Понял, что участковый искренне переживает свою ошибку. Значит, в будущем таких промахов не допустит. Учеба и служба в армии даром не прошли.
…Уже на улице Арсентьев вспомнил, что забыл позвонить в управление. «Нехорошо! Меня считают пунктуальным человеком, а я запамятовал. Непорядок это. Что же делать? Соглашаться или не соглашаться переходить на новую должность?» – думал он, медленно идя по опустевшей улице, и никак не мог сосредоточиться. Все время отвлекался, вспоминая Шунина, свою учительницу, Усача, Матвеева…
Домой Арсентьев явился поздно. Дверь открыл своим ключом. В передней стояла сияющая жена.
– Ну вот! Наконец-то! – с облегчением сказала она. – Я звонила тебе. Никто не ответил. Решила – на происшествии. Опять что-нибудь стряслось?
– Все в порядке.
– Представляю, какой это порядок. На тебе же лица нет, – и тихо-тихо вздохнула.
– Просто день был тяжелый, – попытался успокоить Арсентьев.
– Это сегодня. А вчера… позавчера?.. Ты уже неделю ходишь сам не свой, – она готова была заплакать.
Жена была права. Тягостное его состояние не так уж трудно было заметить.
– Не скрывай. За эти годы жизни я узнала тебя лучше, чем ты сам себя… Меня не проведешь.
В прихожей и на кухне горел свет. Арсентьев снял пальто. С облегчением сунул ноги в мягкие домашние туфли. Обнял за плечи жену, прошел в комнату и сел с ней рядом на диван.
По радио пела Анна Герман.
– Понимаешь, у меня очень сложное дело. За него здорово спрашивают. Но, думаю, вскоре я с ним разберусь…
– А потом другое дело будет. И такой же спрос. Уходи ты с этой работы, – тихо сказала она. – Пожалей себя-то…
– Работа, конечно, тяжелая. Но нравится. Тут ничего не поделаешь…
– Неугомонный ты, – огорченно сказала жена. – Ладно, ступай под душ. Сразу придешь в себя. Да, – спохватилась она, – чуть не забыла. Звонил дежурный…
– Что-нибудь срочное?
– По-моему, нет. Голос спокойный, о дочке рассказывал…
Арсентьев, не включая настольную лампу, набрал номер.
– Что случилось, дежурный?
– Филаретов из МУРа спрашивал. Просил сказать, что завтра к двум подъедет. Интересуется материалами по краже.
Арсентьев нахмурился. Филаретова он знал давно. Этот опытный оперативный работник прописными истинами, очередной накачкой заниматься не станет. Будет вести предметный разговор. Скрупулезно изучит материалы дела. О них Арсентьеву беспокоиться нечего. Перечень похищенного, осмотр места происшествия, выписки из экспертиз, фототаблицы, ориентировки, планы, весь розыскной материал оформлены профессионально. И оперативные зацепки появились хорошие. Но именно в это мгновение Арсентьев неожиданно почувствовал смутное беспокойство. «А что, если Филаретов будет настаивать на увеличении количества версий? Их в плане немного. Самые основные, – подумал он. – Разработка новых на этом этапе пользы не принесет. Надо убедить его в необходимости первоочередной проверки намеченных направлений. Разговор о новых версиях не исключен. А в общем, чего гадать?»
Арсентьев задумчиво смотрел на затихающую вечернюю улицу, освещенную желтым светом фонарей, на сверкающие яркими огнями неоновые рекламы, на темные скворечники, прибитые к деревьям, на мигающие голубые всполохи телевизоров в далеких окнах.
Он сел в кресло, и череда невеселых мыслей вновь охватила его. Не исключено, что приезд Филаретова связан с проверкой жалобы Школьникова. Он же грозился написать. Знает, что наш брат на улыбку отвечает улыбкой, но на хамство и нечестность ответить тем же не позволит. «Может, это несправедливо? – спросил себя. – Нет! Справедливо! – Арсентьев крепко зажмурил глаза и потер виски. – Тебе понятно. Что ж, радуйся, Школьников. Радуйся, начальник отдела министерства с большими связями. Теперь же хотелось кольнуть меня в отместку за то, что я понял твою никудышную совесть. А-а, ладно. Переживем», – он махнул рукой.
Из кухни вкусно запахло жареной рыбой. Очнувшись от раздумий, Арсентьев встал, распрямился и заглянул в комнату, где спал сын. Он, как в детстве, лежал на животе и словно что-то высматривал, искал потерянное на полу. Подошла жена и, положив ладонь на плечо, сказала:
– Николай, иди ужинать. Все готово.
На кухне приглушенно работал переносной телевизор. Арсентьев сел на свое привычное место – между столом и дверью. Листая газету, он сказал:
– Разбуди меня в семь. На работу нужно пораньше.
– Слушай, почему мне твои дела спать не дают?
