Однако она надеялась, что он поймет смысл ее обращений. И Адриен действительно каким-то непостижимым образом всегда мог понять Норму.
В конце концов, он всегда был холодным и расчетливым прагматиком. Он знал, сколько времени его мать обходится без воды и пищи. Не важно, что она говорила до того, как вошла в камеру. Это не повод довериться ее словам и махнуть на нее рукой. Однако он все равно колебался, в глубине души все же доверяя гению матери и ее пониманию смысла своих действий. Но все имеет свои пределы…
Было ясно, что мускулистые помощники собирались силой извлечь Норму из ее добровольного заточения. Люди держали в руках тяжелые инструменты, с помощью которых рассчитывали открыть дверь или просто вскрыть камеру. Несколько врачей утверждали, что Норма уже не может жить, проведя столько дней без воды и пищи. И опять его мама сделала то, что все остальные считают невозможным.
Но за все на свете приходится платить. Глядя на нее сквозь прозрачный плаз, Адриен с ужасом видел, как разительно изменились формы ее тела, видел ту эволюцию, какую претерпела безупречная до того фигура.
Очевидно, Адриен был встревожен и теми изменениями, какие он замечал в ее лице. Утомленным жестом он подозвал к себе помощников, и мужчины приблизились к камере, готовя свои инструменты. Если они вломятся в камеру, то из этого не выйдет ничего хорошего. Либо они умрут от вдыхания меланжи в такой огромной концентрации, либо умрет она сама, лишившись пряности. За рабочими Норма с трудом – из-за клубов меланжевого газа – смогла разглядеть врачей, которые были готовы оказать ей помощь, держа наготове аппаратуру жизнеобеспечения.
Прежде чем люди успели приблизиться к стенкам камеры, Норма подняла руки, жестом прося их отойти. Если они сделают эту глупость, то отбросят назад решение проблемы безопасного полета, которую сейчас держит в руках Норма, и вместо наступающего порядка навигация снова погрузится в невообразимый хаос.
Она проанализировала мысли Адриена. Он принял решение, исходя из того, что его действия спасут ей жизнь. Она пристально уставилась на сына, стараясь молча донести до него смысл того, что ей хотелось сказать ему. Она страстно пожелала, чтобы он понял ее. И вот когда он в последний раз взглянул на мать, в его лице вдруг произошла мгновенная перемена – черты лица разгладились, выражение тревоги исчезло, уступив место безмятежности и покою. Было такое впечатление, что на бурном море внезапно наступил мертвый штиль.
Своим узловатым изуродованным пальцем она прочертила слой меланжевой пыли, покрывшей изнутри прозрачную стенку камеры. Попытавшись вспомнить наиболее примитивные средства коммуникации, она принялась чертить по поверхности линии – прямые, точно отмеренные углы и четкие линии. Это было простое и короткое слово.
НЕТ.
Адриен определенно что-то разглядел в подернутых меланжевой синевой глазах матери, смотревших на него сквозь затуманенный плаз, – это было таинственное, великое и гипнотическое знание. Молча, с выражением величайшей уверенности, Норма пристально смотрела на сына, стремясь заставить его понять. Он должен ей доверять, уповать на нее. Я в безопасности. Уходите, оставьте меня здесь!
Люди были уже готовы приняться за работу, когда Адриен вдруг остановил их. На его патрицианском, аристократическом лице отразились неуверенность и противоречивые чувства. Врачи старались переубедить его, но он отослал прочь всех. Потом он склонил голову и заплакал.
– Надеюсь, что я поступаю правильно, – сказал он, прижав лицо к плазу, и она прекрасно поняла его.
Да, ты поступаешь правильно.
Об Эльхайиме говорят, что он не любит ни своего отца, ни своего отчима; говорят также, что он предает свой народ.
Комментарий дзенсуннитского старейшины, из вторичных источников
Это был последний шанс Исмаила спасти человека, которого он воспитывал с раннего детства как собственного сына. Он просил, а потом почти умолял наиба отправиться с ним в паломничество в глубины пустыни, в Танзеруфт.
– Однажды, очень давно, я спас тебя от скорпионов, – сказал наконец Исмаил, ненавидя себя зато, что напомнил Эльхайиму о старом долге.
Эльхайима взволновало прежнее воспоминание.
– Я тогда был самоуверенным мальчишкой, а ты едва не умер от укусов.
– Я и теперь хочу спасти тебя. Когда человек знает, как жить в пустыне, он не боится того, что она предлагает.
Наконец наиб сдался.
