Все знали, кто он, хотя Абульурд на этот раз не смог разговаривать с ними. Он молча шел, глядя прямо перед собой, по усыпанным гравием аллеям мимо журчащих фонтанов и высоких лилий, создававших безмятежную атмосферу и располагавших к глубоким размышлениям.
В это утро сиделки вывезли Вандру в кресле на берег пруда с рыбками и поставили ее на солнышко. Золотые рыбки стремительно плавали среди водорослей в поисках насекомых. Глаза Вандры были устремлены на пруд, но в них не было никакого осмысленного выражения.
Абульурд встал напротив Вандры, вытянулся в струнку и опустил руки по швам.
– Мама, я пришел показаться тебе в новом звании. – Он подошел ближе, показав матери знаки различия башара и медаль, сверкавшую в лучах солнца.
Он не ожидал, что мать хоть как-то отреагирует на его слова, но в глубине своего сердца он верил, что его слова проникают сквозь корку безумия в ее душу, что, может быть, ее разум еще жив. Но даже если он был именно таким пустым, как это казалось, то и в этом случае Абульурд не считал, что напрасно теряет время. Это были единственные моменты, когда он проводил время в тесном общении с матерью.
Он стал чаще навещать ее после возвращения с корабля беженцев, когда стало ясно, что вторжения флота Омниуса на Салусу не будет. Он тогда лично проследил за тем, чтобы и мать, и ее сиделки возвратились в религиозное убежище.
– И… есть еще одна новость. – Слезы подступили к его глазам, когда он представил себе, что именно сообщит матери. Многие офицеры Армии Человечества выразили свое соболезнование Абульурду по поводу героической смерти Квентина, но то было лишь пассивное сочувствие, ибо ни для кого не были секретом натянутые отношения Абульурда Харконнена и Квентина Батлера. Такое отношение злило его, но он не давал волю чувствам. Теперь же, когда он говорил с матерью, Абульурд понимал, что должен смириться и посмотреть в глаза правде о смерти отца.
– Твой супруг, мой отец, храбро и доблестно сражался в войнах Джихада. Но недавно он пал от рук кимеков. Он пожертвовал собой, чтобы спасти своего друга Порее Бладда и тот смог вырваться и улететь. – Вандра не реагировала, но по щекам Абульурда потекли слезы. – Прости, мама. Я должен был быть рядом с ним и сражаться, но наши воинские обязанности не совпали.
Вандра продолжала без всякого интереса смотреть своими ясными глазами на прудик с золотыми рыбками.
– Я просто хотел лично сообщить тебе об этом. Я знаю, что он очень любил тебя.
Абульурд помолчал, лелея в глубине души безумную надежду, что сейчас вот-вот увидит в глазах матери проблеск понимания.
– Я скоро снова приеду к тебе, мама. – Он долгим взглядом посмотрел на нее, отвернулся и зашагал прочь по тем же усыпанным гравием дорожкам, покидая Город Интроспекции.
По пути он остановился у хрустального гроба первой усыпальницы с младенческим тельцем убиенного ребенка Серены Батлер – Маниона Невинного. Он и раньше выказывал знаки почитания этой гробнице. Во время бесконечной войны с мыслящими машинами множество людей приходили сюда поклониться праху ребенка, зажегшего пламя священной войны. Абульурд долго смотрел на немного искаженное прозрачными стенками гроба личико младенца. В печальном расположении духа он покидал Город Интроспекции.
* * *
Память – самое мощное оружие, и ложная память наносит самые глубокие раны.
Генерал Агамемнон. Новые мемуары
Он оказался пленником, лишенным тела, мозгом, оказавшимся в заточении. Единственное, что нарушало монотонность такого полусуществования, это вспышки боли или звуки, когда другие кимеки раздражали стержни, присоединенные к сенсорным центрам головного мозга Квентина Батлера.
Иногда Квентин находил ужасным то, что видел вокруг себя, в других случаях он, погруженный в голубоватую электрожидкость, чувствовал, как потоки воспоминаний и мыслей уносят его далеко-далеко отсюда.
Иногда он думал о том, что, наверное, Вандра влачит сейчас такое же беспомощное и жалкое существование, как и он, погребенной заживо, как когда-то на Иксе. Если ее состояние действительно таково, то Квентин пожелал бы ей скорой смерти, если бы раньше знал об этом.
