Андреа обогнал в коридоре Присциллу, бежавшую на звонок.
– Оставь, я сам отвечу.
Любопытная служанка топталась рядом, ей хотелось узнать, кто звонит. Андреа рукой сделал ей знак, чтобы она уходила.
– Вы синьор Донелли Андреа? – спросил мужской голос.
– Это я. А кто говорит? – встревожился Андреа.
– Вы состоите в родстве с синьорой Донелли Марией?
– Это моя мать, – ответил Андреа, бледнея.
– Она в Поликлиническом госпитале. У вашей матери сломана рука, сознание спутано. Мы нашли адрес, записанный на листке, в ее сумочке. Она вышла на проезжую часть дороги, и ее сбила машина.
– Я сейчас приеду, – сказал Андреа.
Он вновь подумал, что, если бы его жена была дома, ничего этого не случилось бы.
4
За годы своей сознательной жизни Андреа не раз желал смерти людям, осложнявшим ему существование. И его желание неизменно исполнялось. В детстве он молился, чтобы его отец умер, а в минуты отчаяния даже кричал ему в лицо: «Чтоб ты сдох!» Долго ждать ему не пришлось. Точно так же он надеялся, что смерть заберет Джемму, и потерял ее в тот же день, когда погиб отец. Впоследствии он пожелал долгой и мучительной кончины учительнице Каццаниге. Это желание тоже было услышано и исполнено в точности. Тогда Андреа испугался. Хотя разум подсказывал ему, что его злые мысли никак не могли повлиять на судьбы других людей, совесть напоминала, что он совершил страшный грех.
Сейчас, глядя на свою мать – жалкий комочек костей и иссохшей кожи на белоснежной больничной кровати, – он невольно подумал, что если ей суждено умереть, пусть умрет мгновенно, без страданий, но тотчас же подавил в себе эту мысль, шепча: «Господи, если ты есть, читай в моем сердце и не слушай моих страхов».
Андреа любил свою мать и сейчас смотрел на нее с нежностью. В руку ей ввели иглу капельницы. Он ласково погладил ее по лицу и по волосам, ища в изможденных чертах старухи образ молодой, цветущей женщины, которая родила его на свет. Она была сильной женщиной, неутомимой труженицей, чуткой матерью и женой, страстно влюбленной в своего мужа. Чтобы дать сыну образование и обеспечить ему лучшее будущее, Мария Донелли терпела унижения со стороны учительницы Каццаниги, преподававшей в школе, куда сама она пошла работать, когда подрос сын. В двухкомнатной квартире, где они жили, когда остались вдвоем, его мать работала даже по ночам: пришивала к рубашкам сменные воротнички, подшивала брюки, расставляла или ушивала юбки и платья, чтобы заработать хоть какие-то деньги и дать возможность Андреа учиться и выйти в люди. Был у нее и другой сын, Джакомо, на десять лет старше Андреа. Он переехал в Рим, женился на деньгах и не видел матери со дня похорон отца и сестры. Несколько раз Андреа его навещал, даже познакомил с Пенелопой. Джакомо всегда держался вежливо, но сугубо официально, давая понять, что больше не желает поддерживать связь с семьей. Мать очень это переживала. Ей тяжело было видеть, как старший сын отрекся от своей семьи.
Мать открыла глаза и увидела Андреа.
– Ты Джакомо, да? – спросила она неуверенно.
– Нет, мама, я Андреа.
– А где я?
– В больнице. Ты сломала руку, и тебе наложили гипс, – терпеливо объяснил он.
– Правда? Не помню, – прошептала она и вновь уснула под действием снотворного.
Андреа вышел в коридор и позвонил в Рим своему брату.
– Наша мать больна. Хочешь приехать ее проведать?
– Я очень занят. И потом, какой в этом смысл?
– Она спрашивала о тебе, – сказал Андреа.
– Ну, она в таком маразме… что я есть, что меня нет, это ничего не изменит, – возразил старший брат.
– Джакомо, она твоя мать! – закричал Андреа. – Она лежит на больничной койке и, возможно, никогда больше не придет в себя.
– Она больше твоя мать, чем моя. Для меня она никогда ничего не делала, – ответил Джакомо с неприкрытой враждебностью.
– Ладно, пусть это будет на твоей совести. Я тебя предупредил, – тяжело вздохнул Андреа, тоже не скрывая своей неприязни, и повесил трубку.
Он снова вошел в палату на четыре койки. Мария занимала самую дальнюю от двери, у окна. Она не двигалась, не жаловалась, ни о чем не просила. Но Андреа знал, что ее сердце кричит, требуя нежности, внимания, участия, особенно от старшего сына, которого она не видела много лет.
