Ты не знаешь, Роб занимался Алистером?
– Нет. Может, я…
– У Алистера за завтраком появилась боль в животе, и Роб сказал, что после школы отвезет его к врачу.
Дженни начала подниматься.
– Давай я проверю. Я принесу тебе чашку чая, а то ты выглядишь очень усталой.
– Я готова тебя просто расцеловать.
– Ух ты! – воскликнул Сэм.
– Я могу укусить себя за большой палец на ноге, – похвастался Тоби Дэйви. Тот не проявил никакого интереса.
– Вот и Роб, – сказала Дженни, выпрямляясь.
– Дорогая, – произнес Роберт, нагибаясь, чтобы поцеловать Лиззи, – ну как у тебя сегодня прошло?
– Нормально, – ответила она, – я просто немного устала, так как все для меня было в новинку.
Роберт поднял Дэйви и сел на его стул, посадив сына на колени.
– Я готов поспорить, что ничего нормального там не было. Спорим, что все было ужасно?
– Она говорила, что было ужасно, – вставил Сэм.
– О, Лиззи…
Она погладила его по руке.
– Нет, ничего ужасного, просто я немного поплакалась Дженни.
Роберт улыбнулся, глядя на нее.
– Жаль, я не знал, что ты уже вернулась, а то позвал бы тебя поговорить с Фрэнсис. Лиззи изумленно уставилась на него.
– С Фрэнсис?
– Да, она звонила десять минут назад, спрашивала тебя. Она не знала, что ты начала работать в Уэстондэйле.
– Что она сказала?
– Она спросила, могла бы она приехать в воскресенье на обед.
– Да, конечно…
Роберт пригнул голову и с отсутствующим видом поцеловал Дэйви в макушку.
– Она хочет привезти своего испанца. Познакомить его с нами. Я согласился, и, надеюсь, ты меня не осудишь.
ГЛАВА 12
– Готова биться об заклад, что он будет невыносимым, – заявила Гарриет.
Алистер, читавший Дэйви книжку о сове, которая боялась темноты, спросил, не отрывая глаз от страницы:
– Почему?
– Ну, он же иностранец. Вспомни тех французских мальчиков, которых нам пришлось принимать в школе. Они были совершенно несносны.
Алистер начал закручивать пальцами прядь волос у себя на макушке.
– Но он же уже пожилой, как сказала мама.
– Несносность не зависит от возраста, – с презрением проговорила Гарриет. – Она просто есть и все тут. Это как все эти ужасные поэты, патетически бормочущие о первом дуновении весны. А сами все древние, как эти холмы, и все несносные.
Алистер бросил книжку на пол. Сову уговорили вылететь в ночь, и она увидела все лучше, чем днем, так что конец истории был и счастливым, и слабоватым.
– Да, но тетя Фрэнсис, похоже, сильно на него запала.
Гарриет покраснела. Упоминание о любви взволновало ее и создало в душе какой-то беспорядок.
– Это, наверно, будет так неприятно…
– Неприятно что?
– Смотреть на них.
– Ну, тогда не смотри.
Но в действительности Гарриет жаждала посмотреть. Было очевидно, что Фрэнсис занималась сексом с этим невыносимым испанцем, и, поскольку они не были женаты, а секс между супругами, по мнению Гарриет, слишком отталкивающая вещь, чтобы даже думать о нем, это обстоятельство и будоражило, и захватывало. Гарриет несколько раз видела Фрэнсис обнаженной, заходя в ее спальню. Тетка была очень похожа на мать (которую в настоящее время Гарриет ни за что не хотела бы увидеть обнаженной), только она была потоньше и ножа у нее была более гладкой. Гарриет считала, что зады у них были чересчур большими; с ногами все обстояло более-менее нормально; их т… ну, груди, были ужасны, действительно ужасны; ну а если говорить об их… Гарриет сглотнула слюну и развернулась на подоконнике, чтобы выглянуть на улицу. Если она позволит себе представить мужчину, касающегося нагой Фрэнсис, ей просто станет плохо.
– Бабушка говорит, что он, несомненно, богат, – сказал Алистер, пытаясь линейной пододвинуть к себе „Детскую энциклопедию динозавров", которая лежала от него чуть дальше, чем на вытянутую руку.
– Хотелось бы, чтобы и мы были богатыми, – мрачно заметила Гарриет.
Алистер раскрыл энциклопедию. На первой иллюстрации был изображен диплодокус, стоящий в озере. Сэм подрисовал ему красным фломастером очки и бантик на хвосте.
– Я думаю, что это все из-за спада деловой активности. Бизнес вроде нашего неизбежно должен пострадать в первую очередь.
– Почему ты так говоришь?
– Как тан говорю?
– Все эти научности.
Алистер ответил, вернувшись в прежнюю позу в кресле и собираясь читать о размерах мозга диплодокуса:
– Я просто стараюсь аккуратно и правильно использовать английский язык.