– Я помню те времена, когда ты ходил со мной в другие деревни и в Арракис-Сити, хотя тебе это было не по нраву. Я могу сделать такое же одолжение и принести жертву ради своего любимого отчима. Много времени прошло с тех пор, как мне в последний раз напоминали о тех превратностях судьбы и трудностях, какие пришлось испытать последователям Селима Укротителя Червя.
У своих односельчан Эльхайим пытался создать впечатление, что он просто подшучивает над стариком. Молодые, никогда не испытывавшие недостатка в воде поклонники Эльхайима, одетые в свои странные пестрые одежды, весело смеялись и желали наибу приятно провести время.
Но Исмаил видел в глазах пасынка искорки страха и неуверенности. Это добрый знак.
За прошедшие десятилетия Эльхайим забыл о правилах уважения к пустыне. Не важно, что дзенсунниты приобретали предметы роскоши у чужеземцев и вели раскованный образ жизни – в пустыне продолжал безраздельно править Шаи-Хулуд. Старик Пустыни был нетерпелив и жестоко наказывал тех, кто пренебрегал его религиозными законами.
Эльхайим оставил подробные инструкции своим заместителям. Путешествие с Исмаилом должно было продлиться несколько дней, в течение которых дзенсуннитам деревни нужно было без перерывов поставлять пряность агентам корпорации «ВенКи» или другим иностранцам, которые предложат подходящую цену. Хамаль, несмотря на свой уже преклонный возраст, продолжала руководить женщинами племени, распоряжаясь их работами в пещерном поселении. На прощание она поцеловала отца в обветренную жесткую щеку.
Исмаил молчал, глядя тоскующими глазами на бесконечный и чистый простор дюн, когда они с Эльхайимом отправились в путь. Когда они оказались посреди залитого лунным светом моря открытого песка, он обернулся к пасынку.
– Вызови для нас червя, Эльхайим. Наиб поколебался.
– Я не могу лишить тебя этой чести, Исмаил.
– Ты не способен сделать то, что сотворило легенду из твоего отца? Сын Селима Укротителя Червя боится позвать Шаи-Хулуда?
Эльхайим нетерпеливо вздохнул.
– Ты же знаешь, что это неправда. Я много раз вызывал червей.
– Но это было очень давно. Сделай это теперь. Это необходимый шаг нашего паломничества.
Исмаил принялся смотреть, как Эльхайим устанавливает барабан в песок и начинает выбивать по нему ритм молотком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
В конце концов, он всегда был холодным и расчетливым прагматиком. Он знал, сколько времени его мать обходится без воды и пищи. Не важно, что она говорила до того, как вошла в камеру. Это не повод довериться ее словам и махнуть на нее рукой. Однако он все равно колебался, в глубине души все же доверяя гению матери и ее пониманию смысла своих действий. Но все имеет свои пределы…
Было ясно, что мускулистые помощники собирались силой извлечь Норму из ее добровольного заточения. Люди держали в руках тяжелые инструменты, с помощью которых рассчитывали открыть дверь или просто вскрыть камеру. Несколько врачей утверждали, что Норма уже не может жить, проведя столько дней без воды и пищи. И опять его мама сделала то, что все остальные считают невозможным.
Но за все на свете приходится платить. Глядя на нее сквозь прозрачный плаз, Адриен с ужасом видел, как разительно изменились формы ее тела, видел ту эволюцию, какую претерпела безупречная до того фигура.
Очевидно, Адриен был встревожен и теми изменениями, какие он замечал в ее лице. Утомленным жестом он подозвал к себе помощников, и мужчины приблизились к камере, готовя свои инструменты. Если они вломятся в камеру, то из этого не выйдет ничего хорошего. Либо они умрут от вдыхания меланжи в такой огромной концентрации, либо умрет она сама, лишившись пряности. За рабочими Норма с трудом – из-за клубов меланжевого газа – смогла разглядеть врачей, которые были готовы оказать ей помощь, держа наготове аппаратуру жизнеобеспечения.
Прежде чем люди успели приблизиться к стенкам камеры, Норма подняла руки, жестом прося их отойти. Если они сделают эту глупость, то отбросят назад решение проблемы безопасного полета, которую сейчас держит в руках Норма, и вместо наступающего порядка навигация снова погрузится в невообразимый хаос.
Она проанализировала мысли Адриена. Он принял решение, исходя из того, что его действия спасут ей жизнь. Она пристально уставилась на сына, стараясь молча донести до него смысл того, что ей хотелось сказать ему. Она страстно пожелала, чтобы он понял ее. И вот когда он в последний раз взглянул на мать, в его лице вдруг произошла мгновенная перемена – черты лица разгладились, выражение тревоги исчезло, уступив место безмятежности и покою. Было такое впечатление, что на бурном море внезапно наступил мертвый штиль.