Он поговорил с врачом. Гипс ей предстояло носить не меньше месяца, но в больнице ее могли продержать только два дня.
– Ваша мать страдает сенильным психозом, – объяснил ему доктор. – Ее бы следовало поместить в соответствующее заведение. Существует множество лечебниц для больных такого рода. Советую вам проконсультироваться в социальной службе. Они дадут вам адреса.
Андреа поблагодарил в ответ, но ему претила мысль о том, чтобы поместить Марию в дом престарелых. Будь Пенелопа здесь, она знала бы, что делать. Увы, теперь ему приходилось со всем справляться самому. Единственное решение, приходившее ему в голову, было связано с частной клиникой. Но это обошлось бы слишком дорого, а он ни в коем случае не хотел брать деньги со счета жены. Зазвонил его сотовый. Оказалось, что это Лючия.
– Папа, я только что вернулась из школы. Спасибо, что приготовил нам обед. Я уже знаю про бабушку. Скажи мне, где она, я сейчас поем и приеду.
– Я бы предпочел, чтобы ты занялась Лукой. Присцилла не может забрать его из детского сада. Она не выходит из дома.
– Но я хочу повидать бабушку, – настаивала Лючия.
– Ты ее увидишь. А сейчас мне надо, чтобы ты занялась своим братом.
– Моими братьями. Даниэле попросил меня преподать ему краткий курс математики. Все это бесполезно, потому что он все равно ничего не понимает, но я ему обещала.
Андреа вернулся к постели Марии и сел. Она открыла глаза.
– Как ты, мамочка? – спросил он.
– Какое странное место! Где я? – снова спросила она.
– Ты в больнице. Ты сломала руку, и тебе наложили гипс, – терпеливо напомнил Андреа. – Видишь?
– Да, да, вижу. А где твой отец?
– Папа умер.
– О, как мне жаль! А почему ты мне не сказал?
– Это случилось тридцать лет назад. Но ты не помнишь, верно?
– Вечно ты шутишь! Он поехал забрать Джемму. Теперь я вспомнила. Память моя то приходит, то уходит. Иногда я забываю очень важные вещи. Знаешь, когда Пьетро привезет девочку назад, нам надо поскорее выбираться отсюда, – и она беспокойно задвигалась в постели.
– Хорошо, мама, мы уедем отсюда, я тебе обещаю. Но сейчас ты должна успокоиться. Я же с тобой, – шептал ей сын.
Пришла медсестра, чтобы сменить капельницу. Потом появился врач и попросил Андреа выйти. Это был не тот врач, с которым он разговаривал два часа назад. Ждать пришлось долго, но в конце концов дверь открылась, и доктор подошел к нему.
– Как только освободится место в кардиологическом отделении, я переведу вашу мать туда, – сообщил он.
– Есть какие-то проблемы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Оставь, я сам отвечу.
Любопытная служанка топталась рядом, ей хотелось узнать, кто звонит. Андреа рукой сделал ей знак, чтобы она уходила.
– Вы синьор Донелли Андреа? – спросил мужской голос.
– Это я. А кто говорит? – встревожился Андреа.
– Вы состоите в родстве с синьорой Донелли Марией?
– Это моя мать, – ответил Андреа, бледнея.
– Она в Поликлиническом госпитале. У вашей матери сломана рука, сознание спутано. Мы нашли адрес, записанный на листке, в ее сумочке. Она вышла на проезжую часть дороги, и ее сбила машина.
– Я сейчас приеду, – сказал Андреа.
Он вновь подумал, что, если бы его жена была дома, ничего этого не случилось бы.
4
За годы своей сознательной жизни Андреа не раз желал смерти людям, осложнявшим ему существование. И его желание неизменно исполнялось. В детстве он молился, чтобы его отец умер, а в минуты отчаяния даже кричал ему в лицо: «Чтоб ты сдох!» Долго ждать ему не пришлось. Точно так же он надеялся, что смерть заберет Джемму, и потерял ее в тот же день, когда погиб отец. Впоследствии он пожелал долгой и мучительной кончины учительнице Каццаниге. Это желание тоже было услышано и исполнено в точности. Тогда Андреа испугался. Хотя разум подсказывал ему, что его злые мысли никак не могли повлиять на судьбы других людей, совесть напоминала, что он совершил страшный грех.
Сейчас, глядя на свою мать – жалкий комочек костей и иссохшей кожи на белоснежной больничной кровати, – он невольно подумал, что если ей суждено умереть, пусть умрет мгновенно, без страданий, но тотчас же подавил в себе эту мысль, шепча: «Господи, если ты есть, читай в моем сердце и не слушай моих страхов».