– Ладно-ладно, – ответил скороговоркой. – Раз вышла за меня замуж, то терпи. У меня работа особая.
Жена сдержанно проговорила:
– Николай, мы вместе уже пятнадцать лет. У меня ведь тоже жизнь. Я устала. Так больше не могу, – сказала с запинкой. – Каждый день провожаю тебя и не знаю, вернешься ли ты домой. Подумай хоть о семье.
Арсентьев отложил в сторону газету. Первым его желанием было отшутиться. Он даже повернулся к жене с улыбкой, но сказал серьезно:
– Сотрудники тоже рискуют, а я их начальник. За всю работу отвечаю я. А насчет подумать – уже подумал, – он старался говорить спокойно, но это удавалось плохо, – наверное, я скоро перейду работать в МУР.
– Ты мне об этом не говорил.
– Позвонили сегодня.
– Там не опасно?
– Наверное, – успокоил Арсентьев.
ГЛАВА 16
Прижавшись плечом к холодному проему окна, Валет, словно предчувствуя приближающуюся опасность, осторожно выглянул из-за занавески. Над двором сверкало чистое небо. Дворник коротким, увесистым ломом сбивал с асфальта потемневшие, плотные куски льда. На площадке у качелей суетилась малышня. В стороне у палисадника ухватисто тормошили заледенелую корку хлеба сизари. Валет был злой. Шел третий час, а Робик в назначенное время не приехал и даже не позвонил. «Почему его нет? – терзаясь сомнениями, спросил он себя. – Что, если выследили и задержали? Тогда все, конец, но тут же невольно подумал: – А может, он меня крутанул? Деньги-то немалые, соблазн есть. Нет! Робик на это не подпишется, – с вновь обретенной уверенностью решил Валет. – Он на хорошем крючке. Старые дела его в страхе держат, да и об меня можно сильно ушибиться. Знает, если что, я его через колено сломаю…»
Валет прошел в комнату и лег на диван. Он задумался о своей жизни. Рассудил: правильно сделал, что после досрочного освобождения не заехал в Москву. Зачем мелькать в родном переулке? Оперативники зацепят сразу и глаз спускать не будут. Да и для чего самому себе ставить капкан.
Пять месяцев назад, в погожий осенний вечер он посмотрел на Москву снисходительно из окна купейного вагона. И все же горький комок тогда в горле почувствовал, но сдержался. Не первая и не такая уж большая кручина. Он вглядывался в контуры высотных домов, упиравшихся красными фонарями в вечернее небо, провожал взглядом незнакомые кварталы новостроек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
…Уже на улице Арсентьев вспомнил, что забыл позвонить в управление. «Нехорошо! Меня считают пунктуальным человеком, а я запамятовал. Непорядок это. Что же делать? Соглашаться или не соглашаться переходить на новую должность?» – думал он, медленно идя по опустевшей улице, и никак не мог сосредоточиться. Все время отвлекался, вспоминая Шунина, свою учительницу, Усача, Матвеева…
Домой Арсентьев явился поздно. Дверь открыл своим ключом. В передней стояла сияющая жена.
– Ну вот! Наконец-то! – с облегчением сказала она. – Я звонила тебе. Никто не ответил. Решила – на происшествии. Опять что-нибудь стряслось?
– Все в порядке.
– Представляю, какой это порядок. На тебе же лица нет, – и тихо-тихо вздохнула.
– Просто день был тяжелый, – попытался успокоить Арсентьев.
– Это сегодня. А вчера… позавчера?.. Ты уже неделю ходишь сам не свой, – она готова была заплакать.
Жена была права. Тягостное его состояние не так уж трудно было заметить.
– Не скрывай. За эти годы жизни я узнала тебя лучше, чем ты сам себя… Меня не проведешь.
В прихожей и на кухне горел свет. Арсентьев снял пальто. С облегчением сунул ноги в мягкие домашние туфли. Обнял за плечи жену, прошел в комнату и сел с ней рядом на диван.
По радио пела Анна Герман.
– Понимаешь, у меня очень сложное дело. За него здорово спрашивают. Но, думаю, вскоре я с ним разберусь…
– А потом другое дело будет. И такой же спрос. Уходи ты с этой работы, – тихо сказала она. – Пожалей себя-то…
– Работа, конечно, тяжелая. Но нравится. Тут ничего не поделаешь…
– Неугомонный ты, – огорченно сказала жена. – Ладно, ступай под душ. Сразу придешь в себя. Да, – спохватилась она, – чуть не забыла. Звонил дежурный…
– Что-нибудь срочное?
– По-моему, нет. Голос спокойный, о дочке рассказывал…
Арсентьев, не включая настольную лампу, набрал номер.
– Что случилось, дежурный?
– Филаретов из МУРа спрашивал. Просил сказать, что завтра к двум подъедет. Интересуется материалами по краже.
