На ум ничего не приходило. Я помнила, как смотрела на отца с матерью словно на богов, ловя каждое их слово. Мне даже хотелось быть на них похожей. И как же я сияла, если отец ласково называл меня тыковкой. Теперь же в их обществе я чувствовала себя неловко, а детское прозвище (по понятным причинам) сильно раздражало. Каждый раз мне хотелось подчеркнуть свою взрослость. Я лгала родителям и приукрашивала жизнь, демонстрируя свою самостоятельность, всячески пытаясь доказать, что мне не требуется ни их одобрение, ни их помощь. Но, к сожалению, родители обладали неприятным качеством задавать чересчур много вопросов, особенно мама. И вообще они умудрялись так на меня смотреть, когда я говорила о своей карьере, что мне хотелось визжать.
«Ради бога, Милли, тебе уже тридцать один год. Пора уже не принимать мнение родителей так близко к сердцу».
Я загрузила поднос напитками и сосчитала до двадцати (по десять на каждого из стариков).
«Они приехали сюда отдохнуть. У твоего отца стресс. Родители просто хотят развеяться, так же как и ты. Расслабься».
Повторяя про себя слова самовнушения, я натянуто улыбнулась и направилась обратно к нашему столику, с трудом пробираясь сквозь толпу посетителей.
– А знаете, – начал мой отец, едва я уселась за стол, – я недавно где-то прочитал, что Жульет Робин получает по двадцать миллионов за фильм. Целых двадцать миллионов. Представляешь, Джорджина?
– Джулия Робертс, дорогой, и да, я себе это прекрасно представляю.
– Но это же несравнимо больше, чем получает за год профессиональный адвокат! А сколько он затрачивает серого вещества в отличие от какой-нибудь молоденькой девочки, взявшей пару уроков актерского мастерства. Не в обиду тебе будет сказано.
– Я не обижаюсь.
Проклятый румянец.
– О, но она прекрасная актриса, Фрэнк! – воскликнула мать, взмахнув для пущего эффекта рукой. – Я видела ее в «Красотке», и в роли проститутки она была весьма убедительна.
– Правда?
– Да, но она на самом деле, конечно, не проститутка.
Я вцепилась зубами в край стакана.
– Ну, я думаю, в актерской профессии многие сталкиваются с подобными проблемами. Это больной вопрос…
– В моем «актерском увлечении», – буркнула я в пиво.
Мама принялась аккуратно есть чипсы. Спустя четверть часа она заговорила вновь:
– Итак, дорогая, судя по нынешнему месту твоего обитания, тебе за фильм не собираются платить двадцать миллионов.
– А чем оно тебе, собственно, не нравится?
Мама улыбнулась и ничего не ответила, и это вывело меня из себя еще больше. Уж лучше б она раскритиковала нашу берлогу в пух и прах. Хотя, невзирая на всю мою любовь к дому (а я от всей души полюбила наше подобие коттеджа а-ля шестидесятые), в словах мамы была доля правды. Вряд ли Джулия Робертс решилась бы переступить порог такой хижины. Я решила сменить тактику.
– Между прочим, я сама выбрала этот дом. Режиссер, естественно, хотел поселить меня в самую лучшую гостиницу. Ну, тут за мной увязалась Фиона, и я решила… – мне пришлось немного понизить голос, – для роли будет лучше, если я узнаю жизнь маленького города изнутри, поселившись среди местных жителей. Это должно помочь мне наладить с ними хорошие отношения.
– А, понятно, – громко прогудел отец на весь зал, – очень умно, тыковка. Значит, ты решила поселиться в сельском доме и подружиться с аборигенами. Гениально!
Разговоры за соседним столиком, где выпивали четыре бугая, тут же смолкли. Слова отца повисли в напряженной тишине.
– Папа, – прошипела я нервно, покраснев как рак, – здесь нельзя говорить такие вещи… Те времена уже давно прошли. И миротворцев здесь больше нет.
– Да миротворцы – это полная ерунда. От них в мире один лишь беспорядок, если хочешь знать мое мнение.
– Нет, не хочу.
– Честно говоря, эту политкорректность в наше время уже довели до абсурда. Юристы и шагу ступить не могут без того, чтобы не упереться в очередную стену, возведенную правозащитниками. – Отец скрестил руки на объемном животе (частые обеды с клиентами не прошли для него даром). – Здравый смысл нынче не в моде. Неудивительно, что у меня стресс! Бедным адвокатам все время приходится учитывать интересы то голубых, то еще каких-нибудь меньшинств.
Я чуть не подавилась и попросила отца говорить тише. Мама быстро отодвинула от отца кружку и неодобрительно покачала головой.
– Кажется, на сегодня с тебя уже достаточно пива, Фрэнк Армстронг. Так что, будь любезен, угомонись и оставь свои мысли при себе. Мы пришли сюда, чтобы просто выпить и отдохнуть.
