Их отношения были такими, что язык тела графа часто заменял слова. И сейчас его красноречиво сжатые кулаки означали предупреждение, которое, к его большому огорчению, редко ставило камердинера на место.
– По двум причинам, – ответил Кевернвуд. – Во-первых, я думал, что не помешает вывести Эви и Криспина в общество. Ты прекрасно знаешь, что Эви скоро дебютирует в свете, а Криспин начнет военно-морскую карьеру. Такие празднества важны для них. Их не должны избегать в свете из-за того, что я подвергнут остракизму ревнивыми хлыщами вроде Марнера. Я приложил слишком много усилий, чтобы добиться обратного.
Камердинер выдержал дипломатическую паузу и, когда продолжения не последовало, сказал:
– А вторая причина?
– Ты прекрасно знаешь вторую причину, – нахмурился граф. – Оглянись вокруг, Фелпс. Ты не глупец. Этих жирных цыплят грех не ощипать, как я мог сопротивляться искушению?
– Но костюм, милорд! О чем вы думали? Я вам говорил…
– Позволь мне немного позабавиться, – перебил Саймон.
– Леди не оценила ваше остроумие, милорд, – неодобрительно покачал головой камердинер.
– Шутка оказалась неудачной, – согласился граф. Помрачнев, он хрипло вздохнул.
– Как я понимаю, это ее… э-э… подпись у вас на лице, милорд?
– Эта чертова кукла представила себя в ложном свете, – проворчал Кевернвуд, протирая щеку.
– Странно. Мне она показалась весьма милой.
– Ну, тебя вряд ли назовешь экспертом по женским уловкам, старина.
Камердинер никогда не улыбался, но Саймон всегда знал, когда его юмор оценен.
– Она обручена, милорд, – подчеркнул Фелпс. – Что заставило вас думать, что ваши авансы будут приняты?
– Я не думал, я надеялся.
– Значит, это не рядовая интрижка. Вы питаете к леди нежные чувства.
– Ничего подобного, – огрызнулся Саймон.
Черт побери! Как этот человек ухитряется читать в его сердце и душе? Неужели его видно насквозь? Это злило больше всего.
– Я за эти годы повидал ваши похождения, милорд, – сказал Фелпс, – но ни разу не видел, чтобы вы потеряли сердце. А это лишает здравомыслия… и, позволю себе заметить, весьма опасно, учитывая… м-м… ваше занятие, ну, вы меня понимаете.
– Я потерял не сердце, а голову, и то временно. Если помнишь, это мой брат совершил фатальную ошибку, в которой ты обвиняешь меня. Я не из того теста.
Фелпс опустил взгляд, было ясно, что он не поверил ни единому слову.
– Вижу, мне покоя не будет, пока я тебе все не расскажу. Она готова была рискнуть своей репутацией, чтобы гарантировать безопасность этого хлыща на дуэли.
– Это другое дело, – сказал Фелпс. – Вы не в том состоянии, чтобы драться на дуэли. Да к тому же на шпагах! Что с вами? Подумайте о физической нагрузке. Вы едва оправились от раны в плечо. Пистолеты были бы лучшим выбором.
– Это было бы несправедливым преимуществом. Кроме того, Марнер едва ли стоит того, чтобы из-за него болтаться на виселице.
– Так вы уступите ему поле битвы?
– Как бы не так! Я себя знаю.
– Я надеюсь, милорд. Очень надеюсь.
Граф снова шевельнулся в кресле. Дженна словно была все еще с ним, он чувствовал ее, погрузился в ее аромат: опьяняющий запах лаванды, смешанный с розмарином.
– Я хочу принять ванну, – объявил он, поднимаясь на ноги.
– Ванну, милорд? – изумился Фелпс. – Где я найду горячую воду в этот час?
– Сойдет и холодная.
– Холодная? Хорошо ли это для вашей ноги, милорд?
– Нога это не та часть тела, которая меня сейчас заботит, Фелпс. Черт побери, наполняй ванну.
Глава 5
Дуэль должна была состояться на укромном участке Бодмин-Мур, недалеко от легендарного Стоуз-Хилл, излюбленного места для поединков знати на побережье. Это была ровная площадка среди лоскутного одеяла холмов, покрытых папоротником, колючим утесником и ароматным диким вереском. С севера ее окружали низкорослые сосны, искривленные постоянно дующим корнуолльским ветром. Поскольку охота была запланирована на воскресенье, поединок назначили на рассветный час следующего утра. Криспин Сент-Джон вызвался быть секундантом графа, а сэр Джеральд Маркем – секундантом Руперта. Лорд Эклстон был судьей.
Кевернвуд не изменил свои планы, и это тревожило Дженну. Он имел право выбрать оружие и площадку. Это действительно были шпаги, а участок выбран из-за его близости к Мурхейвен-Мэнору и удаленности от Кевернвуд-Холла, который стоял на величественном утесе над морем в предместьях Ньюкуэя. Именно туда граф отправил Эвелин вместе с личной горничной, подальше от событий. Дженна расценила это как желание избавить юную леди от переживаний, если он будет ранен. Хотя фехтовальные шпаги были самым безопасным выбором, ими вполне можно нанести серьезную рану.
