– Фрэнсис!
– Ты знаешь, я очень счастлива.
– Фрэнсис, что происходит?
– Ничего особенного. За исключением того, что он возит меня по разным красивым местам, мы много разговариваем, и я веду деловые переговоры с его менеджером.
Лиззи закричала из дождливой Англии:
– Фрэнсис, ты что, влюбилась в него?
– Да. И в Испанию, и в эту деревню, и…
– И во что еще?
– И в саму себя. Здесь я сама себе нравлюсь.
– С тобой происходит что-то непонятное!
– Ничего непонятного. Просто я спокойна и счастлива.
– Пожалуйста, будь осторожней.
– Лиззи, мне уже тридцать восемь лет.
– Я знаю. Извини. Правда… очень солнечно?
– Да.
– Я так рада за тебя!
– Я приеду домой в выходные или сразу после них. Тогда поговорим обо всем. Я знаю, что одними думами о тебе делу не поможешь.
– Нет, наоборот. Я поехала к Джулиет, потому что не могла повидаться с тобой.
– Но у тебя есть Роб.
Опять наступило недолгое молчание. Затем Лиззи сказала:
– Да. Позвони мне, когда вернешься. Не волнуйся за нас, у нас все нормально. Огромное спасибо за звонок, это на самом деле большая поддержка. Пока, Фрэнсис.
Фрэнсис услышала слабый щелчок. В Ленгуорте положили трубку. Ей надо было спросить Лиззи, о какой работе она подумывает, о Робе, который был так склонен к переживаниям и в данный момент, наверное, сам нуждался в ободрении со стороны Лиззи. Ей следовало бы… „Прекрати, – жестко сказала себе Фрэнсис, – прекрати сейчас же! Неудачи Лиззи – не твоя вина. Ты просто глупая, неуравновешенная, одержимая комплексом вины…"
Раздался стук в дверь. Фрэнсис завязала поясок ночной рубашки.
– Да?
– Доброе утро! – послышался из-за двери голос Луиса. – Я увидел, что шторы в вашей комнате уже раздернуты. Вы будете завтракать?
– Еще бы!
– Вы согласны позавтракать вместе со мной?
– Конечно.
– Тогда я спущусь вниз и буду ждать вас.
– Я буду готова через десять минут.
– Это Испания, – сказал Луис. – Разве мне нужно вам снова напоминать? Десять минут, или один час…
Фрэнсис засмеялась. Она упала на постель и смеялась, смеялась.
– Не смейтесь сама с собой, – проговорил за дверью Луис. – Это так эгоистично.
Но голос его звучал так, будто он и сам смеялся. Затем Фрэнсис услышала, как он спускается вниз по лестнице, в маленький дворик, и ей показалось, что он поет.
– Я хочу свозить вас в Мирасоль. Дорога будет трудной, через холмы.
– Почему бы нам не пойти пешком?
– Пешком? Фрэнсис, это почти десять километров!
– Ну и что же? Вы не можете проделать такой путь пешком? Подумайте, как хорошо это было бы для тех лишних трех килограммов.
Он похлопал себя по животу.
– Я теперь обожаю их…
– Давайте пойдем на компромисс. Часть пути мы проедем на машине, а остальную пройдем пешком.
– Это ужасная перспектива, – сказал Луис.
– Вы просто лентяй.
– В юности я неплохо играл в теннис, действительно неплохо…
– Это меня совсем не интересует. Мне хотелось бы походить по этим холмам и чтобы вы пошли вместе со мной. В конце концов, я же должна сообщить своим клиентам, что здесь прекрасные пешие прогулки, и при этом сослаться на собственный опыт. А почему мы вдруг должны ехать в Мирасоль?
– Мне нужно вам кое-что показать.
– Церковь? Замок? Луис ответил:
– Нет. Что-то простое и печальное. Идите и возьмите свою шляпу.
Когда она вновь спустилась вниз со шляпой в руках, Луис и Хуан стояли в крошечном белом дворике, рядом с баром. В этом дворике росли фиговые деревья, а постояльцы пили перед обедом шерри со льдом.
– Хуан говорит, что у нас проблемы с водой. Это здешнее проклятье. Две цистерны на крыше не наполнились за ночь.
Он обернулся и быстро заговорил с Хуаном.
– Фрэнсис, попозже нам, может быть, придется съездить в Мотриль поругаться с представителями властей. Но это мы сделаем после Мирасоля.
– Может, нам нужно сначала заняться этим, я имею в виду водой?
– Нет, Хуан здесь менеджер, и вода – его проблема. За это ему и платят. Пойдемте.
Машина Луиса, серая от пыли, ожидала в маленьком скверике под акацией. Для стариков было еще слишком рано, поэтому скверик был пуст, только в одном углу через дырку в проволочном заборе курица изучала содержимое бачка для мусора, а в другом с показным безразличием за ней наблюдала тощая кошка. Бар был еще закрыт, так же как и почта – полуразрушенное здание в стиле барокко с большими пятнами на фасаде, оставленными обвалившейся штукатуркой. Лишь магазинчик подавал слабые признаки жизни: дверная занавеска из тонких полосок пластика, видимо, служившая защитой от мух, слабо колыхалась на ветерке.
Луис поехал на северо-восток по лабиринту узких улочек. По сторонам мелькали дворики, цветы, какие-то темные мастерские и еще более темные внутренние помещения домов. Затем улицы стали немного шире. Здесь бизнесмены Мотриля поставили себе уродливые и претенциозные современные виллы, спрятанные за устрашающими заборами и решетками. Перед некоторыми из них разверзлись грязные ямы, которые когда-то должны были стать бассейнами, а рядом с каждой виллой стоял гараж как минимум на две машины. „Это, – подумала Фрэнсис, – почти что испанский Ленгуорт, где агрессивные буржуазные районы угрожающе наступают на древнее сердце города". За микрорайоном новых вилл лежало маленькое старое городское кладбище, надежно огражденное от современного мира белыми стенами с абрикосового цвета черепицей и охраняемое величественной часовней и шпалерами кипарисов.
– Когда здесь хоронили предыдущего мэра Мохаса, – сказал Луис, – на его похороны собрались все жители поселка. Он жил в доме, в котором теперь находится „посада". Он правил в деревне, как тиран. В то время в доме не было канализации, и каждое утро четверо мужчин относили его в деревянном кресле в поле, а после того как он справлял нужду, приносили обратно. Они боялись и ненавидели его, но когда он умер, то все – и женщины, и мужчины – оплакивали его. Они собрали деньги на памятник мэру, который хотели установить на поселковой площади, но местный священник запретил эту акцию, заявив, что мэр был коммунистом.
– А что стало с деньгами? – спросила Фрэнсис.
– Они исчезли.
– Вы думаете, их прикарманил священник?
– Фрэнсис, это – в высшей степени нелепое предположение, – улыбнулся Луис.
За кладбищем от шоссе ответвлялась проселочная дорога, покрытая красноватой пылью. Она извивалась среди миндалевых садов, разбитых на красноватой же почве. Затем дорога обогнула невысокий холм и нырнула в небольшую долину, где старик и юноша обрабатывали аккуратное картофельное поле, расположенное рядом с полуразрушенным домом. Далее дорога вновь поднималась вверх по неглубокой теснине до вершины гряды холмов, поросшей спутанным кустарником. С вершины открывался прекрасный вид:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87