«Кто бы говорил, мама!»
Отец, сдаваясь, поднял вверх руки:
– Не поймите меня превратно. Я не имею ничего против голубых. В конце концов, многие талантливые танцовщики и композиторы были голубыми. Я прав, Джорджина?
– Да, Фрэнк, ты прав.
– Взять хотя бы Нуриева. Голубее не бывает, а как танцевал…
– Черт возьми, мы можем сменить тему?! – не выдержала я наконец.
Мама сочувственно похлопала меня по руке. Разговор за соседним столом постепенно возобновился.
– Успокойся, дорогая. Твой отец иногда немного увлекается и говорит лишнее. Я прекрасно понимаю, что в этих краях надо быть осторожными. Мало ли кто может нас подслушать. Кстати, нам надо обращать внимание на подозрительные пакеты? Они же прячут куда-то свои бомбы?
От отчаяния я уронила голову на стол и громко застонала, гадая, возможно ли сохранить в тайне приезд моих более чем экстравагантных родителей.
– Как дела, Милли? А это, должно быть, твои предки? Здравствуйте, мистер и миссис Милли, приятно познакомиться. Меня зовут Кэтлин.
Я подняла голову и вяло улыбнулась младшей сестре Мака, радостно жавшей руки моим родителям, словно знала их всю жизнь. Затем она с бесцеремонностью четырнадцатилетнего подростка уселась за наш стол.
– Фиона сказала, что вы сегодня приезжаете. А еще Джонни видел вашу машину.
Еще бы. Кто ж ее не видел?
– Ну что ж, добро пожаловать в наш город. Вам по-настоящему повезло с погодой!
Я уставилась на струи дождя за окном и недоуменно посмотрела на девочку.
– Да, Кэтлин, действительно, – неожиданно согласился отец, решив (слава Богу) на этот раз не имитировать ирландский акцент. – Угостить тебя чем-нибудь?
– Да, спасибо. Один коктейль не повредит. Мне, пожалуйста, двойной «Малибу» с колой.
– Ты же несовершеннолетняя, Кэтлин! – воскликнула я, будто была ей старшей сестрой.
В глазах девочки заплясали веселые огоньки, отчего она стала очень похожа на своего старшего брата. Я закусила губу.
– Ну да, и что с того? – невинно спросила Кэтлин, хитро при этом улыбаясь. – Ладно. Я с вами прощаюсь, счастливо оставаться. Мне надо еще маме передать кое-что. – Она стремительно поднялась. – Да, Милли, Фай еще у нас, но скоро вернется домой. И Мак сказал, если ты хочешь позаниматься серфингом сегодня, то вам нужно встретиться на центральном пляже через полчаса, пока еще не стемнело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
«Ради бога, Милли, тебе уже тридцать один год. Пора уже не принимать мнение родителей так близко к сердцу».
Я загрузила поднос напитками и сосчитала до двадцати (по десять на каждого из стариков).
«Они приехали сюда отдохнуть. У твоего отца стресс. Родители просто хотят развеяться, так же как и ты. Расслабься».
Повторяя про себя слова самовнушения, я натянуто улыбнулась и направилась обратно к нашему столику, с трудом пробираясь сквозь толпу посетителей.
– А знаете, – начал мой отец, едва я уселась за стол, – я недавно где-то прочитал, что Жульет Робин получает по двадцать миллионов за фильм. Целых двадцать миллионов. Представляешь, Джорджина?
– Джулия Робертс, дорогой, и да, я себе это прекрасно представляю.
– Но это же несравнимо больше, чем получает за год профессиональный адвокат! А сколько он затрачивает серого вещества в отличие от какой-нибудь молоденькой девочки, взявшей пару уроков актерского мастерства. Не в обиду тебе будет сказано.
– Я не обижаюсь.
Проклятый румянец.
– О, но она прекрасная актриса, Фрэнк! – воскликнула мать, взмахнув для пущего эффекта рукой. – Я видела ее в «Красотке», и в роли проститутки она была весьма убедительна.
– Правда?
– Да, но она на самом деле, конечно, не проститутка.
Я вцепилась зубами в край стакана.
– Ну, я думаю, в актерской профессии многие сталкиваются с подобными проблемами. Это больной вопрос…
– В моем «актерском увлечении», – буркнула я в пиво.
Мама принялась аккуратно есть чипсы. Спустя четверть часа она заговорила вновь:
– Итак, дорогая, судя по нынешнему месту твоего обитания, тебе за фильм не собираются платить двадцать миллионов.
– А чем оно тебе, собственно, не нравится?
