Его огромное новое тело зашевелилось в оболочке. Пленка морщилась, словно мурашки пробегали по телу Расалома, а время от времени, когда он переворачивался внутри, начинала пузыриться.
Глэкен закрыл глаза и постарался оценить ситуацию. Он стоял неподвижно, напрягшись, и прислушивался.
Тепло.
Свет... сверху шел свет. Он не видел его, но чувствовал. Свет и тепло просачивались в землю над пещерой. А внизу...
Он обернулся и посмотрел в проход. Там, где была абсолютная темнота, виднелось слабое мерцание. Неужели это предвестник рассвета? Или это ему показалось?
Глэкен обернулся к своему извечному врагу:
- Что там творится наверху, Расалом? Скажи мне!
Но теперь была очередь Расалома молчать.
Сильвия наблюдала за событиями из окна второго этажа. Шум и давка в толпе напугали Джеффи, и ей пришлось увести его в дом.
Свет теперь был яркий, как днем, и луч становился все шире, распространяясь по улице во все стороны и приближаясь к парку. Толпа тоже разрасталась, свет и шум привлекли тысячи новых людей. Здесь можно было встретить любой цвет кожи, любой оттенок, от красного, желтого и черного, центральноафриканского, до абсолютно белого, норвежского типа.
Скандирование, которому Кэрол положила начало, продолжалось, становилось все громче и отчетливей. Многие люди пели и танцевали. Откуда-то появились два радиоприемника, и звуки музыки самых разных направлений - от рэпа до вальса привлекали все новых слушателей. Двое ребят пели "Счастливы вместе".
Сильвия поняла, что это давало не меньший эффект.
Если человек поет и танцует, ему не страшно, это ясно без слов. А снизу прямо из-под окна смутно доносились звуки другой мелодии, веселая компания старалась подстроиться под ритм песни "Чем ближе ты...".
Сильвия подумала об Алане, о том, как ему нравились старые мелодии, и заплакала.
О, Алан. Господи, как мне тебя не хватает! Тебе надо было здесь быть, а не мне. Ты любил людей больше, чем я. Лучше бы я умерла.
Алан... После того как он вышел из комы, в которую его ввергла Дат-тай-вао, Сильвия считала его неуязвимым. Непреложная истина - Алан всегда будет рядом с ней. Она даже не пыталась представить себе, как будет жить без него. И вот его не стало - нет ни тела, ни могилы, ни следов, он просто перестал существовать, и она даже не попрощалась с ним.
Она еще крепче прижала к себе Джеффи. Как все это несправедливо.
Какое-то время она винила в происшедшем Глэкена, но потом поняла, что он тоже заплатил ужасную цену. Она поняла это по его глазам, когда он взялся за рукоятку и велел ей увести Джеффи, - в них были гнев, отрешенность, усталая покорность. Тяжесть ответственности, которую он снова с такой неохотой взвалил на свои плечи, давила и на нее. Она не переставала раскаиваться в том, что столько всего наговорила ему в злобе.
А теперь, может быть, он тоже ушел от них.
Она наблюдала, как поток света приближается к парку. Сейчас он проник на Овечье Пастбище и почти достиг края пропасти. Неужели они победили? Или это пустые надежды?
Сильвия закрыла глаза и обняла Джеффи.
Если вы живы, Глэкен, то, находясь там, внизу, знайте - мы думаем о вас. И если в ваших силах что-то сделать, сделайте. Одолейте его, Глэкен. Не оставляйте его безнаказанным после того, что он сотворил с нами. Разделайтесь с ним!
Действительно, в туннель просачивался свет. Теперь Глэкен был в этом уверен. Свет становился все ярче. А Расалом... Расалом пульсировал в своей амниотической оболочке.
Что происходит на поверхности? Оружие здесь, увязшее в затвердевающей жидкости, пролившейся из оболочки, и потому бесполезное. Что же могло так повлиять на Расалома?
Внезапно позади него, в туннеле, раздался оглушительный грохот. Опора, на которой стоял Глэкен, задрожала. Он дернулся и увидел, как свет пропал, после того как потолок туннеля обвалился и проход завалило обломками. Когда в начале туннеля заклубилось облако пыли, голос Расалома снова стал различим.
- Ты, как всегда, связался с несносными людьми, Глэкен.
Чувство гордости теплой волной поднялось в нем, а вместе с ним появился и проблеск надежды. Имеет ли он на нее право?
- Они крепкие ребята. А что они сделали?
- Если рассматривать это в длительной перспективе, то ничего, но в настоящий момент им удалось досадить мне, причинить неудобство.
- Каким образом?
- Они чуть расширили тот булавочный прокол, который ты сделал в ночном покрове своим игрушечным оружием.
