Абульурд принял на свои плечи бремя вины и ответственности за трагедию, но это не помогало ему смотреть в глаза честным людям Ланкивейля.
Как он и опасался, после бойни, учиненной Раббаном во фьорде, рыбаки и китобои покинули прибрежные деревни, и они стояли совершенно обезлюдевшие. Брошенные людьми деревянные здания стояли на скалистых берегах бухт, как безмолвные призраки.
Абульурд отпустил слуг, и они с Эмми покинули главную резиденцию, оставив ее на месте как могильный камень, напоминавший о былом идиллическом существовании. Супруги выехали из больших домов своей резиденции, надеясь, что настанет день, когда вернутся хорошие времена, и тогда Абульурд и Эмми снова поселятся в своем родовом замке. Теперь же они жили на маленькой уединенной даче, построенной на крошечном клочке земли, затерянном среди некогда окровавленных вод фьорда.
Эмми, крепкая и бодрая Эмми, с лица которой никогда не сходила добрая улыбка, а глаза сияли неподдельным весельем и здравым смыслом, сразу постарела и поникла, словно на ее плечи давило непосильное бремя преступлений, совершенных ее испорченным сыном. Эмми всегда прочно стояла на земле, словно непоколебимый утес, и вот теперь прочность ее связи с миром поколебалась.
Глоссу Раббану был уже сорок один год. Это был взрослый человек, несущий полную ответственность за свои действия, но Эмми и Абульурд обвиняли во всем происшедшем прежде всего себя, думая, что это они не дали сыну надлежащего воспитания. Это они не смогли внушить ему чувства чести и любви, столь необходимые для правителя…
Раббан лично руководил нападением на Бифрост Эйри. Абульурд видел, как его сын командовал солдатами, сбросившими в пропасть его собственного деда. В Тула-Фьорде это чудовище, действуя своими руками, уничтожило экономику целого побережья. От представителей ОСПЧТ Абульурд и Эмми знали о пытках и издевательствах, которыми упивался Раббан, творя суд и расправу в поселках рабов на Гьеди Первой.
Как мог мой сын стать таким человеком?
Живя на своей затерянной среди морских просторов даче, Абульурд и Эмми попытались зачать другого ребенка. Это было трудное решение, но чета Харконненов наконец поняла, что не может больше считать Глоссу Раббана своим сыном. Такое решение первой приняла Эмми, и Абульурд не стал перечить жене.
Они не могли ликвидировать ущерб, причиненный Раббаном, но надеялись воспитать другого сына не так, как первого. Хотя Эмми была совершенно здорова, годы давали себя знать, она вышла из детородного возраста, да, кроме того, в семьях рода Харконненов никогда не бывало много детей.
Виктория, жена Дмитрия Харконнена, родила ему только одного сына – Владимира. После скандального развода Дмитрий женился на юной красавице Дафнии, но их первый сын – Маротин – страдал тяжелой умственной отсталостью и умер в возрасте двадцати восьми лет, а второй – Абульурд – отличался ясным умом и стал любимцем отца. Он часто, смеясь, играл с сыном, читал ему книги. Дмитрий с детства преподавал Абульурду сложную науку управления, читая мальчику вслух исторические трактаты принца Рафаэля Коррино.
Дмитрий мало занимался воспитанием старшего сына, и этот пробел с лихвой восполнила Виктория, которая слишком многому научила Владимира. Владимир и Абульурд были такими разными, что с трудом верилось, что у них один отец. К сожалению, Раббан взял от барона больше, чем от собственных родителей…
Прошло несколько месяцев добровольной изоляции Абульурда и Эмми. Однажды они решили посетить рынок в окрестной деревне, так как на даче закончились зелень и рыба. Супруги сели в лодку и отплыли к побережью. На них были надеты грубые домотканые одежды и заплатанные рубашки. Правитель и его жена не стали надевать приличествующих их сану драгоценностей.
Когда Абульурд и его жена вошли на рынок, правитель надеялся, что с ними будут разговаривать как с простыми деревенскими обитателями, что люди не узнают их. Но люди Ланкивейла слишком хорошо знали своих правителей в лицо. Деревенские жители приветствовали Абульурда и Эмми с такой сердечностью, что у супругов стало тяжело на душе. Абульурд понял, что напрасно подверг себя добровольному изгнанию. Местные жители нуждались в нем не меньше, чем он в них. То, что произошло в Бифрост Эйри, было самой страшной трагедией в истории Ланкивейля, но Абульурд Харконнен не имел права окончательно терять надежду. В сердце его народа продолжал гореть праведный огонь. Радушие народа заполнило пустоту в душе Абульурда.