Гарриет слезла с подоконника. Она решила поменять свои черные колготки на другие того же цвета. Переступив через вытянутые ноги брата, она с расстановкой сказала:
– Даже если этот испанец и окажется несносным, до тебя ему в этом отношении все равно будет далеко.
Алистер вздохнул. Диплодокус был неразвитым травоядным и, похоже, вполне заслужил свое неизбежное вымирание. Гарриет пересекла детскую комнату, открыла дверь и вышла, громко хлопнув ею.
– Я жду этого с нетерпением, – сказал Луис.
– Тебе не кажется, что все получается как-то чересчур официально?
– Нет, – ответил он, – мне это кажется интересным. Ты же, в конце концов, знакома с моими сыном и сестрой.
Фрэнсис взглянула на Луиса. Он полулежал в кресле рядом с ней, очень спокойный, умиротворенно поглядывая на проносившиеся за окном машины, зеленые просторы Уилтшира и Эйвона. Перед выездом она предложила ему сесть за руль, но он пожал плечами и отказался, заявив, что на этот раз хочет побыть пассажиром.
– Я не думаю, что понравилась твоей сестре. Он сделал неопределенный жест рукой.
– Дай ей время. Она привыкла к моему холостяцкому образу жизни. Боюсь, в Испании найдется еще немало людей, полагающих, что свобода для мужчины и женщины – понятия совершенно разные. И вообще она ведь… – он на секунду замолчал. – По-моему, она была удивлена, что ты – англичанка, что мой выбор пал на иностранку.
– Мне кажется, она была недовольна твоим выбором, – заметила Фрэнсис, переключая скорость перед съездом с шоссе.
– Нет, – ответил Луис, – вовсе нет. Она современная женщина, врач. Ты сама ее видела. Просто она немного сдержанна в начале знакомства.
„Более чем сдержанна", – подумала Фрэнсис. Она вспомнила обед в их квартире в Севилье: темную мебель, накрытый со старомодной церемониальностью стол, саму Ану де Мена в ее смелой, тщательно подогнанной, типично испанской одежде; ее тихого мужа-профессора с длинным и мрачным лицом, как у великомученика. Луис сказал, что у них нет детей, так как Ана решила полностью посвятить себя работе. С их скудным английским и ее слабым испанским они еле-еле высидели тот вечер. Не было никаких шуток. На этот раз даже Луис не был склонен шутить. Но, когда, выйдя от супругов де Мена, они оказались на улице, он обнял ее и почти страстно поцеловал. И очень ее этим удивил, так как никогда раньше он не выказывал на людях своего к ней отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
– Нет. Может, я…
– У Алистера за завтраком появилась боль в животе, и Роб сказал, что после школы отвезет его к врачу.
Дженни начала подниматься.
– Давай я проверю. Я принесу тебе чашку чая, а то ты выглядишь очень усталой.
– Я готова тебя просто расцеловать.
– Ух ты! – воскликнул Сэм.
– Я могу укусить себя за большой палец на ноге, – похвастался Тоби Дэйви. Тот не проявил никакого интереса.
– Вот и Роб, – сказала Дженни, выпрямляясь.
– Дорогая, – произнес Роберт, нагибаясь, чтобы поцеловать Лиззи, – ну как у тебя сегодня прошло?
– Нормально, – ответила она, – я просто немного устала, так как все для меня было в новинку.
Роберт поднял Дэйви и сел на его стул, посадив сына на колени.
– Я готов поспорить, что ничего нормального там не было. Спорим, что все было ужасно?
– Она говорила, что было ужасно, – вставил Сэм.
– О, Лиззи…
Она погладила его по руке.
– Нет, ничего ужасного, просто я немного поплакалась Дженни.
Роберт улыбнулся, глядя на нее.
– Жаль, я не знал, что ты уже вернулась, а то позвал бы тебя поговорить с Фрэнсис. Лиззи изумленно уставилась на него.
– С Фрэнсис?
– Да, она звонила десять минут назад, спрашивала тебя. Она не знала, что ты начала работать в Уэстондэйле.
– Что она сказала?
– Она спросила, могла бы она приехать в воскресенье на обед.
– Да, конечно…
Роберт пригнул голову и с отсутствующим видом поцеловал Дэйви в макушку.
– Она хочет привезти своего испанца. Познакомить его с нами. Я согласился, и, надеюсь, ты меня не осудишь.
ГЛАВА 12
– Готова биться об заклад, что он будет невыносимым, – заявила Гарриет.
Алистер, читавший Дэйви книжку о сове, которая боялась темноты, спросил, не отрывая глаз от страницы:
– Почему?
– Ну, он же иностранец. Вспомни тех французских мальчиков, которых нам пришлось принимать в школе. Они были совершенно несносны.
Алистер начал закручивать пальцами прядь волос у себя на макушке.
– Но он же уже пожилой, как сказала мама.
– Несносность не зависит от возраста, – с презрением проговорила Гарриет. – Она просто есть и все тут. Это как все эти ужасные поэты, патетически бормочущие о первом дуновении весны. А сами все древние, как эти холмы, и все несносные.
