Поэтому Джек ограничился тем, что прикоснулся к ее руке.
- Чем я могу помочь? - спросил он. - Что можно сделать, чтобы это остановить?
- Если бы только я знала.
- Может быть, все из-за ожерелья. Может быть, ожерелье - одна из причин? И если его снять...
- И заменить на подделку? - Ее глаза сверкнули, когда она опустила руку в карман и вынула ожерелье, точь-в-точь такое, как было на ней. - На это, да?
Поскольку на Калабати было сейчас настоящее ожерелье, а второе носил Моки, то в руке она явно держала подделку. Джек растерялся:
- Где ты его взяла?
- В твоей дорожной сумке. - Взгляд ее потяжелел. - Так каков был твой план? Украсть ожерелье брата и заменить подделкой? Тебе просто не пришло в голову, что я могу отдать его кому-то еще, верно?
"Настало время брать быка за рога, - подумал Джек. - Надо ей все рассказать".
- Ожерелья Кусума недостаточно, - сказал он, выдержав ее взгляд. Нужны оба ожерелья.
Она вздрогнула и отступила назад, схватившись рукой за шею.
- Мое? Ты хотел украсть мое?
- Говоря по правде, это не было бы воровством. Я просто вернул бы его прежнему владельцу.
- Не шути со мной так, Джек. Люди, которые делали ожерелья, умерли много веков назад.
- Я знаю. Я сейчас не на них работаю. А на человека, у которого они украли металл. Он все еще жив. И ждет, пока ему вернут его. Целиком.
Калабати испытующе смотрела на него широко раскрытыми глазами:
- Ты ведь не шутишь, нет?
- Думаешь, я смог бы сочинить что-либо подобное?
- Тогда годы обрушатся на меня всей своей тяжестью. Я умру. И ты это знаешь.
- Как раз об этом я и собирался тебя попросить.
- А если бы я отказалась?
Он пожал плечами:
- Я надеялся тебя уговорить.
На самом деле он прилетел сюда без определенного плана. И хорошо сделал. Такой, как Моки, не мог присниться ему даже в самом страшном сне.
Калабати не отнимала руки от шеи, словно защищая ожерелье. Было не похоже, что она согласится его снять.
- Ты пугаешь меня, Джек. Еще больше, чем Моки.
- Я знаю, что это звучит чертовски банально, - ответил он, - но сейчас судьба всего мира зависит от того, сможет ли человек по имени Глэкен получить обратно ожерелья и восстановить их первоначальную форму.
Калабати показала рукой на испускающую зловоние долину, потом на водоворот.
- Он сможет все это переменить? Вернуть всему первоначальный вид?
- Нет. Но он сможет остановить силу, которая все это сотворила, которая и старается разрушить все, что мы сейчас видим. Здесь еще не так плохо, Бати. Вполне терпимо. Потому что на островах не много людей. Но там, на материке, в крупных и мелких городах, люди готовы перегрызть друг другу глотку. Все напуганы, напуганы до смерти. Лучшие прячутся ночью от чудовищ, а днем от своих собратьев. А худшие делают то, что делали всегда. Но ужаснее всего среднестатистические Джо и Джейн. Те из них, кто не парализован страхом, мечутся по улицам в исступлении, и самые гнусные из них грабят, жгут, убивают. И в твоих силах остановить это безумие, повернуть все вспять.
- Я не верю, что все так уж плохо. Этого не может быть. Я прожила полтора столетия. У меня на глазах английский офицер застрелил моих родителей, я видела восстание сипаев в 1850 году, две мировые войны, большевистскую революцию и, что ужаснее всего, - зверства, совершаемые в Пенджабе, когда одни индийцы убивали других. Ты даже представить себе не можешь, чего я насмотрелась.
- То, что творится сейчас, - гораздо хуже, - сказал Джек. - В это вовлечен весь мир. А после четверга над землей опустится ночь. Навсегда. И некуда будет убежать. Да, так случится, если ты ничего не предпримешь.
- Я?.. - повторила она очень тихим, отсутствующим голосом.
- Ты.
Джек выждал паузу, чтобы дать ей возможность снова посмотреть на остров, который она, видимо, очень любила, и еще раз почувствовать зловоние, предвещавшее его скорую гибель. А потом задал ей вопрос. Ему никогда не пришло бы в голову спрашивать о таком прежнюю Калабати, ту, с которой он много лет назад был знаком в Нью-Йорке. Но перед ним была новая, изменившаяся к лучшему женщина, сумевшая полюбить мужчину, полюбившая этот остров. Может быть, эта Калабати досягаема.
- Что ты скажешь на это, Бати? Я не прошу тебя снять его и отдать мне. Но я прошу тебя вернуться со мной в Нью-Йорк и поговорить с Глэкеном. Он единственный на земле старше тебя. Да ты, черт возьми, просто новорожденный младенец по сравнению с ним. Ты побудешь с ним и поверишь.
