Сменивший к тому времени Решид-пашу на посту великого визиря Али-паша, бывший вначале креатурой Решида, а впоследствии сделавшийся скрытым противником как самого инициатора Танзимата, так и проводимых им реформ, в первую очередь постарался дать совершенно иное направление деятельности «научного комитета».
Его первым шагом было устранение из комитета подозрительного Шинаси. Официальным предлогом для удаления послужило то, что Шинаси по европейской привычке брил бороду. Блюдя патриархальные, закрепленные вековой религиозной традицией, нравы.
реакционные члены «научного комитета» не могли допустить, чтобы их коллега нарушал предписания «сунны». Новый великий визирь с удовольствием удовлетворил их желание, так как он знал, что старевший и чувствовавший приближение смерти Решид-паша видел в Шинаси своего возможного преемника, которого он надеялся противопоставить выращенным им, но оказавшимся ренегатами Али и Фуаду.
В своих стихах, получивших широкое распространение в рукописных списках, Шинаси едко нападал на Али, Фуада и одного из реакционнейших деятелей того времени, невежественного шейх-уль-ислама Ариф-эфенди:
Носящий тюрбан Ариф, ей богу, ты шейх невежества,
Богатый великими дурачествами и несчастный и бедный умом.
В ту эпоху оскорбление, нанесенное главе мусульманского духовенства, было не шуткой и могло кончиться печально для молодого западника. К счастью для него, Решид-паша вскоре вновь оказался у власти, и Шинаси был возвращен в «научный комитет». Преследования против него немедленно прекратились. Он смог спокойно работать до самой смерти Решид-паши (1858 г.).
К этому времени Шинаси завоевал расположение и приобрел покровительство другого крупного государственного деятеля – Юсуф Киамиль-паши. Хотя после смерти Решида Али и Фуад прочно взяли в свои руки бразды правления, но, не желая ссориться с Юсуфом Киамилем, они оставили Шинаси до поры до времени в покое. Однако он сам не захотел более служить, чувствуя, что всякая реформаторская деятельность «научного комитета» кончена.
Тогда-то явилась у негр мысль основать газету.
Сотрудничество его в газете Агяха «Толкователь событий» продолжалось всего несколько месяцев. Агях-эфенди, являвшийся собственником газеты, непрочь был предоставить ее страницы для всяких пресмыкающихся перед дворцом и правительством борзописцев. Рассерженный Шинаси расстался с ним и основал свою собственную газету, знаменитую в истории турецкой журналистики – «Тасфири Эфкяр» («Изображение мыслей»).
На этот раз это был уже не безличный, аполитический листок, но газета с положительной прогрессивной программой. К этому времени Шинаси особенно увлекался идеей распространения в народе европейских наук, реформой языка, созданием турецкой литературы по образцу европейской. По его мысли, новая газета должна была явиться могучим проводником этих идей. Интересно, что с самого начала правительство пыталось подкупить его. Только что вошедший на престол Абдул-Азиз, не смевший еще вступить в открытую борьбу с реформами, как он сделал это через несколько лет, ознакомившись с первым номером газеты, послал Шинаси 500 золотых, что представляло по тому времени очень крупную сумму (около 12 тыс. руб. золотом). Но Шинаси отказался принять «подарок»:
– Мне не предстоит такого дела, – ответил он, – для которого понадобилось бы столько денег.
Этим он ясно дал понять, что купить его нельзя. Это был один из редчайших случаев в оттоманской истории, когда кто-либо отказывался от такой суммы, да еще подаренной самим падишахом.
С самого начала основания газеты Шинаси привлек в нее молодых талантливых и прогрессивных писателей, первое место среди которых занял Намык Кемаль. Это послужило основанием их кратковременной дружбы и оказало решающее влияние на всю дальнейшую жизнь, политическую и творческую деятельность молодого Кемаля.
Газета «Тасфири Эфкяр» выходила два раза в неделю; номер в розничной продаже стоил 60 пара (около 12 коп.). По тому времени газета расходилась бойко. В момент одной длительной полемики с газетой старого направления «Рузнаме», когда молодые сотрудники «Изображения мыслей», прекрасно знакомые со старой поэзией, уличали корифеев в невежестве даже в отношении столь превозносимой ими классической литературы, тираж газеты дошел до 24 тыс. экземпляров, то-есть до уровня, которого достигают и сейчас лишь немногие из турецких газет.
