– спросил я.
– Конечно! Конечно! И после того, как тебя увлекла тайна Христофоро ди Негро, ты завел друзей-историков.
– Вы мне показывали боспорские и римские монеты, – замедляя речь и все более растягивая слова, приближался я к апофеозу наглости. – Точнее, их латунные копии.
– Ясно! – кивнула Лебединская. – Суть просьбы ясна. Тебе или скорее всего твоему другу нужна такая монета для нумизматической коллекции. Я права?
Я почувствовал, как вдруг пересохло в горле.
– Не совсем. Точнее, вы правы отчасти. Нам нужно много таких монет. А кроме того, кинжалы, украшения, культовая утварь – словом, все, что есть ценного у вас в музее.
– Что? – не поняла Лебединская. – В каком смысле – вам нужно?
– В прямом. Мы хотим взять эти предметы на некоторое время.
– Взять? – Женщина поморщилась. – Простите, но вы, по-моему, не совсем понимаете, у кого просите. У меня не пункт проката. И даже не магазин. Я заведую музеем. А из музея никому ничего не выдается.
– Нам очень надо, – чувствуя, что начинаю проигрывать, поторопился я и добавил: – Вопрос жизни и смерти.
– Да ты с ума сошел, Кирилл! – не на шутку возмутилась Лебединская. – Как я могу отдать тебе экспонаты! А что я покажу людям, которые придут ко мне? Они будут любоваться пустыми витринами?
– Но у вас же есть хранилище, – настаивал я. – А в нем десятки экспонатов, которые вы еще ни разу не выставляли.
– Ну, знаешь ли! Я не уполномочена решать, какие экспонаты можно выставлять, а какие – нет. Я не могу сделать того, что ты просишь, Кирилл!
Я уже не просто проигрывал, я отступал по всему фронту.
– Да нам надо-то не много! – сделал я отчаянную попытку вернуться хотя бы на прежние рубежи. – На посылочный ящик.
Лебединская ахнула.
– Что?! На посылочный ящик? Это такая у тебя мера для определения количества исторических ценностей?
Лучше бы мы поехали в Москву, на монетный двор, подумал я, и заказали бы там кучу денег с боспорским гербом.
Молчавший все это время Влад неожиданно ринулся спасать положение.
– Кирилл не совсем точно объяснил вам суть проблемы, – сказал он хорошо поставленным, но чрезмерно слащавым голосом. – Дело в том, что я вышел на след сокровищ Христофоро ди Негро, которые вывезла из осажденного города испанская графиня Аргуэльо.
– Кто?! – спросила Лебединская, слегка наклонив голову вперед, как боксер, приготовившийся к атаке.
– К сожалению, нашлись недоброжелатели, которые хотят завладеть сокровищами, – продолжал Влад, не замечая надвигающейся опасности. – Монеты и прочая старинная мелочевка нам нужны для того, чтобы направить недоброжелателей на ложный путь. Проще говоря, вместо сокровищ мы подсунем им «куклу».
– Что? – еще сильнее втягивая голову в плечи и наклоняя туловище вперед, уточнила Лебединская.
– Вам, конечно, знакомо имя профессора Курахова – одного из светил современной археологии? Мы с ним работаем в паре, – входил в ораторский раж Влад, забыв о предосторожности. – Когда мы завладеем сокровищами, то вы можете рассчитывать на то, что в вашем музее появятся золотые подлинники генуэзских монет пятнадцатого века. Вы наравне с нами станете первооткрывателем самой волнующей тайны последнего консула Солдайи!
Нервным движением затушив окурок, Лебединская с грохотом опустила тяжелую пепельницу на стол, подбоченилась и, медленно надвигаясь на Влада, угрожающе произнесла:
– Никогда и нигде я не слышала более величайшей глупости! Ваш антинаучный бред свидетельствует только о том, что вы вопиюще безграмотны в вопросах истории средних веков. И я весьма сожалею о том, что мой давний приятель Кирилл Вацура связался с таким слабоумным типом, как вы.
Я даже глаза закрыл и мысленно проклял себя за то, что зашел к Лебединской с Владом. Мой оскорбленный приятель шумно вздохнул, мужественно перенося убийственную критику и понимая, что дальнейший разговор бессмыслен, повернулся и пошел к выходу. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Лебединская, удовлетворенно чиркая спичкой и прикуривая очередную папиросу, проводила нас до двери, но едва Влад переступил порог, сказала:
– Кирилл, задержись на минуту!
Она закрыла дверь, оставив Влада на темной лестничной площадке, и вполголоса сказала:
– Ты не сердись на меня.
Я пожал плечами, что могло означать одно: сердись не сердись, а проблема не решена.
– Скажи, экспонаты нужны тебе или ему?
– Мне, тетя Шура.
– Это правда?
– Правда.
