Неуловимым движением он выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в старика. Узник едва успел приподнять руку в защитном жесте, но череда серебристых стрелок пронзила запястье и поразила заключенного в сердце. Он упал замертво, не успев даже охнуть.
– Такой хлам – пустая трата ресурсов. – С этими словами Раббан сделал шаг в сторону.
У Гурни не было времени ни на обдумывание своих действий, ни на составление плана; в это короткое мгновение он понял, что можно сделать, чтобы ударить Раббана. Молниеносным движением он подложил под наручник кусок прочной рубашки старика, чтобы шига не порезала ему руку, и, издав нечленораздельный рев, изо всех сил рванулся вперед. Проволока врезалась в импровизированную подушку и почти оторвала кисть мертвого старика от предплечья.
Используя руку мертвого старика как рукоятку, Халлек бросился на изумленного Раббана, стараясь острой как бритва проволокой ударить ненавистного противника по шее, вскрыть ему артерию и убить на месте. Однако Раббан с удивительной быстротой увернулся от удара. Гурни едва не потерял равновесие, и единственное, что ему удалось, – это выбить пистолет из руки Раббана.
Надсмотрщик съежился и резво отступил назад. Раббан, поняв, что его обезоружили, взмахнул хлыстом и ударил Гурни по лицу. Удар пришелся по щеке и нижней челюсти, острый шип едва не выбил Халлеку глаз.
Гурни не представлял, что удар бича может быть таким болезненным, но когда нервы начали регистрировать ощущения, он понял, что еще больнее действует кислота сока, разъедающая рану. Мозг взорвался болью, как сверхновая звезда, казалось, что череп вот-вот лопнет, не выдержав напряжения. Халлек едва не лишился сознания. Рука его разжалась, и все еще кровоточащая кисть мертвого старика повисла на предплечье Гурни, болтаясь на петле шиги.
Гурни отпрянул назад. Стоявшие поблизости охранники бросились к нему; перепуганные узники отпрянули, оставив Гурни одного посреди очищенного круга. Охранники собрались убить Гурни, но Раббан остановил их движением руки.
Извиваясь от острой боли в шее и щеке, Гурни видел перед собой только красную рожу Раббана. Они сейчас убьют его, но по крайней мере он умрет, с ненавистью глядя в глаза своему мучителю.., этому Харконнену.
– Кто этот человек? Почему он здесь и почему напал на меня? – Раббан горящим взглядом посмотрел на надсмотрщика, который, собираясь отвечать, нервно кашлял, пытаясь обрести дар речи.
– Я.., мне надо просмотреть записи в регистрационном журнале, милорд.
– Так просмотрите свои записи. Найдите, откуда он взялся. – Кривая улыбка заиграла на полных губах Раббана. – Узнайте, есть ли у него живые члены семьи.
Гурни снова вспомнил скучные слова своей саркастической песенки: Раббан, Раббан, гнойный прыщ…
Но сейчас, глядя в широкое отвратительное лицо племянника барона, Халлек вдруг с мучительной ясностью осознал, что ненавистный Глоссу Раббан и на этот раз будет смеяться последним.
***
Что есть человек, как не память, оставленная в наследство другим?
Герцог Лето Атрейдес
Однажды вечером герцог Лето и его наложница, поссорившись, больше часа выкрикивали друг другу взаимные упреки и обвинения, что немало встревожило Туфира Гавата. Ментат стоял в холле герцогского крыла, примыкавшем к спальне Лето, дверь которой была сейчас плотно закрыта. Если бы кто-нибудь из них сейчас вышел бы из спальни, Туфир успел бы скрыться в одном из боковых проходов, которых в замке было великое множество. Никто не знал расположение помещений лучше Гавата.
В спальне раздался грохот; что-то швырнули на пол. Послышался визгливый голос Кайлеи, покрывший не менее яростный рык Лето. Гават не слышал того, что именно они говорили.., да это и не было ему нужно. Начальник охраны герцога, он отвечал только за личную безопасность августейшего правителя. Ментат не хотел вмешиваться в ссору, но был озабочен тем, чтобы ругань не переросла в физическое насилие.
Герцог в отчаянии крикнул:
– Я не собираюсь тратить свою жизнь на то, чтобы спорить с тобой о том, чего нельзя изменить.
– Тогда почему бы тебе не убить меня и Виктора? Это было бы наилучшим решением. Если оно тебя не устраивает, то можешь сослать меня в самый глухой угол и забыть о моем существовании, как ты поступил со своей матерью.
Гават не расслышал ответ Лето, но он слишком хорошо знал, за что молодой герцог выслал из столицы леди Елену.
– Ты уже не тот мужчина, которого я когда-то любила, Лето, – продолжала Кайлея. – Теперь ты любишь Джессику, разве не так? Эта ведьма еще не соблазнила тебя?
– Не будь смешной. За те полтора года, что она здесь, я ни разу не был в ее спальне, не говоря уже о том, чтобы побывать в ее постели, хотя я имею на это полное право.
Последовало недолгое молчание. Ментат ждал, превратившись в напряженное внимание.
Первой заговорила Кайлея, испустив саркастический вздох:
– Старая песня. Держать здесь Джессику – это просто политика. Отказ жениться на мне – это просто политика. Скрывать свое участие в делах Ромбура и связь с его повстанцами – это тоже просто политика. Я устала от твоей политики. Ты такой же интриган, как и все правители империи.
– Я не интриган, но у меня есть враги, которые плетут против меня заговоры.
– Это слова настоящего параноика. Теперь я понимаю, почему ты не женишься на мне и не даешь Виктору прав наследования. Это результат заговора Харконненов.
От этих слов Лето потерял остатки спокойствия и пришел в неописуемую ярость.
– Я никогда не обещал жениться на тебе, Кайлея, но я не взял себе другой наложницы только ради тебя.
– Какое это имеет значение, если я не могу стать твоей законной супругой? – Подавленный смешок только подчеркнул презрение в тоне Каплей. – Твоя «верность» – это всего лишь шоу, которое ты устроил, чтобы выглядеть честным. Это опять просто политика.
Лето шумно вздохнул, словно слова Кайлеи причинили ему физическую боль.
– Возможно, ты права, – согласился он тоном, ледяным, как ветер Ланкивейля. – Но какое мне до этого дело? – Лето с треском распахнул дверь спальни, и Гават, словно привидение, растаял в проходе. – Я не твоя кукла и не глупец. Я герцог.
Лето зашагал по коридору, бормоча проклятия и ругательства. За полуоткрытой дверью зарыдала Кайлея. Скоро она позовет Кьяру, и пухлая старушка успокоит женщину во время ночной беседы.
Оставаясь невидимым, Гават последовал за Лето сначала по одному коридору, потом по другому. Не постучав и не спросив разрешения, герцог открыл дверь апартаментов Джессики.
***
Сказалась тренировка, приобретенная в Школе Бене Гессерит. Джессика мгновенно проснулась и включила светильник. Вокруг нее, рассеяв тьму, образовался круг света.
Герцог Лето!
Сидя на кровати, которая когда-то принадлежала Елене Атрейдес, Джессика не сделала попытки прикрыться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203