К той же эпохе относится и выпуск Шинаси небольшого сборника переводов французских писателей: Расина, Ламартина, Лафонтена, Жильбера, Фенелона. Интересно, что Шинаси усердно подбирал для этого сборника те из произведений, которые заключали в себе смелые выпады против абсолютизма.
Выше мы говорили, что вначале Кемаль чуждался «молодых» и примкнул к обществу корифеев, среди которых, как ему казалось, он сможет постигнуть высшие откровения классической поэзии и той таинственной заманчивой мистики, носительницей которой она являлась. Но уже скоро его охватило разочарование. Познакомившись с ними поближе, он увидел, что за пышными, высокопарными формами скрывались интеллектуальное убожество и реакционная ненависть ко всему новому, прогрессивному.
Знакомство его с Шинаси состоялось при следующих обстоятельствах: как-то он отнес в редакцию «Тасфири Эфкяр» переведенную им в министерстве дипломатическую ноту французского правительства и тем расположил к себе Шинаси.
Сблизившись с Шинаси, он под влиянием последнего начал знакомиться с образцами западной литературы. Это было нечто совершенно отличное от всего того, что представляла собой классическая восточная литература, в особенности османская, являвшаяся рабским подражанием наиболее застывшим и отсталым образцам литературы Ирана.
Со времени основания Оттоманской империи турецкая литература развивалась двумя путями.
С одной стороны, существовала народная поэзия, реалистическая по своим формам, образам и восприятию окружающей жизни. В наше время, когда республиканские учреждения и общественные деятели новой Турции предприняли систематическую работу по собиранию турецкого фольклора, мы можем дать себе отчет, какие поэтические богатства таят в себе бедные деревушки Анатолии и горные пастушеские племена. В каждом округе есть свои прелестные свадебные, любовные, пастушеские и иные бытовые песни, замечательные по яркости своих образов и звучности стиха. Многие из них сохранились с весьма отдаленных времен. Например, так называемые «ма'ни», являющиеся примитивной формой турецкой поэзии, безусловно сохранились еще от тех времен, когда турки жили в Средней Азии вместе с другими родственными тюркскими племенами, ибо эти формы встречаются и у этих последних.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Его первым шагом было устранение из комитета подозрительного Шинаси. Официальным предлогом для удаления послужило то, что Шинаси по европейской привычке брил бороду. Блюдя патриархальные, закрепленные вековой религиозной традицией, нравы.
реакционные члены «научного комитета» не могли допустить, чтобы их коллега нарушал предписания «сунны». Новый великий визирь с удовольствием удовлетворил их желание, так как он знал, что старевший и чувствовавший приближение смерти Решид-паша видел в Шинаси своего возможного преемника, которого он надеялся противопоставить выращенным им, но оказавшимся ренегатами Али и Фуаду.
В своих стихах, получивших широкое распространение в рукописных списках, Шинаси едко нападал на Али, Фуада и одного из реакционнейших деятелей того времени, невежественного шейх-уль-ислама Ариф-эфенди:
Носящий тюрбан Ариф, ей богу, ты шейх невежества,
Богатый великими дурачествами и несчастный и бедный умом.
В ту эпоху оскорбление, нанесенное главе мусульманского духовенства, было не шуткой и могло кончиться печально для молодого западника. К счастью для него, Решид-паша вскоре вновь оказался у власти, и Шинаси был возвращен в «научный комитет». Преследования против него немедленно прекратились. Он смог спокойно работать до самой смерти Решид-паши (1858 г.).
К этому времени Шинаси завоевал расположение и приобрел покровительство другого крупного государственного деятеля – Юсуф Киамиль-паши. Хотя после смерти Решида Али и Фуад прочно взяли в свои руки бразды правления, но, не желая ссориться с Юсуфом Киамилем, они оставили Шинаси до поры до времени в покое. Однако он сам не захотел более служить, чувствуя, что всякая реформаторская деятельность «научного комитета» кончена.
Тогда-то явилась у негр мысль основать газету.