Она повернулась и облокотилась на перила, через дверной проем заглядывая в гостиную.
- Дай мне все хорошенько обдумать.
- Времени думать не осталось.
- Ну хорошо, - проговорила она медленно. - Я согласна встретиться с человеком, о котором ты говоришь. Но это все что я тебе обещаю.
- И это все, о чем я тебя просил. - Он почувствовал, как расслабляются его перенапрягшиеся мышцы. Это было начало. - А что касается Моки...
Она резко вскинула голову и посмотрела на него.
- Он не умрет, - поспешно добавил Джек, - и даже не очень постареет, если кто-то заменит его настоящее ожерелье на подделку. - Тут неожиданная идея пришла Джеку в голову. Это прозвучит нелепо, но, возможно, поможет сделать Калабати еще более надежным своим союзником. - Кто знает? Может быть, ожерелье и делает его безумным. Надо снять его, и тогда он снова станет самим собой.
Прежде чем Калабати успела ответить, в доме загремел голос Моки:
- Бати! Хеле май! И приведи с собой своего бывшего любовника. Посмотрите, что сотворил ваш Бог!
Калабати, закатив глаза, сделала шаг вперед. Джек осторожно взял ее за руку.
- Так каков твой ответ?
- Я подумаю.
Она высвободила руку и опустила фальшивое ожерелье к себе в карман. Джек пошел за ней.
И остановился, остолбенев, на пороге.
Гостиная преобразилась. Все дерево и куски лавы, которые оставались от старых фигур, были переделаны, подобраны друг к другу и сложены в одну огромную скульптуру, занявшую пространство от стены до стены. В тех местах, где не хватало остатков прежних скульптур, Моки воспользовался обломками мебели, добавив их в общее нагромождение. Все эти куски выбеленного, протравленного дерева были сложены так, словно росли из деревянной панели стены, образуя четыре спицы гигантского овального колеса, и эти спицы, причудливо изгибаясь, сходились в общем центре. Сердцевине из лавы. Моки каким-то образом соединил все осколки черно-красной лавы - среди этой беспорядочной массы поблескивала проволока и виден был еще не застывший эпоксидный клей - в единое целое: какой-то зубчатый, нелепый конгломерат, не имеющий определенной формы, асимметричный, без всякого проблеска разума, но с ярко выраженными элементами угрозы и неприкрытой хищности.
- Что вы скажете о шедевре, который создал Мауи? - спросил Моки, стоя посреди комнаты, уперев руки в бока и ухмыляясь, похожий на карикатуру Берта Ланкастера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
- Чем я могу помочь? - спросил он. - Что можно сделать, чтобы это остановить?
- Если бы только я знала.
- Может быть, все из-за ожерелья. Может быть, ожерелье - одна из причин? И если его снять...
- И заменить на подделку? - Ее глаза сверкнули, когда она опустила руку в карман и вынула ожерелье, точь-в-точь такое, как было на ней. - На это, да?
Поскольку на Калабати было сейчас настоящее ожерелье, а второе носил Моки, то в руке она явно держала подделку. Джек растерялся:
- Где ты его взяла?
- В твоей дорожной сумке. - Взгляд ее потяжелел. - Так каков был твой план? Украсть ожерелье брата и заменить подделкой? Тебе просто не пришло в голову, что я могу отдать его кому-то еще, верно?
"Настало время брать быка за рога, - подумал Джек. - Надо ей все рассказать".
- Ожерелья Кусума недостаточно, - сказал он, выдержав ее взгляд. Нужны оба ожерелья.
Она вздрогнула и отступила назад, схватившись рукой за шею.
- Мое? Ты хотел украсть мое?
- Говоря по правде, это не было бы воровством. Я просто вернул бы его прежнему владельцу.
- Не шути со мной так, Джек. Люди, которые делали ожерелья, умерли много веков назад.
- Я знаю. Я сейчас не на них работаю. А на человека, у которого они украли металл. Он все еще жив. И ждет, пока ему вернут его. Целиком.
Калабати испытующе смотрела на него широко раскрытыми глазами:
- Ты ведь не шутишь, нет?
- Думаешь, я смог бы сочинить что-либо подобное?
- Тогда годы обрушатся на меня всей своей тяжестью. Я умру. И ты это знаешь.
- Как раз об этом я и собирался тебя попросить.
- А если бы я отказалась?
Он пожал плечами:
- Я надеялся тебя уговорить.
На самом деле он прилетел сюда без определенного плана. И хорошо сделал. Такой, как Моки, не мог присниться ему даже в самом страшном сне.
Калабати не отнимала руки от шеи, словно защищая ожерелье. Было не похоже, что она согласится его снять.
- Ты пугаешь меня, Джек. Еще больше, чем Моки.
- Я знаю, что это звучит чертовски банально, - ответил он, - но сейчас судьба всего мира зависит от того, сможет ли человек по имени Глэкен получить обратно ожерелья и восстановить их первоначальную форму.