Своим узловатым изуродованным пальцем она прочертила слой меланжевой пыли, покрывшей изнутри прозрачную стенку камеры. Попытавшись вспомнить наиболее примитивные средства коммуникации, она принялась чертить по поверхности линии – прямые, точно отмеренные углы и четкие линии. Это было простое и короткое слово.
НЕТ.
Адриен определенно что-то разглядел в подернутых меланжевой синевой глазах матери, смотревших на него сквозь затуманенный плаз, – это было таинственное, великое и гипнотическое знание. Молча, с выражением величайшей уверенности, Норма пристально смотрела на сына, стремясь заставить его понять. Он должен ей доверять, уповать на нее. Я в безопасности. Уходите, оставьте меня здесь!
Люди были уже готовы приняться за работу, когда Адриен вдруг остановил их. На его патрицианском, аристократическом лице отразились неуверенность и противоречивые чувства. Врачи старались переубедить его, но он отослал прочь всех. Потом он склонил голову и заплакал.
– Надеюсь, что я поступаю правильно, – сказал он, прижав лицо к плазу, и она прекрасно поняла его.
Да, ты поступаешь правильно.
Об Эльхайиме говорят, что он не любит ни своего отца, ни своего отчима; говорят также, что он предает свой народ.
Комментарий дзенсуннитского старейшины, из вторичных источников
Это был последний шанс Исмаила спасти человека, которого он воспитывал с раннего детства как собственного сына. Он просил, а потом почти умолял наиба отправиться с ним в паломничество в глубины пустыни, в Танзеруфт.
– Однажды, очень давно, я спас тебя от скорпионов, – сказал наконец Исмаил, ненавидя себя зато, что напомнил Эльхайиму о старом долге.
Эльхайима взволновало прежнее воспоминание.
– Я тогда был самоуверенным мальчишкой, а ты едва не умер от укусов.
– Я и теперь хочу спасти тебя. Когда человек знает, как жить в пустыне, он не боится того, что она предлагает.
Наконец наиб сдался.
– Я помню те времена, когда ты ходил со мной в другие деревни и в Арракис-Сити, хотя тебе это было не по нраву. Я могу сделать такое же одолжение и принести жертву ради своего любимого отчима. Много времени прошло с тех пор, как мне в последний раз напоминали о тех превратностях судьбы и трудностях, какие пришлось испытать последователям Селима Укротителя Червя.
У своих односельчан Эльхайим пытался создать впечатление, что он просто подшучивает над стариком. Молодые, никогда не испытывавшие недостатка в воде поклонники Эльхайима, одетые в свои странные пестрые одежды, весело смеялись и желали наибу приятно провести время.
Но Исмаил видел в глазах пасынка искорки страха и неуверенности. Это добрый знак.
За прошедшие десятилетия Эльхайим забыл о правилах уважения к пустыне. Не важно, что дзенсунниты приобретали предметы роскоши у чужеземцев и вели раскованный образ жизни – в пустыне продолжал безраздельно править Шаи-Хулуд. Старик Пустыни был нетерпелив и жестоко наказывал тех, кто пренебрегал его религиозными законами.
Эльхайим оставил подробные инструкции своим заместителям. Путешествие с Исмаилом должно было продлиться несколько дней, в течение которых дзенсуннитам деревни нужно было без перерывов поставлять пряность агентам корпорации «ВенКи» или другим иностранцам, которые предложат подходящую цену. Хамаль, несмотря на свой уже преклонный возраст, продолжала руководить женщинами племени, распоряжаясь их работами в пещерном поселении. На прощание она поцеловала отца в обветренную жесткую щеку.
Исмаил молчал, глядя тоскующими глазами на бесконечный и чистый простор дюн, когда они с Эльхайимом отправились в путь. Когда они оказались посреди залитого лунным светом моря открытого песка, он обернулся к пасынку.
– Вызови для нас червя, Эльхайим. Наиб поколебался.
– Я не могу лишить тебя этой чести, Исмаил.
– Ты не способен сделать то, что сотворило легенду из твоего отца? Сын Селима Укротителя Червя боится позвать Шаи-Хулуда?
Эльхайим нетерпеливо вздохнул.
– Ты же знаешь, что это неправда. Я много раз вызывал червей.
– Но это было очень давно. Сделай это теперь. Это необходимый шаг нашего паломничества.
Исмаил принялся смотреть, как Эльхайим устанавливает барабан в песок и начинает выбивать по нему ритм молотком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208