Сотрудничество его в газете Агяха «Толкователь событий» продолжалось всего несколько месяцев. Агях-эфенди, являвшийся собственником газеты, непрочь был предоставить ее страницы для всяких пресмыкающихся перед дворцом и правительством борзописцев. Рассерженный Шинаси расстался с ним и основал свою собственную газету, знаменитую в истории турецкой журналистики – «Тасфири Эфкяр» («Изображение мыслей»).
На этот раз это был уже не безличный, аполитический листок, но газета с положительной прогрессивной программой. К этому времени Шинаси особенно увлекался идеей распространения в народе европейских наук, реформой языка, созданием турецкой литературы по образцу европейской. По его мысли, новая газета должна была явиться могучим проводником этих идей. Интересно, что с самого начала правительство пыталось подкупить его. Только что вошедший на престол Абдул-Азиз, не смевший еще вступить в открытую борьбу с реформами, как он сделал это через несколько лет, ознакомившись с первым номером газеты, послал Шинаси 500 золотых, что представляло по тому времени очень крупную сумму (около 12 тыс. руб. золотом). Но Шинаси отказался принять «подарок»:
– Мне не предстоит такого дела, – ответил он, – для которого понадобилось бы столько денег.
Этим он ясно дал понять, что купить его нельзя. Это был один из редчайших случаев в оттоманской истории, когда кто-либо отказывался от такой суммы, да еще подаренной самим падишахом.
С самого начала основания газеты Шинаси привлек в нее молодых талантливых и прогрессивных писателей, первое место среди которых занял Намык Кемаль. Это послужило основанием их кратковременной дружбы и оказало решающее влияние на всю дальнейшую жизнь, политическую и творческую деятельность молодого Кемаля.
Газета «Тасфири Эфкяр» выходила два раза в неделю; номер в розничной продаже стоил 60 пара (около 12 коп.). По тому времени газета расходилась бойко. В момент одной длительной полемики с газетой старого направления «Рузнаме», когда молодые сотрудники «Изображения мыслей», прекрасно знакомые со старой поэзией, уличали корифеев в невежестве даже в отношении столь превозносимой ими классической литературы, тираж газеты дошел до 24 тыс. экземпляров, то-есть до уровня, которого достигают и сейчас лишь немногие из турецких газет.
К той же эпохе относится и выпуск Шинаси небольшого сборника переводов французских писателей: Расина, Ламартина, Лафонтена, Жильбера, Фенелона. Интересно, что Шинаси усердно подбирал для этого сборника те из произведений, которые заключали в себе смелые выпады против абсолютизма.
Выше мы говорили, что вначале Кемаль чуждался «молодых» и примкнул к обществу корифеев, среди которых, как ему казалось, он сможет постигнуть высшие откровения классической поэзии и той таинственной заманчивой мистики, носительницей которой она являлась. Но уже скоро его охватило разочарование. Познакомившись с ними поближе, он увидел, что за пышными, высокопарными формами скрывались интеллектуальное убожество и реакционная ненависть ко всему новому, прогрессивному.
Знакомство его с Шинаси состоялось при следующих обстоятельствах: как-то он отнес в редакцию «Тасфири Эфкяр» переведенную им в министерстве дипломатическую ноту французского правительства и тем расположил к себе Шинаси.
Сблизившись с Шинаси, он под влиянием последнего начал знакомиться с образцами западной литературы. Это было нечто совершенно отличное от всего того, что представляла собой классическая восточная литература, в особенности османская, являвшаяся рабским подражанием наиболее застывшим и отсталым образцам литературы Ирана.
Со времени основания Оттоманской империи турецкая литература развивалась двумя путями.
С одной стороны, существовала народная поэзия, реалистическая по своим формам, образам и восприятию окружающей жизни. В наше время, когда республиканские учреждения и общественные деятели новой Турции предприняли систематическую работу по собиранию турецкого фольклора, мы можем дать себе отчет, какие поэтические богатства таят в себе бедные деревушки Анатолии и горные пастушеские племена. В каждом округе есть свои прелестные свадебные, любовные, пастушеские и иные бытовые песни, замечательные по яркости своих образов и звучности стиха. Многие из них сохранились с весьма отдаленных времен. Например, так называемые «ма'ни», являющиеся примитивной формой турецкой поэзии, безусловно сохранились еще от тех времен, когда турки жили в Средней Азии вместе с другими родственными тюркскими племенами, ибо эти формы встречаются и у этих последних.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57