, добавил Арсентьев.
На щеках Шунина легли жесткие складки.
– Гусарову охота была меня наказать.
– Не торопитесь со своими выводами. Гусаров справедливый человек!
Шунин будто не слышал этих слов.
– Мало мне одного позора, так он еще и на работу письмо хочет направить. А там оттирайся, доказывай…
– Вы где работаете?
– На комбинате, разнорабочим. Заготовки к станкам таскаю. Вот и вся моя работа.
– Я по поводу письма разберусь…
Шунин взглянул недоверчиво и отозвался сдержанно:
– Много мне чего обещали… – он вяло махнул рукой. – Знаете, почему я сказал правду? Чтоб не было новых потерпевших. Они между мной и Гусаровым не стоят. – Эту фразу он произнес почти шепотом. И так же тихо продолжил: – Насолил он мне. Сцепление отказало. Вот и решил в долгу не остаться. Пусть, думаю, побегает, поищет. На его участке ведь кража…
– А я здесь при чем? Почему меня решили погонять? – спросил Арсентьев.
Шунин отвел глаза.
– Чего теперь об этом? Глупость, конечно… Только если вас больно толкнуть, то и вы не удержитесь. Обидно мне стало… – он сжал губы.
– Я удержусь. Личное не перевесит, – ответил Арсентьев. – Обиду соизмерять надо.
Шунин достал новую сигарету и стал жадно курить.
– Не ладил я с Гусаровым. К примеру, в соседнем доме на прошлой неделе Лисовских обворовали. Поинтересовался я, а он в амбицию. В итоге – протокол сегодня составил. Это у него быстро получилось. Соизмерил!
Арсентьев смотрел озадаченно.
– У какого Лисовского? Не слышал о такой краже.
– Выходит, опять вру? – с тяжелой улыбкой спросил Шунин.
– Расскажите подробнее.
– Подробнее пусть Лисовские скажут…
Оставшись один, Арсентьев заходил по кабинету. С площадки против отделения доносился гул прогреваемого мотора патрульной машины. На подсохшем асфальте, под светом фонарей громко кричали девчонки. Они играли в классы. «Выходит, еще одна кража. И тоже не раскрыта, – огорчился Арсентьев. – А может, зря я расстраиваюсь? Может, Шунин и об этом наплел?» Но в глубине души чувствовал, что утешает себя напрасно. По делу, в котором не было своевременного осмотра, работа предстоит трудная. Мелькнула мысль выехать по адресу. Он взглянул на часы. Было начало десятого…
Гусаров вошел в кабинет без стука, довольно улыбаясь.
– Ну как свидетель?
– Увлекательно поговорили. Поздравляю с такой находкой и, самое главное, со своевременной.
– Приятно слышать, – не уловив иронии, удовлетворенным тоном отозвался Гусаров.
– Повезло тебе…
– Везет тем, кто не старается, а я работаю на совесть.
– Не переоцениваешь?
– Может, самую малость, – рассмеялся Гусаров. Арсентьев посмотрел ему прямо в глаза:
– Скажи, что ты знаешь о Шунине?
– Судим. Полгода как прибыл. Работает. В предосудительном не замечался.
– А если сделать общий вывод?
– Ничего мужик. Проверен не раз. Встает потихоньку на ноги. Последнее время даже выпивши не вижу. Трезвый ходит.
– И верить ему можно?
– Несомненно. А что? Арсентьев ответил моментально:
– Ты плохо знаешь этого человека. Шунин обманул нас двоих. Обманул из-за утреннего протокола.
– Я действовал по закону, – смущенно сказал Гусаров.
– Не поднимай волны, законник. Ты о письме ему на работу говорил?
– О письме я для острастки сказал.
– Выходит, припугнул. Правом своим давил. Пойми, держать человека в страхе – жестоко! Если этого не поймешь, потом крупных ошибок замечать не станешь. Привыкнешь, как дальше работать будешь? Никто не сделает тебе так плохо, как сам себе, – назидательно сказал Арсентьев.
– Учту ваше замечание, товарищ капитан.
– Учти… Кстати, он с тобой о краже у Лисовских говорил?
Вопрос окончательно испортил Гусарову настроение. Пятерней он взъерошил волосы.
– Я о краже не знал.