Граф не задержался во владениях Марнеров. Как только условия поединка были оговорены, он уехал вместе с Фелпсом и Криспином Сент-Джоном в «Герб Хизервуда», трактир с претенциозным названием и довольно сомнительной репутацией неподалеку от места дуэли.
С отъездом графа Дженна вздохнула с облегчением. После случившегося в беседке ее обуревали гнев и смущение. Но еще больше тревожили волны мучительного экстаза, в который ее привели объятия графа. Эти ощущения возвращались всякий раз, когда его образ появлялся перед ее внутренним взором.
Ее также обрадовало отсутствие леди Эвелин. Дженна не смогла бы посмотреть ей в глаза после того, что произошло в саду. Хуже того, она страдала от мысли, как его сильные руки ласкают девушку, вызывая у леди Эвелин те же чувства, что испытала она. Об этом было невыносимо думать. Увы, отсутствие леди Сент-Джон не слишком помогло изгладить из воображения эти образы.
К десяти утра подъездная аллея заполнилась всадниками. Собаки суматошно носились по внутреннему двору и лаяли на разные голоса. Ливрейные лакеи сновали между собравшимися с серебряными подносами, уставленными серебряными кубками с вином. В царившем веселье не было и намека на грядущий поединок.
Когда дело касалось верховой езды, Дженна была среди лучших, но сейчас ее сердце к этому занятию не лежало. Ей хотелось дать лошади шпоры и словно ветер умчаться прочь, как можно дальше от происходящего. Но Руперт пристально наблюдал за ней, и ее желания остались лишь фантазией.
– Ты сегодня довольно бледная, дорогая, – сказал он, направив своего горячего жеребца к ее кроткому гнедому. – Ты нездорова, Дженна? Если так, тебе лучше остаться. За эти дни было достаточно неприятностей, не хватало еще, чтобы ты во время охоты упала в обморок.
– Я прекрасно себя чувствую, Руперт. Не нужно волноваться, что я испорчу охоту.
– М-м… Что ты сделала с губой?
Дженна постаралась замаскировать припухлость, оставшуюся после страстного поцелуя Кевернвуда. Очевидно, ее попытка потерпела неудачу.
– Ты прекрасно знаешь, что я, расстроившись, всегда кусаю губы, – солгала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– По двум причинам, – ответил Кевернвуд. – Во-первых, я думал, что не помешает вывести Эви и Криспина в общество. Ты прекрасно знаешь, что Эви скоро дебютирует в свете, а Криспин начнет военно-морскую карьеру. Такие празднества важны для них. Их не должны избегать в свете из-за того, что я подвергнут остракизму ревнивыми хлыщами вроде Марнера. Я приложил слишком много усилий, чтобы добиться обратного.
Камердинер выдержал дипломатическую паузу и, когда продолжения не последовало, сказал:
– А вторая причина?
– Ты прекрасно знаешь вторую причину, – нахмурился граф. – Оглянись вокруг, Фелпс. Ты не глупец. Этих жирных цыплят грех не ощипать, как я мог сопротивляться искушению?
– Но костюм, милорд! О чем вы думали? Я вам говорил…
– Позволь мне немного позабавиться, – перебил Саймон.
– Леди не оценила ваше остроумие, милорд, – неодобрительно покачал головой камердинер.
– Шутка оказалась неудачной, – согласился граф. Помрачнев, он хрипло вздохнул.
– Как я понимаю, это ее… э-э… подпись у вас на лице, милорд?
– Эта чертова кукла представила себя в ложном свете, – проворчал Кевернвуд, протирая щеку.
– Странно. Мне она показалась весьма милой.
– Ну, тебя вряд ли назовешь экспертом по женским уловкам, старина.
Камердинер никогда не улыбался, но Саймон всегда знал, когда его юмор оценен.
– Она обручена, милорд, – подчеркнул Фелпс. – Что заставило вас думать, что ваши авансы будут приняты?
– Я не думал, я надеялся.
– Значит, это не рядовая интрижка. Вы питаете к леди нежные чувства.
– Ничего подобного, – огрызнулся Саймон.
Черт побери! Как этот человек ухитряется читать в его сердце и душе? Неужели его видно насквозь? Это злило больше всего.
– Я за эти годы повидал ваши похождения, милорд, – сказал Фелпс, – но ни разу не видел, чтобы вы потеряли сердце. А это лишает здравомыслия… и, позволю себе заметить, весьма опасно, учитывая… м-м… ваше занятие, ну, вы меня понимаете.
– Я потерял не сердце, а голову, и то временно. Если помнишь, это мой брат совершил фатальную ошибку, в которой ты обвиняешь меня. Я не из того теста.