Алистер бросил книжку на пол. Сову уговорили вылететь в ночь, и она увидела все лучше, чем днем, так что конец истории был и счастливым, и слабоватым.
– Да, но тетя Фрэнсис, похоже, сильно на него запала.
Гарриет покраснела. Упоминание о любви взволновало ее и создало в душе какой-то беспорядок.
– Это, наверно, будет так неприятно…
– Неприятно что?
– Смотреть на них.
– Ну, тогда не смотри.
Но в действительности Гарриет жаждала посмотреть. Было очевидно, что Фрэнсис занималась сексом с этим невыносимым испанцем, и, поскольку они не были женаты, а секс между супругами, по мнению Гарриет, слишком отталкивающая вещь, чтобы даже думать о нем, это обстоятельство и будоражило, и захватывало. Гарриет несколько раз видела Фрэнсис обнаженной, заходя в ее спальню. Тетка была очень похожа на мать (которую в настоящее время Гарриет ни за что не хотела бы увидеть обнаженной), только она была потоньше и ножа у нее была более гладкой. Гарриет считала, что зады у них были чересчур большими; с ногами все обстояло более-менее нормально; их т… ну, груди, были ужасны, действительно ужасны; ну а если говорить об их… Гарриет сглотнула слюну и развернулась на подоконнике, чтобы выглянуть на улицу. Если она позволит себе представить мужчину, касающегося нагой Фрэнсис, ей просто станет плохо.
– Бабушка говорит, что он, несомненно, богат, – сказал Алистер, пытаясь линейной пододвинуть к себе „Детскую энциклопедию динозавров", которая лежала от него чуть дальше, чем на вытянутую руку.
– Хотелось бы, чтобы и мы были богатыми, – мрачно заметила Гарриет.
Алистер раскрыл энциклопедию. На первой иллюстрации был изображен диплодокус, стоящий в озере. Сэм подрисовал ему красным фломастером очки и бантик на хвосте.
– Я думаю, что это все из-за спада деловой активности. Бизнес вроде нашего неизбежно должен пострадать в первую очередь.
– Почему ты так говоришь?
– Как тан говорю?
– Все эти научности.
Алистер ответил, вернувшись в прежнюю позу в кресле и собираясь читать о размерах мозга диплодокуса:
– Я просто стараюсь аккуратно и правильно использовать английский язык.
Гарриет слезла с подоконника. Она решила поменять свои черные колготки на другие того же цвета. Переступив через вытянутые ноги брата, она с расстановкой сказала:
– Даже если этот испанец и окажется несносным, до тебя ему в этом отношении все равно будет далеко.
Алистер вздохнул. Диплодокус был неразвитым травоядным и, похоже, вполне заслужил свое неизбежное вымирание. Гарриет пересекла детскую комнату, открыла дверь и вышла, громко хлопнув ею.
– Я жду этого с нетерпением, – сказал Луис.
– Тебе не кажется, что все получается как-то чересчур официально?
– Нет, – ответил он, – мне это кажется интересным. Ты же, в конце концов, знакома с моими сыном и сестрой.
Фрэнсис взглянула на Луиса. Он полулежал в кресле рядом с ней, очень спокойный, умиротворенно поглядывая на проносившиеся за окном машины, зеленые просторы Уилтшира и Эйвона. Перед выездом она предложила ему сесть за руль, но он пожал плечами и отказался, заявив, что на этот раз хочет побыть пассажиром.
– Я не думаю, что понравилась твоей сестре. Он сделал неопределенный жест рукой.
– Дай ей время. Она привыкла к моему холостяцкому образу жизни. Боюсь, в Испании найдется еще немало людей, полагающих, что свобода для мужчины и женщины – понятия совершенно разные. И вообще она ведь… – он на секунду замолчал. – По-моему, она была удивлена, что ты – англичанка, что мой выбор пал на иностранку.
– Мне кажется, она была недовольна твоим выбором, – заметила Фрэнсис, переключая скорость перед съездом с шоссе.
– Нет, – ответил Луис, – вовсе нет. Она современная женщина, врач. Ты сама ее видела. Просто она немного сдержанна в начале знакомства.
„Более чем сдержанна", – подумала Фрэнсис. Она вспомнила обед в их квартире в Севилье: темную мебель, накрытый со старомодной церемониальностью стол, саму Ану де Мена в ее смелой, тщательно подогнанной, типично испанской одежде; ее тихого мужа-профессора с длинным и мрачным лицом, как у великомученика. Луис сказал, что у них нет детей, так как Ана решила полностью посвятить себя работе. С их скудным английским и ее слабым испанским они еле-еле высидели тот вечер. Не было никаких шуток. На этот раз даже Луис не был склонен шутить. Но, когда, выйдя от супругов де Мена, они оказались на улице, он обнял ее и почти страстно поцеловал. И очень ее этим удивил, так как никогда раньше он не выказывал на людях своего к ней отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87