– Ты не думай, что я склочная и злая старуха, – сказала она, помолчав. – Просто я очень люблю историю и бережно к ней отношусь. А всякие проходимцы и болтуны, которые смеют называть себя историками, выводят меня из равновесия… Подумать только – казну Солдайи увезла какая-то испанская графиня. При чем здесь, спрашивается, графиня? Откуда он ее взял? Сам придумал? Умереть можно от такого вопиющего невежества… Надеюсь, Кирилл, ты не веришь в эту ерунду? – спросила Лебединская и пытливо заглянула мне в глаза.
– Что вы! Конечно, нет, – ответил я.
Мы спускались по лестнице. Лебединская держала меня под руку и, осторожно ступая, говорила:
– Запомни, Кирилл! Копии монет – это ерунда, их можно будет еще заказать. А вот если ты потеряешь что-нибудь из культовой утвари или какую-нибудь брошь, пряжку, то меня уволят с работы и вдобавок припишут хищение.
– Все ясно без слов, – отвечал я, ужасаясь тому, на что толкаю эту женщину.
– Будь добр, все время помни об этом.
Мы вышли на улицу. Влад, развалившийся в машине, даже виду не подал, что радуется моей победе. Лебединская преградила мне путь и отрицательно покачала головой:
– Нет-нет, я не могу доверить тебе свою жизнь. Ты пьян и у тебя заторможенная реакция.
– Хорошо, – охотно согласился я. – Пусть за руль сядет Влад.
– Что ты! Этому псевдоисторику я доверяю еще меньше!
Она, конечно, лукавила. Просто ей очень хотелось самой повести машину. Я не стал ее разоблачать и открыл перед ней переднюю дверь «Опеля». Влад скептически глянул на нового водителя и демонстративно пристегнулся ремнем безопасности.
Лебединская тронулась с места плавно, но слишком быстро набрала большую скорость. Влад с завидным хладнокровием любовался ночным поселком в то время, как машина мчалась к крутому повороту. Я же, чувствуя на себе ответственность за жизнь женщины и ее невольного пассажира, очень тактично подсказал с заднего сиденья:
– Ножку, будьте добры, снимите с педали газа.
Лебединская сбросила скорость, но как следует притормозить не успела, и мы наехали на бордюр. Машину тряхнуло, Влад уперся обеими руками в лобовое стекло, а я, заменив ругательство похвалой, сквозь зубы процедил:
– Нормально. Очень даже неплохо…
К музею мы подкатили с черепашьей скоростью. Лебединская с глазами, полными слез, вышла из машины и, медленно приходя в себя от наплыва чувств, сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– Конечно! Конечно! И после того, как тебя увлекла тайна Христофоро ди Негро, ты завел друзей-историков.
– Вы мне показывали боспорские и римские монеты, – замедляя речь и все более растягивая слова, приближался я к апофеозу наглости. – Точнее, их латунные копии.
– Ясно! – кивнула Лебединская. – Суть просьбы ясна. Тебе или скорее всего твоему другу нужна такая монета для нумизматической коллекции. Я права?
Я почувствовал, как вдруг пересохло в горле.
– Не совсем. Точнее, вы правы отчасти. Нам нужно много таких монет. А кроме того, кинжалы, украшения, культовая утварь – словом, все, что есть ценного у вас в музее.
– Что? – не поняла Лебединская. – В каком смысле – вам нужно?
– В прямом. Мы хотим взять эти предметы на некоторое время.
– Взять? – Женщина поморщилась. – Простите, но вы, по-моему, не совсем понимаете, у кого просите. У меня не пункт проката. И даже не магазин. Я заведую музеем. А из музея никому ничего не выдается.
– Нам очень надо, – чувствуя, что начинаю проигрывать, поторопился я и добавил: – Вопрос жизни и смерти.
– Да ты с ума сошел, Кирилл! – не на шутку возмутилась Лебединская. – Как я могу отдать тебе экспонаты! А что я покажу людям, которые придут ко мне? Они будут любоваться пустыми витринами?
– Но у вас же есть хранилище, – настаивал я. – А в нем десятки экспонатов, которые вы еще ни разу не выставляли.
– Ну, знаешь ли! Я не уполномочена решать, какие экспонаты можно выставлять, а какие – нет. Я не могу сделать того, что ты просишь, Кирилл!
Я уже не просто проигрывал, я отступал по всему фронту.
– Да нам надо-то не много! – сделал я отчаянную попытку вернуться хотя бы на прежние рубежи. – На посылочный ящик.
Лебединская ахнула.
– Что?! На посылочный ящик? Это такая у тебя мера для определения количества исторических ценностей?
Лучше бы мы поехали в Москву, на монетный двор, подумал я, и заказали бы там кучу денег с боспорским гербом.
Молчавший все это время Влад неожиданно ринулся спасать положение.
– Кирилл не совсем точно объяснил вам суть проблемы, – сказал он хорошо поставленным, но чрезмерно слащавым голосом. – Дело в том, что я вышел на след сокровищ Христофоро ди Негро, которые вывезла из осажденного города испанская графиня Аргуэльо.