В последующие несколько месяцев Эмми много разговаривала с женщинами деревни, рассказывая им о своем желании иметь другого сына, которого они с мужем воспитают здесь и не как Харконнена. Эмми тоже не хотела сдаваться и терять надежду.
Странный случай произошел однажды, когда Абульурд и Эмми, приехав в очередной раз на рынок, принялись наполнять свои корзины свежей зеленью и копченой рыбой, завернутой в соленые водоросли. Проходя мимо торговых рядов и разговаривая с торговцами и резчиками по раковинам, Абульурд вдруг заметил старуху, стоявшую в конце ряда, у выхода с рынка. На плечи женщины была наброшена светло-голубая накидка буддисламской монахини, отороченная по краю вышивкой, на шее висело ожерелье из медных колокольчиков, говорившее о том, что эта женщина достигла высочайшего положения в своей религиозной общине. Старуха стояла неподвижно, как статуя, и хотя ростом она была не выше, чем все остальные женщины, она тем не менее приковывала к себе взгляды своей горделивой осанкой.
Эмми внимательно посмотрела на старую женщину своими темными глазами, испытывая волнение. На лице ее отразились ожидание чуда и безумная надежда.
– Мы много слышали о тебе, – сказала Эмми.
Абульурд удивленно воззрился на жену, не вполне понимая, чего она хочет от монахини.
Старуха откинула капюшон, обнажив наголо выбритый череп, покрытый розоватыми пятнами – кожа монахини была непривычна к жестокому климату побережья. Когда старуха нахмурила брови, ее длинное лицо сморщилось, покрывшись складками и напомнив смятый лист пергаментной бумаги. Однако, когда монахиня заговорила, ее голос оказался на удивление молодым и гипнотизирующим.
– Я знаю, чего вы желаете, как знаю и то, что буддисламские монахи иногда могут даровать благодеяния тому, кого Он сочтет достойным своей милости.
Старуха наклонилась к супругам, словно то, что она собиралась сказать, должно было остаться между ними. Колокольчики едва слышно звякнули.
– Ваши помыслы и совесть чисты, и сердца ваши достойны такой награду. Вы пережили очень жестокую боль. – В глазах монахини появилось жесткое, как у орла, выражение. – Но вы должны очень хотеть ребенка.
– Мы хотим, – в унисон ответили Абульурд и Эмми так дружно, что сами удивились такому единодушию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
Как он и опасался, после бойни, учиненной Раббаном во фьорде, рыбаки и китобои покинули прибрежные деревни, и они стояли совершенно обезлюдевшие. Брошенные людьми деревянные здания стояли на скалистых берегах бухт, как безмолвные призраки.
Абульурд отпустил слуг, и они с Эмми покинули главную резиденцию, оставив ее на месте как могильный камень, напоминавший о былом идиллическом существовании. Супруги выехали из больших домов своей резиденции, надеясь, что настанет день, когда вернутся хорошие времена, и тогда Абульурд и Эмми снова поселятся в своем родовом замке. Теперь же они жили на маленькой уединенной даче, построенной на крошечном клочке земли, затерянном среди некогда окровавленных вод фьорда.
Эмми, крепкая и бодрая Эмми, с лица которой никогда не сходила добрая улыбка, а глаза сияли неподдельным весельем и здравым смыслом, сразу постарела и поникла, словно на ее плечи давило непосильное бремя преступлений, совершенных ее испорченным сыном. Эмми всегда прочно стояла на земле, словно непоколебимый утес, и вот теперь прочность ее связи с миром поколебалась.
Глоссу Раббану был уже сорок один год. Это был взрослый человек, несущий полную ответственность за свои действия, но Эмми и Абульурд обвиняли во всем происшедшем прежде всего себя, думая, что это они не дали сыну надлежащего воспитания. Это они не смогли внушить ему чувства чести и любви, столь необходимые для правителя…
Раббан лично руководил нападением на Бифрост Эйри. Абульурд видел, как его сын командовал солдатами, сбросившими в пропасть его собственного деда. В Тула-Фьорде это чудовище, действуя своими руками, уничтожило экономику целого побережья. От представителей ОСПЧТ Абульурд и Эмми знали о пытках и издевательствах, которыми упивался Раббан, творя суд и расправу в поселках рабов на Гьеди Первой.
Как мог мой сын стать таким человеком?
Живя на своей затерянной среди морских просторов даче, Абульурд и Эмми попытались зачать другого ребенка. Это было трудное решение, но чета Харконненов наконец поняла, что не может больше считать Глоссу Раббана своим сыном. Такое решение первой приняла Эмми, и Абульурд не стал перечить жене.