Глэкен с трудом подавил готовый вырваться торжествующий возглас и остался невозмутимым.
- Как они это сделали? - спросил он.
- Это не имеет значения. Весь мир погружен во тьму. Ее не рассеет один-единственный луч света, каким бы ярким он не был.
Глэкен почувствовал, что Расалом умолчал о чем-то очень важном.
- Речь идет о луче солнца, Расалом? С каких пор ты стал бояться солнечного света?
- Я ничего не боюсь, Глэкен. Я хозяин этого пространства. Этот луч просто беспокоит меня.
- Но ведь это не солнечный свет, Расалом, не так ли? Это совсем другой свет. Свет, исходящий от твоего врага. И для тебя он больше, чем простое неудобство, тем более если учесть, в какой момент и в каком месте он появился. Разве не так? Он светит прямо над твоим гнездышком и возник тогда, когда ты еще беззащитен, когда твоя новая оболочка еще не сформировалась.
- Это чушь, Глэкен. Всего лишь бесплодные мечтания. Когда мое созревание завершится, я лично заделаю брешь, пробитую в ночи. Тогда ты узнаешь, "беззащитен" я или нет.
Глэкен почувствовал, как пригревает спину, и снова рванулся к заваленному обломками туннелю. Что-то там произошло. Что-то, о чем он даже не смел мечтать. Свет просачивался в глубь завала, проникая все дальше, словно делал это сознательно. А потом Глэкен увидел, как пятнышко света, крошечное, не больше песчинки, мерцавшее среди щебенки, разрастается, становясь все ярче.
- Не надо тешить себя надеждой, Глэкен. Это не сможет причинить мне вреда.
Глэкен и не надеялся. Точнее, не позволял себе надеяться. Но вдруг увидел, как пятнышко света внезапно вспыхнуло и испустило луч, тонкий, словно игла, направленный на Расалома. На его пути оказалась плита, на которой стоял Глэкен, и он рассыпался брызгами, словно струйка воды, ударившаяся о стену.
Но это не остановило его. Подобно живому существу, наделенному собственной волей, луч разделился, одна его часть устремилась вверх, а вторая обогнула плиту снизу. Поток света прошел в каких-то дюймах от ног Глэкена. И когда его часть достигла вершины плиты, она полилась вниз, чтобы соединиться с другой его частью. Они слились воедино, и луч повернулся своим острием в сторону оболочки, где обитал Расалом.
Но он не ударил прямо по оболочке, а полился к оружию, раскаляя выступающий на поверхность кончик рукоятки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Глэкен закрыл глаза и постарался оценить ситуацию. Он стоял неподвижно, напрягшись, и прислушивался.
Тепло.
Свет... сверху шел свет. Он не видел его, но чувствовал. Свет и тепло просачивались в землю над пещерой. А внизу...
Он обернулся и посмотрел в проход. Там, где была абсолютная темнота, виднелось слабое мерцание. Неужели это предвестник рассвета? Или это ему показалось?
Глэкен обернулся к своему извечному врагу:
- Что там творится наверху, Расалом? Скажи мне!
Но теперь была очередь Расалома молчать.
Сильвия наблюдала за событиями из окна второго этажа. Шум и давка в толпе напугали Джеффи, и ей пришлось увести его в дом.
Свет теперь был яркий, как днем, и луч становился все шире, распространяясь по улице во все стороны и приближаясь к парку. Толпа тоже разрасталась, свет и шум привлекли тысячи новых людей. Здесь можно было встретить любой цвет кожи, любой оттенок, от красного, желтого и черного, центральноафриканского, до абсолютно белого, норвежского типа.
Скандирование, которому Кэрол положила начало, продолжалось, становилось все громче и отчетливей. Многие люди пели и танцевали. Откуда-то появились два радиоприемника, и звуки музыки самых разных направлений - от рэпа до вальса привлекали все новых слушателей. Двое ребят пели "Счастливы вместе".
Сильвия поняла, что это давало не меньший эффект.
Если человек поет и танцует, ему не страшно, это ясно без слов. А снизу прямо из-под окна смутно доносились звуки другой мелодии, веселая компания старалась подстроиться под ритм песни "Чем ближе ты...".
Сильвия подумала об Алане, о том, как ему нравились старые мелодии, и заплакала.
О, Алан. Господи, как мне тебя не хватает! Тебе надо было здесь быть, а не мне. Ты любил людей больше, чем я. Лучше бы я умерла.
Алан... После того как он вышел из комы, в которую его ввергла Дат-тай-вао, Сильвия считала его неуязвимым. Непреложная истина - Алан всегда будет рядом с ней. Она даже не пыталась представить себе, как будет жить без него. И вот его не стало - нет ни тела, ни могилы, ни следов, он просто перестал существовать, и она даже не попрощалась с ним.