Он не мог отмечать течение времени, но ему казалось, что с момента его пленения прошла целая вечность. Титан Юнона продолжала общаться с ним насмешливым, но успокоительным тоном, проводя Квентина через то, что она называла «типичной регулировкой». Со временем он научился блокировать большую часть своей фантомной боли, причиненной нервной индукцией. Хотя он до сих пор чувствовал себя так, словно его руки, ноги и грудь были погружены в расплавленную лаву, он понимал, что в действительности у него нет реального тела, которое могло бы испытывать боль. Ощущение существовало целиком в его воображении – так было до тех пор, пока Агамемнон однажды не приложил раздражение к центру боли, и весь мозг захлестнула волна невыносимых мучений.
– Когда ты перестанешь сопротивляться своему новому положению, тому, каким ты стал, – сказала Юнона, – когда ты смиришься с тем, что отныне ты – кимек и часть нашей новой империи, только тогда смогу я показать тебе альтернативы этим ощущениям. Так же как легко вызвать чувство боли, так же легко возбудить и центры удовольствия – и поверь мне, это доставляет весьма большую радость. Я помню восторги секса в те дни, когда была еще заключена в человеческий облик – я часто предавалась любви до наступления эпохи титанов, – но потом мы – я и Агамемнон – разработали новые методики вызова ощущений, и они по силе превосходят все, что могут испытывать реальные люди. Я просто сгораю от нетерпения показать тебе эти вещи, малыш.
Странные посредники-неокимеки, которые некогда, будучи людьми, ухаживали за когиторами, занимались своими делами, лишенные мужества и подчинившиеся своей участи. Они привыкли к новому положению, но Квентин поклялся себе, что никогда не сдастся и не покорится. Ничего на свете он не желал больше, чем убить всех кимеков, даже если при этом он и сам найдет свою смерть. Это его больше не волновало.
– С добрым утром, малыш. – Слова Юноны гулким эхом отдались в его мозге. – Я снова пришла поиграть с тобой.
– Лучше поиграй с собой, – ответил он. – Я мог бы предложить тебе множество развлечений, но они невозможны по чисто анатомическим причинам, вернее, по причине отсутствия таковых. У тебя же нет больше органического тела.
Юноне показались забавными такие слова.
– Но, кроме этого, мы освободились и от изъянов и недостатков, присущих органическим телам, мы освободились от их слабостей. Мы ограничены только нашим воображением, так что для нас просто не существует понятия «анатомической невозможности». Хочешь попробовать чего-нибудь необычного и приятного?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
В это утро сиделки вывезли Вандру в кресле на берег пруда с рыбками и поставили ее на солнышко. Золотые рыбки стремительно плавали среди водорослей в поисках насекомых. Глаза Вандры были устремлены на пруд, но в них не было никакого осмысленного выражения.
Абульурд встал напротив Вандры, вытянулся в струнку и опустил руки по швам.
– Мама, я пришел показаться тебе в новом звании. – Он подошел ближе, показав матери знаки различия башара и медаль, сверкавшую в лучах солнца.
Он не ожидал, что мать хоть как-то отреагирует на его слова, но в глубине своего сердца он верил, что его слова проникают сквозь корку безумия в ее душу, что, может быть, ее разум еще жив. Но даже если он был именно таким пустым, как это казалось, то и в этом случае Абульурд не считал, что напрасно теряет время. Это были единственные моменты, когда он проводил время в тесном общении с матерью.
Он стал чаще навещать ее после возвращения с корабля беженцев, когда стало ясно, что вторжения флота Омниуса на Салусу не будет. Он тогда лично проследил за тем, чтобы и мать, и ее сиделки возвратились в религиозное убежище.
– И… есть еще одна новость. – Слезы подступили к его глазам, когда он представил себе, что именно сообщит матери. Многие офицеры Армии Человечества выразили свое соболезнование Абульурду по поводу героической смерти Квентина, но то было лишь пассивное сочувствие, ибо ни для кого не были секретом натянутые отношения Абульурда Харконнена и Квентина Батлера. Такое отношение злило его, но он не давал волю чувствам. Теперь же, когда он говорил с матерью, Абульурд понимал, что должен смириться и посмотреть в глаза правде о смерти отца.
– Твой супруг, мой отец, храбро и доблестно сражался в войнах Джихада. Но недавно он пал от рук кимеков. Он пожертвовал собой, чтобы спасти своего друга Порее Бладда и тот смог вырваться и улететь. – Вандра не реагировала, но по щекам Абульурда потекли слезы. – Прости, мама. Я должен был быть рядом с ним и сражаться, но наши воинские обязанности не совпали.