Мама улыбнулась и ничего не ответила, и это вывело меня из себя еще больше. Уж лучше б она раскритиковала нашу берлогу в пух и прах. Хотя, невзирая на всю мою любовь к дому (а я от всей души полюбила наше подобие коттеджа а-ля шестидесятые), в словах мамы была доля правды. Вряд ли Джулия Робертс решилась бы переступить порог такой хижины. Я решила сменить тактику.
– Между прочим, я сама выбрала этот дом. Режиссер, естественно, хотел поселить меня в самую лучшую гостиницу. Ну, тут за мной увязалась Фиона, и я решила… – мне пришлось немного понизить голос, – для роли будет лучше, если я узнаю жизнь маленького города изнутри, поселившись среди местных жителей. Это должно помочь мне наладить с ними хорошие отношения.
– А, понятно, – громко прогудел отец на весь зал, – очень умно, тыковка. Значит, ты решила поселиться в сельском доме и подружиться с аборигенами. Гениально!
Разговоры за соседним столиком, где выпивали четыре бугая, тут же смолкли. Слова отца повисли в напряженной тишине.
– Папа, – прошипела я нервно, покраснев как рак, – здесь нельзя говорить такие вещи… Те времена уже давно прошли. И миротворцев здесь больше нет.
– Да миротворцы – это полная ерунда. От них в мире один лишь беспорядок, если хочешь знать мое мнение.
– Нет, не хочу.
– Честно говоря, эту политкорректность в наше время уже довели до абсурда. Юристы и шагу ступить не могут без того, чтобы не упереться в очередную стену, возведенную правозащитниками. – Отец скрестил руки на объемном животе (частые обеды с клиентами не прошли для него даром). – Здравый смысл нынче не в моде. Неудивительно, что у меня стресс! Бедным адвокатам все время приходится учитывать интересы то голубых, то еще каких-нибудь меньшинств.
Я чуть не подавилась и попросила отца говорить тише. Мама быстро отодвинула от отца кружку и неодобрительно покачала головой.
– Кажется, на сегодня с тебя уже достаточно пива, Фрэнк Армстронг. Так что, будь любезен, угомонись и оставь свои мысли при себе. Мы пришли сюда, чтобы просто выпить и отдохнуть.
«Кто бы говорил, мама!»
Отец, сдаваясь, поднял вверх руки:
– Не поймите меня превратно. Я не имею ничего против голубых. В конце концов, многие талантливые танцовщики и композиторы были голубыми. Я прав, Джорджина?
– Да, Фрэнк, ты прав.
– Взять хотя бы Нуриева. Голубее не бывает, а как танцевал…
– Черт возьми, мы можем сменить тему?! – не выдержала я наконец.
Мама сочувственно похлопала меня по руке. Разговор за соседним столом постепенно возобновился.
– Успокойся, дорогая. Твой отец иногда немного увлекается и говорит лишнее. Я прекрасно понимаю, что в этих краях надо быть осторожными. Мало ли кто может нас подслушать. Кстати, нам надо обращать внимание на подозрительные пакеты? Они же прячут куда-то свои бомбы?
От отчаяния я уронила голову на стол и громко застонала, гадая, возможно ли сохранить в тайне приезд моих более чем экстравагантных родителей.
– Как дела, Милли? А это, должно быть, твои предки? Здравствуйте, мистер и миссис Милли, приятно познакомиться. Меня зовут Кэтлин.
Я подняла голову и вяло улыбнулась младшей сестре Мака, радостно жавшей руки моим родителям, словно знала их всю жизнь. Затем она с бесцеремонностью четырнадцатилетнего подростка уселась за наш стол.
– Фиона сказала, что вы сегодня приезжаете. А еще Джонни видел вашу машину.
Еще бы. Кто ж ее не видел?
– Ну что ж, добро пожаловать в наш город. Вам по-настоящему повезло с погодой!
Я уставилась на струи дождя за окном и недоуменно посмотрела на девочку.
– Да, Кэтлин, действительно, – неожиданно согласился отец, решив (слава Богу) на этот раз не имитировать ирландский акцент. – Угостить тебя чем-нибудь?
– Да, спасибо. Один коктейль не повредит. Мне, пожалуйста, двойной «Малибу» с колой.
– Ты же несовершеннолетняя, Кэтлин! – воскликнула я, будто была ей старшей сестрой.
В глазах девочки заплясали веселые огоньки, отчего она стала очень похожа на своего старшего брата. Я закусила губу.
– Ну да, и что с того? – невинно спросила Кэтлин, хитро при этом улыбаясь. – Ладно. Я с вами прощаюсь, счастливо оставаться. Мне надо еще маме передать кое-что. – Она стремительно поднялась. – Да, Милли, Фай еще у нас, но скоро вернется домой. И Мак сказал, если ты хочешь позаниматься серфингом сегодня, то вам нужно встретиться на центральном пляже через полчаса, пока еще не стемнело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92