Арсентьев нахмурился. Филаретова он знал давно. Этот опытный оперативный работник прописными истинами, очередной накачкой заниматься не станет. Будет вести предметный разговор. Скрупулезно изучит материалы дела. О них Арсентьеву беспокоиться нечего. Перечень похищенного, осмотр места происшествия, выписки из экспертиз, фототаблицы, ориентировки, планы, весь розыскной материал оформлены профессионально. И оперативные зацепки появились хорошие. Но именно в это мгновение Арсентьев неожиданно почувствовал смутное беспокойство. «А что, если Филаретов будет настаивать на увеличении количества версий? Их в плане немного. Самые основные, – подумал он. – Разработка новых на этом этапе пользы не принесет. Надо убедить его в необходимости первоочередной проверки намеченных направлений. Разговор о новых версиях не исключен. А в общем, чего гадать?»
Арсентьев задумчиво смотрел на затихающую вечернюю улицу, освещенную желтым светом фонарей, на сверкающие яркими огнями неоновые рекламы, на темные скворечники, прибитые к деревьям, на мигающие голубые всполохи телевизоров в далеких окнах.
Он сел в кресло, и череда невеселых мыслей вновь охватила его. Не исключено, что приезд Филаретова связан с проверкой жалобы Школьникова. Он же грозился написать. Знает, что наш брат на улыбку отвечает улыбкой, но на хамство и нечестность ответить тем же не позволит. «Может, это несправедливо? – спросил себя. – Нет! Справедливо! – Арсентьев крепко зажмурил глаза и потер виски. – Тебе понятно. Что ж, радуйся, Школьников. Радуйся, начальник отдела министерства с большими связями. Теперь же хотелось кольнуть меня в отместку за то, что я понял твою никудышную совесть. А-а, ладно. Переживем», – он махнул рукой.
Из кухни вкусно запахло жареной рыбой. Очнувшись от раздумий, Арсентьев встал, распрямился и заглянул в комнату, где спал сын. Он, как в детстве, лежал на животе и словно что-то высматривал, искал потерянное на полу. Подошла жена и, положив ладонь на плечо, сказала:
– Николай, иди ужинать. Все готово.
На кухне приглушенно работал переносной телевизор. Арсентьев сел на свое привычное место – между столом и дверью. Листая газету, он сказал:
– Разбуди меня в семь. На работу нужно пораньше.
– Слушай, почему мне твои дела спать не дают?
– Ладно-ладно, – ответил скороговоркой. – Раз вышла за меня замуж, то терпи. У меня работа особая.
Жена сдержанно проговорила:
– Николай, мы вместе уже пятнадцать лет. У меня ведь тоже жизнь. Я устала. Так больше не могу, – сказала с запинкой. – Каждый день провожаю тебя и не знаю, вернешься ли ты домой. Подумай хоть о семье.
Арсентьев отложил в сторону газету. Первым его желанием было отшутиться. Он даже повернулся к жене с улыбкой, но сказал серьезно:
– Сотрудники тоже рискуют, а я их начальник. За всю работу отвечаю я. А насчет подумать – уже подумал, – он старался говорить спокойно, но это удавалось плохо, – наверное, я скоро перейду работать в МУР.
– Ты мне об этом не говорил.
– Позвонили сегодня.
– Там не опасно?
– Наверное, – успокоил Арсентьев.
ГЛАВА 16
Прижавшись плечом к холодному проему окна, Валет, словно предчувствуя приближающуюся опасность, осторожно выглянул из-за занавески. Над двором сверкало чистое небо. Дворник коротким, увесистым ломом сбивал с асфальта потемневшие, плотные куски льда. На площадке у качелей суетилась малышня. В стороне у палисадника ухватисто тормошили заледенелую корку хлеба сизари. Валет был злой. Шел третий час, а Робик в назначенное время не приехал и даже не позвонил. «Почему его нет? – терзаясь сомнениями, спросил он себя. – Что, если выследили и задержали? Тогда все, конец, но тут же невольно подумал: – А может, он меня крутанул? Деньги-то немалые, соблазн есть. Нет! Робик на это не подпишется, – с вновь обретенной уверенностью решил Валет. – Он на хорошем крючке. Старые дела его в страхе держат, да и об меня можно сильно ушибиться. Знает, если что, я его через колено сломаю…»
Валет прошел в комнату и лег на диван. Он задумался о своей жизни. Рассудил: правильно сделал, что после досрочного освобождения не заехал в Москву. Зачем мелькать в родном переулке? Оперативники зацепят сразу и глаз спускать не будут. Да и для чего самому себе ставить капкан.
Пять месяцев назад, в погожий осенний вечер он посмотрел на Москву снисходительно из окна купейного вагона. И все же горький комок тогда в горле почувствовал, но сдержался. Не первая и не такая уж большая кручина. Он вглядывался в контуры высотных домов, упиравшихся красными фонарями в вечернее небо, провожал взглядом незнакомые кварталы новостроек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71