Калабати показала рукой на испускающую зловоние долину, потом на водоворот.
- Он сможет все это переменить? Вернуть всему первоначальный вид?
- Нет. Но он сможет остановить силу, которая все это сотворила, которая и старается разрушить все, что мы сейчас видим. Здесь еще не так плохо, Бати. Вполне терпимо. Потому что на островах не много людей. Но там, на материке, в крупных и мелких городах, люди готовы перегрызть друг другу глотку. Все напуганы, напуганы до смерти. Лучшие прячутся ночью от чудовищ, а днем от своих собратьев. А худшие делают то, что делали всегда. Но ужаснее всего среднестатистические Джо и Джейн. Те из них, кто не парализован страхом, мечутся по улицам в исступлении, и самые гнусные из них грабят, жгут, убивают. И в твоих силах остановить это безумие, повернуть все вспять.
- Я не верю, что все так уж плохо. Этого не может быть. Я прожила полтора столетия. У меня на глазах английский офицер застрелил моих родителей, я видела восстание сипаев в 1850 году, две мировые войны, большевистскую революцию и, что ужаснее всего, - зверства, совершаемые в Пенджабе, когда одни индийцы убивали других. Ты даже представить себе не можешь, чего я насмотрелась.
- То, что творится сейчас, - гораздо хуже, - сказал Джек. - В это вовлечен весь мир. А после четверга над землей опустится ночь. Навсегда. И некуда будет убежать. Да, так случится, если ты ничего не предпримешь.
- Я?.. - повторила она очень тихим, отсутствующим голосом.
- Ты.
Джек выждал паузу, чтобы дать ей возможность снова посмотреть на остров, который она, видимо, очень любила, и еще раз почувствовать зловоние, предвещавшее его скорую гибель. А потом задал ей вопрос. Ему никогда не пришло бы в голову спрашивать о таком прежнюю Калабати, ту, с которой он много лет назад был знаком в Нью-Йорке. Но перед ним была новая, изменившаяся к лучшему женщина, сумевшая полюбить мужчину, полюбившая этот остров. Может быть, эта Калабати досягаема.
- Что ты скажешь на это, Бати? Я не прошу тебя снять его и отдать мне. Но я прошу тебя вернуться со мной в Нью-Йорк и поговорить с Глэкеном. Он единственный на земле старше тебя. Да ты, черт возьми, просто новорожденный младенец по сравнению с ним. Ты побудешь с ним и поверишь.
Она повернулась и облокотилась на перила, через дверной проем заглядывая в гостиную.
- Дай мне все хорошенько обдумать.
- Времени думать не осталось.
- Ну хорошо, - проговорила она медленно. - Я согласна встретиться с человеком, о котором ты говоришь. Но это все что я тебе обещаю.
- И это все, о чем я тебя просил. - Он почувствовал, как расслабляются его перенапрягшиеся мышцы. Это было начало. - А что касается Моки...
Она резко вскинула голову и посмотрела на него.
- Он не умрет, - поспешно добавил Джек, - и даже не очень постареет, если кто-то заменит его настоящее ожерелье на подделку. - Тут неожиданная идея пришла Джеку в голову. Это прозвучит нелепо, но, возможно, поможет сделать Калабати еще более надежным своим союзником. - Кто знает? Может быть, ожерелье и делает его безумным. Надо снять его, и тогда он снова станет самим собой.
Прежде чем Калабати успела ответить, в доме загремел голос Моки:
- Бати! Хеле май! И приведи с собой своего бывшего любовника. Посмотрите, что сотворил ваш Бог!
Калабати, закатив глаза, сделала шаг вперед. Джек осторожно взял ее за руку.
- Так каков твой ответ?
- Я подумаю.
Она высвободила руку и опустила фальшивое ожерелье к себе в карман. Джек пошел за ней.
И остановился, остолбенев, на пороге.
Гостиная преобразилась. Все дерево и куски лавы, которые оставались от старых фигур, были переделаны, подобраны друг к другу и сложены в одну огромную скульптуру, занявшую пространство от стены до стены. В тех местах, где не хватало остатков прежних скульптур, Моки воспользовался обломками мебели, добавив их в общее нагромождение. Все эти куски выбеленного, протравленного дерева были сложены так, словно росли из деревянной панели стены, образуя четыре спицы гигантского овального колеса, и эти спицы, причудливо изгибаясь, сходились в общем центре. Сердцевине из лавы. Моки каким-то образом соединил все осколки черно-красной лавы - среди этой беспорядочной массы поблескивала проволока и виден был еще не застывший эпоксидный клей - в единое целое: какой-то зубчатый, нелепый конгломерат, не имеющий определенной формы, асимметричный, без всякого проблеска разума, но с ярко выраженными элементами угрозы и неприкрытой хищности.
- Что вы скажете о шедевре, который создал Мауи? - спросил Моки, стоя посреди комнаты, уперев руки в бока и ухмыляясь, похожий на карикатуру Берта Ланкастера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116