Фелпс опустил взгляд, было ясно, что он не поверил ни единому слову.
– Вижу, мне покоя не будет, пока я тебе все не расскажу. Она готова была рискнуть своей репутацией, чтобы гарантировать безопасность этого хлыща на дуэли.
– Это другое дело, – сказал Фелпс. – Вы не в том состоянии, чтобы драться на дуэли. Да к тому же на шпагах! Что с вами? Подумайте о физической нагрузке. Вы едва оправились от раны в плечо. Пистолеты были бы лучшим выбором.
– Это было бы несправедливым преимуществом. Кроме того, Марнер едва ли стоит того, чтобы из-за него болтаться на виселице.
– Так вы уступите ему поле битвы?
– Как бы не так! Я себя знаю.
– Я надеюсь, милорд. Очень надеюсь.
Граф снова шевельнулся в кресле. Дженна словно была все еще с ним, он чувствовал ее, погрузился в ее аромат: опьяняющий запах лаванды, смешанный с розмарином.
– Я хочу принять ванну, – объявил он, поднимаясь на ноги.
– Ванну, милорд? – изумился Фелпс. – Где я найду горячую воду в этот час?
– Сойдет и холодная.
– Холодная? Хорошо ли это для вашей ноги, милорд?
– Нога это не та часть тела, которая меня сейчас заботит, Фелпс. Черт побери, наполняй ванну.
Глава 5
Дуэль должна была состояться на укромном участке Бодмин-Мур, недалеко от легендарного Стоуз-Хилл, излюбленного места для поединков знати на побережье. Это была ровная площадка среди лоскутного одеяла холмов, покрытых папоротником, колючим утесником и ароматным диким вереском. С севера ее окружали низкорослые сосны, искривленные постоянно дующим корнуолльским ветром. Поскольку охота была запланирована на воскресенье, поединок назначили на рассветный час следующего утра. Криспин Сент-Джон вызвался быть секундантом графа, а сэр Джеральд Маркем – секундантом Руперта. Лорд Эклстон был судьей.
Кевернвуд не изменил свои планы, и это тревожило Дженну. Он имел право выбрать оружие и площадку. Это действительно были шпаги, а участок выбран из-за его близости к Мурхейвен-Мэнору и удаленности от Кевернвуд-Холла, который стоял на величественном утесе над морем в предместьях Ньюкуэя. Именно туда граф отправил Эвелин вместе с личной горничной, подальше от событий. Дженна расценила это как желание избавить юную леди от переживаний, если он будет ранен. Хотя фехтовальные шпаги были самым безопасным выбором, ими вполне можно нанести серьезную рану.
Граф не задержался во владениях Марнеров. Как только условия поединка были оговорены, он уехал вместе с Фелпсом и Криспином Сент-Джоном в «Герб Хизервуда», трактир с претенциозным названием и довольно сомнительной репутацией неподалеку от места дуэли.
С отъездом графа Дженна вздохнула с облегчением. После случившегося в беседке ее обуревали гнев и смущение. Но еще больше тревожили волны мучительного экстаза, в который ее привели объятия графа. Эти ощущения возвращались всякий раз, когда его образ появлялся перед ее внутренним взором.
Ее также обрадовало отсутствие леди Эвелин. Дженна не смогла бы посмотреть ей в глаза после того, что произошло в саду. Хуже того, она страдала от мысли, как его сильные руки ласкают девушку, вызывая у леди Эвелин те же чувства, что испытала она. Об этом было невыносимо думать. Увы, отсутствие леди Сент-Джон не слишком помогло изгладить из воображения эти образы.
К десяти утра подъездная аллея заполнилась всадниками. Собаки суматошно носились по внутреннему двору и лаяли на разные голоса. Ливрейные лакеи сновали между собравшимися с серебряными подносами, уставленными серебряными кубками с вином. В царившем веселье не было и намека на грядущий поединок.
Когда дело касалось верховой езды, Дженна была среди лучших, но сейчас ее сердце к этому занятию не лежало. Ей хотелось дать лошади шпоры и словно ветер умчаться прочь, как можно дальше от происходящего. Но Руперт пристально наблюдал за ней, и ее желания остались лишь фантазией.
– Ты сегодня довольно бледная, дорогая, – сказал он, направив своего горячего жеребца к ее кроткому гнедому. – Ты нездорова, Дженна? Если так, тебе лучше остаться. За эти дни было достаточно неприятностей, не хватало еще, чтобы ты во время охоты упала в обморок.
– Я прекрасно себя чувствую, Руперт. Не нужно волноваться, что я испорчу охоту.
– М-м… Что ты сделала с губой?
Дженна постаралась замаскировать припухлость, оставшуюся после страстного поцелуя Кевернвуда. Очевидно, ее попытка потерпела неудачу.
– Ты прекрасно знаешь, что я, расстроившись, всегда кусаю губы, – солгала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75