Они не могли ликвидировать ущерб, причиненный Раббаном, но надеялись воспитать другого сына не так, как первого. Хотя Эмми была совершенно здорова, годы давали себя знать, она вышла из детородного возраста, да, кроме того, в семьях рода Харконненов никогда не бывало много детей.
Виктория, жена Дмитрия Харконнена, родила ему только одного сына – Владимира. После скандального развода Дмитрий женился на юной красавице Дафнии, но их первый сын – Маротин – страдал тяжелой умственной отсталостью и умер в возрасте двадцати восьми лет, а второй – Абульурд – отличался ясным умом и стал любимцем отца. Он часто, смеясь, играл с сыном, читал ему книги. Дмитрий с детства преподавал Абульурду сложную науку управления, читая мальчику вслух исторические трактаты принца Рафаэля Коррино.
Дмитрий мало занимался воспитанием старшего сына, и этот пробел с лихвой восполнила Виктория, которая слишком многому научила Владимира. Владимир и Абульурд были такими разными, что с трудом верилось, что у них один отец. К сожалению, Раббан взял от барона больше, чем от собственных родителей…
Прошло несколько месяцев добровольной изоляции Абульурда и Эмми. Однажды они решили посетить рынок в окрестной деревне, так как на даче закончились зелень и рыба. Супруги сели в лодку и отплыли к побережью. На них были надеты грубые домотканые одежды и заплатанные рубашки. Правитель и его жена не стали надевать приличествующих их сану драгоценностей.
Когда Абульурд и его жена вошли на рынок, правитель надеялся, что с ними будут разговаривать как с простыми деревенскими обитателями, что люди не узнают их. Но люди Ланкивейла слишком хорошо знали своих правителей в лицо. Деревенские жители приветствовали Абульурда и Эмми с такой сердечностью, что у супругов стало тяжело на душе. Абульурд понял, что напрасно подверг себя добровольному изгнанию. Местные жители нуждались в нем не меньше, чем он в них. То, что произошло в Бифрост Эйри, было самой страшной трагедией в истории Ланкивейля, но Абульурд Харконнен не имел права окончательно терять надежду. В сердце его народа продолжал гореть праведный огонь. Радушие народа заполнило пустоту в душе Абульурда.
В последующие несколько месяцев Эмми много разговаривала с женщинами деревни, рассказывая им о своем желании иметь другого сына, которого они с мужем воспитают здесь и не как Харконнена. Эмми тоже не хотела сдаваться и терять надежду.
Странный случай произошел однажды, когда Абульурд и Эмми, приехав в очередной раз на рынок, принялись наполнять свои корзины свежей зеленью и копченой рыбой, завернутой в соленые водоросли. Проходя мимо торговых рядов и разговаривая с торговцами и резчиками по раковинам, Абульурд вдруг заметил старуху, стоявшую в конце ряда, у выхода с рынка. На плечи женщины была наброшена светло-голубая накидка буддисламской монахини, отороченная по краю вышивкой, на шее висело ожерелье из медных колокольчиков, говорившее о том, что эта женщина достигла высочайшего положения в своей религиозной общине. Старуха стояла неподвижно, как статуя, и хотя ростом она была не выше, чем все остальные женщины, она тем не менее приковывала к себе взгляды своей горделивой осанкой.
Эмми внимательно посмотрела на старую женщину своими темными глазами, испытывая волнение. На лице ее отразились ожидание чуда и безумная надежда.
– Мы много слышали о тебе, – сказала Эмми.
Абульурд удивленно воззрился на жену, не вполне понимая, чего она хочет от монахини.
Старуха откинула капюшон, обнажив наголо выбритый череп, покрытый розоватыми пятнами – кожа монахини была непривычна к жестокому климату побережья. Когда старуха нахмурила брови, ее длинное лицо сморщилось, покрывшись складками и напомнив смятый лист пергаментной бумаги. Однако, когда монахиня заговорила, ее голос оказался на удивление молодым и гипнотизирующим.
– Я знаю, чего вы желаете, как знаю и то, что буддисламские монахи иногда могут даровать благодеяния тому, кого Он сочтет достойным своей милости.
Старуха наклонилась к супругам, словно то, что она собиралась сказать, должно было остаться между ними. Колокольчики едва слышно звякнули.
– Ваши помыслы и совесть чисты, и сердца ваши достойны такой награду. Вы пережили очень жестокую боль. – В глазах монахини появилось жесткое, как у орла, выражение. – Но вы должны очень хотеть ребенка.
– Мы хотим, – в унисон ответили Абульурд и Эмми так дружно, что сами удивились такому единодушию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203