Она еще крепче прижала к себе Джеффи. Как все это несправедливо.
Какое-то время она винила в происшедшем Глэкена, но потом поняла, что он тоже заплатил ужасную цену. Она поняла это по его глазам, когда он взялся за рукоятку и велел ей увести Джеффи, - в них были гнев, отрешенность, усталая покорность. Тяжесть ответственности, которую он снова с такой неохотой взвалил на свои плечи, давила и на нее. Она не переставала раскаиваться в том, что столько всего наговорила ему в злобе.
А теперь, может быть, он тоже ушел от них.
Она наблюдала, как поток света приближается к парку. Сейчас он проник на Овечье Пастбище и почти достиг края пропасти. Неужели они победили? Или это пустые надежды?
Сильвия закрыла глаза и обняла Джеффи.
Если вы живы, Глэкен, то, находясь там, внизу, знайте - мы думаем о вас. И если в ваших силах что-то сделать, сделайте. Одолейте его, Глэкен. Не оставляйте его безнаказанным после того, что он сотворил с нами. Разделайтесь с ним!
Действительно, в туннель просачивался свет. Теперь Глэкен был в этом уверен. Свет становился все ярче. А Расалом... Расалом пульсировал в своей амниотической оболочке.
Что происходит на поверхности? Оружие здесь, увязшее в затвердевающей жидкости, пролившейся из оболочки, и потому бесполезное. Что же могло так повлиять на Расалома?
Внезапно позади него, в туннеле, раздался оглушительный грохот. Опора, на которой стоял Глэкен, задрожала. Он дернулся и увидел, как свет пропал, после того как потолок туннеля обвалился и проход завалило обломками. Когда в начале туннеля заклубилось облако пыли, голос Расалома снова стал различим.
- Ты, как всегда, связался с несносными людьми, Глэкен.
Чувство гордости теплой волной поднялось в нем, а вместе с ним появился и проблеск надежды. Имеет ли он на нее право?
- Они крепкие ребята. А что они сделали?
- Если рассматривать это в длительной перспективе, то ничего, но в настоящий момент им удалось досадить мне, причинить неудобство.
- Каким образом?
- Они чуть расширили тот булавочный прокол, который ты сделал в ночном покрове своим игрушечным оружием.
Глэкен с трудом подавил готовый вырваться торжествующий возглас и остался невозмутимым.
- Как они это сделали? - спросил он.
- Это не имеет значения. Весь мир погружен во тьму. Ее не рассеет один-единственный луч света, каким бы ярким он не был.
Глэкен почувствовал, что Расалом умолчал о чем-то очень важном.
- Речь идет о луче солнца, Расалом? С каких пор ты стал бояться солнечного света?
- Я ничего не боюсь, Глэкен. Я хозяин этого пространства. Этот луч просто беспокоит меня.
- Но ведь это не солнечный свет, Расалом, не так ли? Это совсем другой свет. Свет, исходящий от твоего врага. И для тебя он больше, чем простое неудобство, тем более если учесть, в какой момент и в каком месте он появился. Разве не так? Он светит прямо над твоим гнездышком и возник тогда, когда ты еще беззащитен, когда твоя новая оболочка еще не сформировалась.
- Это чушь, Глэкен. Всего лишь бесплодные мечтания. Когда мое созревание завершится, я лично заделаю брешь, пробитую в ночи. Тогда ты узнаешь, "беззащитен" я или нет.
Глэкен почувствовал, как пригревает спину, и снова рванулся к заваленному обломками туннелю. Что-то там произошло. Что-то, о чем он даже не смел мечтать. Свет просачивался в глубь завала, проникая все дальше, словно делал это сознательно. А потом Глэкен увидел, как пятнышко света, крошечное, не больше песчинки, мерцавшее среди щебенки, разрастается, становясь все ярче.
- Не надо тешить себя надеждой, Глэкен. Это не сможет причинить мне вреда.
Глэкен и не надеялся. Точнее, не позволял себе надеяться. Но вдруг увидел, как пятнышко света внезапно вспыхнуло и испустило луч, тонкий, словно игла, направленный на Расалома. На его пути оказалась плита, на которой стоял Глэкен, и он рассыпался брызгами, словно струйка воды, ударившаяся о стену.
Но это не остановило его. Подобно живому существу, наделенному собственной волей, луч разделился, одна его часть устремилась вверх, а вторая обогнула плиту снизу. Поток света прошел в каких-то дюймах от ног Глэкена. И когда его часть достигла вершины плиты, она полилась вниз, чтобы соединиться с другой его частью. Они слились воедино, и луч повернулся своим острием в сторону оболочки, где обитал Расалом.
Но он не ударил прямо по оболочке, а полился к оружию, раскаляя выступающий на поверхность кончик рукоятки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116