Вандра продолжала без всякого интереса смотреть своими ясными глазами на прудик с золотыми рыбками.
– Я просто хотел лично сообщить тебе об этом. Я знаю, что он очень любил тебя.
Абульурд помолчал, лелея в глубине души безумную надежду, что сейчас вот-вот увидит в глазах матери проблеск понимания.
– Я скоро снова приеду к тебе, мама. – Он долгим взглядом посмотрел на нее, отвернулся и зашагал прочь по тем же усыпанным гравием дорожкам, покидая Город Интроспекции.
По пути он остановился у хрустального гроба первой усыпальницы с младенческим тельцем убиенного ребенка Серены Батлер – Маниона Невинного. Он и раньше выказывал знаки почитания этой гробнице. Во время бесконечной войны с мыслящими машинами множество людей приходили сюда поклониться праху ребенка, зажегшего пламя священной войны. Абульурд долго смотрел на немного искаженное прозрачными стенками гроба личико младенца. В печальном расположении духа он покидал Город Интроспекции.
* * *
Память – самое мощное оружие, и ложная память наносит самые глубокие раны.
Генерал Агамемнон. Новые мемуары
Он оказался пленником, лишенным тела, мозгом, оказавшимся в заточении. Единственное, что нарушало монотонность такого полусуществования, это вспышки боли или звуки, когда другие кимеки раздражали стержни, присоединенные к сенсорным центрам головного мозга Квентина Батлера.
Иногда Квентин находил ужасным то, что видел вокруг себя, в других случаях он, погруженный в голубоватую электрожидкость, чувствовал, как потоки воспоминаний и мыслей уносят его далеко-далеко отсюда.
Иногда он думал о том, что, наверное, Вандра влачит сейчас такое же беспомощное и жалкое существование, как и он, погребенной заживо, как когда-то на Иксе. Если ее состояние действительно таково, то Квентин пожелал бы ей скорой смерти, если бы раньше знал об этом.
Он не мог отмечать течение времени, но ему казалось, что с момента его пленения прошла целая вечность. Титан Юнона продолжала общаться с ним насмешливым, но успокоительным тоном, проводя Квентина через то, что она называла «типичной регулировкой». Со временем он научился блокировать большую часть своей фантомной боли, причиненной нервной индукцией. Хотя он до сих пор чувствовал себя так, словно его руки, ноги и грудь были погружены в расплавленную лаву, он понимал, что в действительности у него нет реального тела, которое могло бы испытывать боль. Ощущение существовало целиком в его воображении – так было до тех пор, пока Агамемнон однажды не приложил раздражение к центру боли, и весь мозг захлестнула волна невыносимых мучений.
– Когда ты перестанешь сопротивляться своему новому положению, тому, каким ты стал, – сказала Юнона, – когда ты смиришься с тем, что отныне ты – кимек и часть нашей новой империи, только тогда смогу я показать тебе альтернативы этим ощущениям. Так же как легко вызвать чувство боли, так же легко возбудить и центры удовольствия – и поверь мне, это доставляет весьма большую радость. Я помню восторги секса в те дни, когда была еще заключена в человеческий облик – я часто предавалась любви до наступления эпохи титанов, – но потом мы – я и Агамемнон – разработали новые методики вызова ощущений, и они по силе превосходят все, что могут испытывать реальные люди. Я просто сгораю от нетерпения показать тебе эти вещи, малыш.
Странные посредники-неокимеки, которые некогда, будучи людьми, ухаживали за когиторами, занимались своими делами, лишенные мужества и подчинившиеся своей участи. Они привыкли к новому положению, но Квентин поклялся себе, что никогда не сдастся и не покорится. Ничего на свете он не желал больше, чем убить всех кимеков, даже если при этом он и сам найдет свою смерть. Это его больше не волновало.
– С добрым утром, малыш. – Слова Юноны гулким эхом отдались в его мозге. – Я снова пришла поиграть с тобой.
– Лучше поиграй с собой, – ответил он. – Я мог бы предложить тебе множество развлечений, но они невозможны по чисто анатомическим причинам, вернее, по причине отсутствия таковых. У тебя же нет больше органического тела.
Юноне показались забавными такие слова.
– Но, кроме этого, мы освободились и от изъянов и недостатков, присущих органическим телам, мы освободились от их слабостей. Мы ограничены только нашим воображением, так что для нас просто не существует понятия «анатомической невозможности». Хочешь попробовать чего-нибудь необычного и приятного?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208