– Кто?! – спросила Лебединская, слегка наклонив голову вперед, как боксер, приготовившийся к атаке.
– К сожалению, нашлись недоброжелатели, которые хотят завладеть сокровищами, – продолжал Влад, не замечая надвигающейся опасности. – Монеты и прочая старинная мелочевка нам нужны для того, чтобы направить недоброжелателей на ложный путь. Проще говоря, вместо сокровищ мы подсунем им «куклу».
– Что? – еще сильнее втягивая голову в плечи и наклоняя туловище вперед, уточнила Лебединская.
– Вам, конечно, знакомо имя профессора Курахова – одного из светил современной археологии? Мы с ним работаем в паре, – входил в ораторский раж Влад, забыв о предосторожности. – Когда мы завладеем сокровищами, то вы можете рассчитывать на то, что в вашем музее появятся золотые подлинники генуэзских монет пятнадцатого века. Вы наравне с нами станете первооткрывателем самой волнующей тайны последнего консула Солдайи!
Нервным движением затушив окурок, Лебединская с грохотом опустила тяжелую пепельницу на стол, подбоченилась и, медленно надвигаясь на Влада, угрожающе произнесла:
– Никогда и нигде я не слышала более величайшей глупости! Ваш антинаучный бред свидетельствует только о том, что вы вопиюще безграмотны в вопросах истории средних веков. И я весьма сожалею о том, что мой давний приятель Кирилл Вацура связался с таким слабоумным типом, как вы.
Я даже глаза закрыл и мысленно проклял себя за то, что зашел к Лебединской с Владом. Мой оскорбленный приятель шумно вздохнул, мужественно перенося убийственную критику и понимая, что дальнейший разговор бессмыслен, повернулся и пошел к выходу. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Лебединская, удовлетворенно чиркая спичкой и прикуривая очередную папиросу, проводила нас до двери, но едва Влад переступил порог, сказала:
– Кирилл, задержись на минуту!
Она закрыла дверь, оставив Влада на темной лестничной площадке, и вполголоса сказала:
– Ты не сердись на меня.
Я пожал плечами, что могло означать одно: сердись не сердись, а проблема не решена.
– Скажи, экспонаты нужны тебе или ему?
– Мне, тетя Шура.
– Это правда?
– Правда.
– Ты не думай, что я склочная и злая старуха, – сказала она, помолчав. – Просто я очень люблю историю и бережно к ней отношусь. А всякие проходимцы и болтуны, которые смеют называть себя историками, выводят меня из равновесия… Подумать только – казну Солдайи увезла какая-то испанская графиня. При чем здесь, спрашивается, графиня? Откуда он ее взял? Сам придумал? Умереть можно от такого вопиющего невежества… Надеюсь, Кирилл, ты не веришь в эту ерунду? – спросила Лебединская и пытливо заглянула мне в глаза.
– Что вы! Конечно, нет, – ответил я.
Мы спускались по лестнице. Лебединская держала меня под руку и, осторожно ступая, говорила:
– Запомни, Кирилл! Копии монет – это ерунда, их можно будет еще заказать. А вот если ты потеряешь что-нибудь из культовой утвари или какую-нибудь брошь, пряжку, то меня уволят с работы и вдобавок припишут хищение.
– Все ясно без слов, – отвечал я, ужасаясь тому, на что толкаю эту женщину.
– Будь добр, все время помни об этом.
Мы вышли на улицу. Влад, развалившийся в машине, даже виду не подал, что радуется моей победе. Лебединская преградила мне путь и отрицательно покачала головой:
– Нет-нет, я не могу доверить тебе свою жизнь. Ты пьян и у тебя заторможенная реакция.
– Хорошо, – охотно согласился я. – Пусть за руль сядет Влад.
– Что ты! Этому псевдоисторику я доверяю еще меньше!
Она, конечно, лукавила. Просто ей очень хотелось самой повести машину. Я не стал ее разоблачать и открыл перед ней переднюю дверь «Опеля». Влад скептически глянул на нового водителя и демонстративно пристегнулся ремнем безопасности.
Лебединская тронулась с места плавно, но слишком быстро набрала большую скорость. Влад с завидным хладнокровием любовался ночным поселком в то время, как машина мчалась к крутому повороту. Я же, чувствуя на себе ответственность за жизнь женщины и ее невольного пассажира, очень тактично подсказал с заднего сиденья:
– Ножку, будьте добры, снимите с педали газа.
Лебединская сбросила скорость, но как следует притормозить не успела, и мы наехали на бордюр. Машину тряхнуло, Влад уперся обеими руками в лобовое стекло, а я, заменив ругательство похвалой, сквозь зубы процедил:
– Нормально. Очень даже неплохо…
К музею мы подкатили с черепашьей скоростью. Лебединская с глазами, полными слез, вышла из машины и, медленно приходя в себя от наплыва чувств, сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113