– Он говорил? Говорил! Обязан был проверить. Хоть и тяжелая штука признавать свои ошибки, но Гусаров сказал не колеблясь:
– Не сделал… Наверное, по неопытности. – И провел пальцами под воротом рубашки, словно форменный серый галстук туго сдавливал шею. Он был по-настоящему огорчен. – Но я просил бы вас…
– По этому факту давайте без ваших «но», – остановил его Арсентьев. – Исправляйте свою ошибку. Нужно принять самые неотложные меры. К утру доложите, была ли кража у Лисовских. Дело не терпит отлагательств. Таранец поможет провести эту работу. Если будет установлено, что вы пытались скрыть преступление, я поставлю вопрос перед руководством, – сказал нарочито спокойно. Решил: за допущенную ошибку надо сразу же поправить парня. Но как? Нельзя же его распекать, как старого опытного служаку. Ведь молод еще. Добавил: – И знайте, в нашей работе скидок на неопытность нет… Мы должны служить людям честно. Это наша главная обязанность. Без этого мы им не нужны.
Гусаров не стоял с запахнутой наглухо душой, не делал вид несчастного страдальца, не смотрел тупо в пол и не чеканил автоматически, безэмоционально: есть, понял, исправлюсь… А сглотнув подступивший комок, не опуская глаз, сказал запальчиво, с юношеской духовной нерастраченностью, предельно собранно:
– Чтобы служить людям, я и пошел в милицию, – и вспыхнул.
Арсентьев этого ждал. Он видел в Гусарове человека честного, прямого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Давайте внесем ясность. Зачем ходить вокруг да около. Несерьезно это. Подумайте о людях! У нас времени в обрез.
– Чем я им помогу? И как? – пожал плечами Шунин. – Я не солнышко, всех не обогрею.
– Помочь правдой защитить тех, кого воры еще не обидели… Вот что, давайте-ка начистоту!
Шунин едва заметно покачал головой, словно сомневаясь в чем-то.
– А, была не была! – вдруг решительно проговорил он. – Правду так правду. Чего кота за хвост тянуть? Я тут три короба нагородил. Никого я не видел!..
– Зачем это было нужно? Объясните! Я понять хочу, зачем?.. Что сказали бы после проверки?
– Большое дело, – беззвучно рассмеялся Шунин. – Надумал бы, что сказать… – и невольно вздохнул.
– Ложные показания… Вы знаете, к чему это приводит, – напомнил Арсентьев.
– Не пугайте!
– Хочу, чтоб поняли…
– Уголовный кодекс мне известен. Может, и статью приписать желаете? – сердито встряхнул головой Шунин. – Считайте, что допустил ошибку. С кем не бывает?
– Надо по совести.
– Почему ваш Гусаров без совести управляется? – горячо воскликнул Шунин. – За что он меня по мелкому хулиганству сегодня оформил? – В вопросе прозвучала обида.
– Так вы же ругались. Притом нецензурно. Шунин не отвел взгляда.
– Он написал, что я публично. А я – один на один…
– При людях!
– Они отказались…
– Нет, подтвердили. Я материал читал. Как же это вы? – к явному неудовольствию Шунина, добавил Арсентьев.
На щеках Шунина легли жесткие складки.
– Гусарову охота была меня наказать.
– Не торопитесь со своими выводами. Гусаров справедливый человек!
Шунин будто не слышал этих слов.
– Мало мне одного позора, так он еще и на работу письмо хочет направить. А там оттирайся, доказывай…
– Вы где работаете?
– На комбинате, разнорабочим. Заготовки к станкам таскаю. Вот и вся моя работа.
– Я по поводу письма разберусь…
Шунин взглянул недоверчиво и отозвался сдержанно:
– Много мне чего обещали… – он вяло махнул рукой. – Знаете, почему я сказал правду? Чтоб не было новых потерпевших. Они между мной и Гусаровым не стоят. – Эту фразу он произнес почти шепотом. И так же тихо продолжил: – Насолил он мне. Сцепление отказало. Вот и решил в долгу не остаться. Пусть, думаю, побегает, поищет. На его участке ведь кража…
– А я здесь при чем? Почему меня решили погонять? – спросил Арсентьев.
Шунин отвел глаза.
– Чего теперь об этом? Глупость, конечно… Только если вас больно толкнуть, то и вы не удержитесь. Обидно мне стало… – он сжал губы.
– Я удержусь. Личное не перевесит, – ответил Арсентьев. – Обиду соизмерять надо.
Шунин достал новую сигарету и стал жадно курить.
