– Боже милостивый, не говори так! Никогда. Ты единственная, кто дал мне счастье.
Неожиданно она почувствовала себя такой старой и такой уставшей.
– Бросить свою семью, ездить по Европе, рисковать жизнью, собирая сведения для государства… Это ты называешь счастьем? Ты обманываешь себя.
– Черт побери, – возмутился Колин, хватая ее за плечи. – Ты стоишь этого, всего этого. Я бы поступил так же еще сотню раз, чтобы стать достойным тебя.
– Я никогда не считала тебя недостойным, и ты сам не страдал от чувства неполноценности. Пока не встретил меня. Это не любовь, Колин. Я не знаю, что это, но это не любовь.
Обеспокоенный неожиданным самообладанием Амелии, Колин искал способ удержать ее. Прошлой ночью они были близки, как любовники, а теперь оказались далеки друг от друга, как чужие.
– Какие бы сомнения ни вызывало мое признание, не принижай мои чувства к тебе. Я люблю тебя. С тех пор как я впервые увидел тебя, я никогда не переставал тебя любить. Ни на минуту.
– О? – Амелия так старательно вытирала слезы, что он почувствовал беспокойство. – А как же те времена, когда ты получал опыт любовных утех, которым ты так прекрасно воспользовался вчера ночью? И тогда ты тоже был влюблен в меня?
– Да, черт тебя подери. – Он притянул ее к своему разгоряченному телу. – Даже тогда. Для мужчины есть желание, и не более. Нам для здоровья требуется освобождаться от семени. Это не имеет ничего общего с высокими чувствами.
– Просто удовлетворять свои потребности, как ты это делал за мастерской, когда мы были юными? – Она покачала головой. – Прошлой ночью, каждым прикосновением… каждой лаской… Интересно, со сколькими женщинами ты развлекался, чтобы овладеть таким искусством.
– Ревнуешь? – бросил он с кровоточащим сердцем, в страхе, что она сейчас уйдет.
Она заговорила ровно и бесстрастно, как будто ей все было безразлично:
– Ты хотел быть тем, кто бы удовлетворял мои низкие потребности без всяких чувств, с полным равнодушием? Нет чувства, нет забот? Да, я ревную, но мне грустно. – В ее прекрасных глазах была пустота. – Ты жил полной жизнью, жил без меня, Колин. Временами, вероятно, ты был доволен своей судьбой. Тебе не следовало возвращаться. Те женщины не вызывали у тебя желания стать другим, как это делаю я.
– Я никогда не думаю о них, – поклялся он, беря в ладони ее лицо. – Никогда. Я все время думал о тебе, ты всегда была нужна мне. Мне хотелось, чтобы они были тобой. Это была не покидавшая меня боль. Я научился, это правда. Я овладел этим искусством, правда. Для тебя! Чтобы я мог удовлетворить тебя всеми способами. Я хотел дать тебе все, что ты пожелаешь.
– Какая жалость, – сказала она. – У меня сердце разрывается, когда я думаю, что помешала тебе быть счастливым.
Он злился на свою беспомощность, его смущал такой поворот разговора. Все еще не выпуская Амелию из объятий, Колин раскрыл языком ее губы и ворвался в горячую, влажную глубину ее рта.
Он ощущал ее боль, ее горечь и гнев. Он впитывал их вкус, лаская своим языком ее язык, яростно впиваясь в него.
Ухватившись обеими руками за его плечи, она, постанывая, дрожала в его объятиях. Ее тело не могло противостоять ему даже сейчас. Он не намеревался пользоваться слабостью, но при необходимости сделал бы это.
– Мои губы – твои губы, – говорил он, проводя губами по ее губам. – Я никогда никого не целовал, кроме тебя. Никогда. – Он схватил ее руку и прижал к своему сердцу: – Чувствуешь, как сильно оно бьется? С каким отчаянием? Все из-за тебя. Все, что я делал, я делал с мыслью о тебе.
– Перестань… – Она тяжело дышала.
– А мои мечты… – Он прижался виском к ее голове. – Мои мечты всегда были мечтами о тебе. Я стремлюсь стать лучше, чтобы быть достойным тебя.
– И когда же наступит этот день, Колин?
Он отстранился от нее, задумавшись.
– Прошли годы, а ты все еще находил причины не приближаться ко мне, до прошлой ночи, когда я вынудила тебя. – Амелия вздохнула, и он услышал в этом печальном звуке окончательный приговор. – Я думаю, что мы видели друг в друге только то, что хотели видеть, но в конце пропасть, разделявшая нас, оказалась слишком широка, и не следует заблуждаться, что ее можно преодолеть.
Кровь застыла в жилах Колина, что казалось странным, ведь ее тело так плотно прижималось к нему.
– Что ты говоришь?
– Я говорю, что не хочу быть брошенной и забытой до какого-то определенного времени. Я всю жизнь прожила в таком положении и больше не желаю так жить.
– Амелия…
– Я говорю, что, выйдя из этой комнаты, мы расстанемся навсегда.
Чуть слышный звук открывающейся двери привлек внимание Саймона, склонившегося над картами, разложенными на его столе. Он вопросительно посмотрел на дворецкого:
– Да?
– У входа какой-то молодой человек спрашивает леди Уинтер, сэр. Я убеждал его, что ни ее, ни вас нет дома, но он не хочет уходить.
Саймон выпрямился.
– Да? Кто это?
Слуга прокашлялся.
– Кажется, цыган.
Удивленный, Саймон ответил не сразу:
– Впусти его.
Он быстро убрал со стола засекреченные документы. В его кабинет вошел черноволосый юноша.
– Где леди Уинтер? – спросил юноша, его напряженные плечи и сжатые челюсти выдавали ослиное упрямство в желании получить то, за чем он пришел.
Саймон откинулся на спинку кресла:
– Последнее, что я о ней слышал, – она путешествует по Европе.
Юноша нахмурился.
– А мисс Бенбридж с ней? Как мне найти их? Вы знаете, где они?
– Скажи, как тебя зовут.
– Колин Митчелл.
– Так, мистер Митчелл, не хотите ли выпить? – Саймон встал и подошел к столику у окна, на котором стояли в ряд несколько графинов.
– Нет.
Скрывая улыбку, Саймон налил в бокал немного бренди, а затем, повернувшись, прислонился к столу. Митчелл стоял на том же месте, оглядывая комнату, иногда, прищурившись, задерживая взгляд на разных предметах. Высматривая ответы на свои вопросы. Он был прекрасно сложен, этот молодой человек с экзотической внешностью, и Саймон подумал, что дамы наверняка находят его очень привлекательным.
– Что же ты будешь делать, если найдешь прекрасную Амелию? – спросил Саймон. – Работать в конюшне? Ухаживать за ее лошадьми?
Митчелл застыл в изумлении.
– Да, я знаю, кто ты, хотя мне говорили, что ты умер. – Саймон поднял бокал и поболтал его содержимое. – Так ты собираешься работать слугой, тоскуя по ней издалека? Или, может, ты надеешься повалить ее на сено и наслаждаться, пока она не выйдет замуж или не зачнет от тебя ребенка?
Саймон выпрямился, поставил бокал и приготовился в ожидании удара. Удар был яростным, свалившим Саймона на пол. Они катались, сцепившись в драке, с такой силой ударяясь о столик, что фарфоровые статуэтки, стоявшие на нем, шатались. Саймону хватило нескольких секунд, чтобы выйти победителем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61