– Не ладил я с Гусаровым. К примеру, в соседнем доме на прошлой неделе Лисовских обворовали. Поинтересовался я, а он в амбицию. В итоге – протокол сегодня составил. Это у него быстро получилось. Соизмерил!
Арсентьев смотрел озадаченно.
– У какого Лисовского? Не слышал о такой краже.
– Выходит, опять вру? – с тяжелой улыбкой спросил Шунин.
– Расскажите подробнее.
– Подробнее пусть Лисовские скажут…
Оставшись один, Арсентьев заходил по кабинету. С площадки против отделения доносился гул прогреваемого мотора патрульной машины. На подсохшем асфальте, под светом фонарей громко кричали девчонки. Они играли в классы. «Выходит, еще одна кража. И тоже не раскрыта, – огорчился Арсентьев. – А может, зря я расстраиваюсь? Может, Шунин и об этом наплел?» Но в глубине души чувствовал, что утешает себя напрасно. По делу, в котором не было своевременного осмотра, работа предстоит трудная. Мелькнула мысль выехать по адресу. Он взглянул на часы. Было начало десятого…
Гусаров вошел в кабинет без стука, довольно улыбаясь.
– Ну как свидетель?
– Увлекательно поговорили. Поздравляю с такой находкой и, самое главное, со своевременной.
– Приятно слышать, – не уловив иронии, удовлетворенным тоном отозвался Гусаров.
– Повезло тебе…
– Везет тем, кто не старается, а я работаю на совесть.
– Не переоцениваешь?
– Может, самую малость, – рассмеялся Гусаров. Арсентьев посмотрел ему прямо в глаза:
– Скажи, что ты знаешь о Шунине?
– Судим. Полгода как прибыл. Работает. В предосудительном не замечался.
– А если сделать общий вывод?
– Ничего мужик. Проверен не раз. Встает потихоньку на ноги. Последнее время даже выпивши не вижу. Трезвый ходит.
– И верить ему можно?
– Несомненно. А что? Арсентьев ответил моментально:
– Ты плохо знаешь этого человека. Шунин обманул нас двоих. Обманул из-за утреннего протокола.
– Я действовал по закону, – смущенно сказал Гусаров.
– Не поднимай волны, законник. Ты о письме ему на работу говорил?
– О письме я для острастки сказал.
– Выходит, припугнул. Правом своим давил. Пойми, держать человека в страхе – жестоко! Если этого не поймешь, потом крупных ошибок замечать не станешь. Привыкнешь, как дальше работать будешь? Никто не сделает тебе так плохо, как сам себе, – назидательно сказал Арсентьев.
– Учту ваше замечание, товарищ капитан.
– Учти… Кстати, он с тобой о краже у Лисовских говорил?
Вопрос окончательно испортил Гусарову настроение. Пятерней он взъерошил волосы.
– Я о краже не знал.
– Он говорил? Говорил! Обязан был проверить. Хоть и тяжелая штука признавать свои ошибки, но Гусаров сказал не колеблясь:
– Не сделал… Наверное, по неопытности. – И провел пальцами под воротом рубашки, словно форменный серый галстук туго сдавливал шею. Он был по-настоящему огорчен. – Но я просил бы вас…
– По этому факту давайте без ваших «но», – остановил его Арсентьев. – Исправляйте свою ошибку. Нужно принять самые неотложные меры. К утру доложите, была ли кража у Лисовских. Дело не терпит отлагательств. Таранец поможет провести эту работу. Если будет установлено, что вы пытались скрыть преступление, я поставлю вопрос перед руководством, – сказал нарочито спокойно. Решил: за допущенную ошибку надо сразу же поправить парня. Но как? Нельзя же его распекать, как старого опытного служаку. Ведь молод еще. Добавил: – И знайте, в нашей работе скидок на неопытность нет… Мы должны служить людям честно. Это наша главная обязанность. Без этого мы им не нужны.
Гусаров не стоял с запахнутой наглухо душой, не делал вид несчастного страдальца, не смотрел тупо в пол и не чеканил автоматически, безэмоционально: есть, понял, исправлюсь… А сглотнув подступивший комок, не опуская глаз, сказал запальчиво, с юношеской духовной нерастраченностью, предельно собранно:
– Чтобы служить людям, я и пошел в милицию, – и вспыхнул.
Арсентьев этого ждал. Он видел в Гусарове человека честного, прямого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71