Андреа любил свою мать и сейчас смотрел на нее с нежностью. В руку ей ввели иглу капельницы. Он ласково погладил ее по лицу и по волосам, ища в изможденных чертах старухи образ молодой, цветущей женщины, которая родила его на свет. Она была сильной женщиной, неутомимой труженицей, чуткой матерью и женой, страстно влюбленной в своего мужа. Чтобы дать сыну образование и обеспечить ему лучшее будущее, Мария Донелли терпела унижения со стороны учительницы Каццаниги, преподававшей в школе, куда сама она пошла работать, когда подрос сын. В двухкомнатной квартире, где они жили, когда остались вдвоем, его мать работала даже по ночам: пришивала к рубашкам сменные воротнички, подшивала брюки, расставляла или ушивала юбки и платья, чтобы заработать хоть какие-то деньги и дать возможность Андреа учиться и выйти в люди. Был у нее и другой сын, Джакомо, на десять лет старше Андреа. Он переехал в Рим, женился на деньгах и не видел матери со дня похорон отца и сестры. Несколько раз Андреа его навещал, даже познакомил с Пенелопой. Джакомо всегда держался вежливо, но сугубо официально, давая понять, что больше не желает поддерживать связь с семьей. Мать очень это переживала. Ей тяжело было видеть, как старший сын отрекся от своей семьи.
Мать открыла глаза и увидела Андреа.
– Ты Джакомо, да? – спросила она неуверенно.
– Нет, мама, я Андреа.
– А где я?
– В больнице. Ты сломала руку, и тебе наложили гипс, – терпеливо объяснил он.
– Правда? Не помню, – прошептала она и вновь уснула под действием снотворного.
Андреа вышел в коридор и позвонил в Рим своему брату.
– Наша мать больна. Хочешь приехать ее проведать?
– Я очень занят. И потом, какой в этом смысл?
– Она спрашивала о тебе, – сказал Андреа.
– Ну, она в таком маразме… что я есть, что меня нет, это ничего не изменит, – возразил старший брат.
– Джакомо, она твоя мать! – закричал Андреа. – Она лежит на больничной койке и, возможно, никогда больше не придет в себя.
– Она больше твоя мать, чем моя. Для меня она никогда ничего не делала, – ответил Джакомо с неприкрытой враждебностью.
– Ладно, пусть это будет на твоей совести. Я тебя предупредил, – тяжело вздохнул Андреа, тоже не скрывая своей неприязни, и повесил трубку.
Он снова вошел в палату на четыре койки. Мария занимала самую дальнюю от двери, у окна. Она не двигалась, не жаловалась, ни о чем не просила. Но Андреа знал, что ее сердце кричит, требуя нежности, внимания, участия, особенно от старшего сына, которого она не видела много лет.
Он поговорил с врачом. Гипс ей предстояло носить не меньше месяца, но в больнице ее могли продержать только два дня.
– Ваша мать страдает сенильным психозом, – объяснил ему доктор. – Ее бы следовало поместить в соответствующее заведение. Существует множество лечебниц для больных такого рода. Советую вам проконсультироваться в социальной службе. Они дадут вам адреса.
Андреа поблагодарил в ответ, но ему претила мысль о том, чтобы поместить Марию в дом престарелых. Будь Пенелопа здесь, она знала бы, что делать. Увы, теперь ему приходилось со всем справляться самому. Единственное решение, приходившее ему в голову, было связано с частной клиникой. Но это обошлось бы слишком дорого, а он ни в коем случае не хотел брать деньги со счета жены. Зазвонил его сотовый. Оказалось, что это Лючия.
– Папа, я только что вернулась из школы. Спасибо, что приготовил нам обед. Я уже знаю про бабушку. Скажи мне, где она, я сейчас поем и приеду.
– Я бы предпочел, чтобы ты занялась Лукой. Присцилла не может забрать его из детского сада. Она не выходит из дома.
– Но я хочу повидать бабушку, – настаивала Лючия.
– Ты ее увидишь. А сейчас мне надо, чтобы ты занялась своим братом.
– Моими братьями. Даниэле попросил меня преподать ему краткий курс математики. Все это бесполезно, потому что он все равно ничего не понимает, но я ему обещала.
Андреа вернулся к постели Марии и сел. Она открыла глаза.
– Как ты, мамочка? – спросил он.
– Какое странное место! Где я? – снова спросила она.
– Ты в больнице. Ты сломала руку, и тебе наложили гипс, – терпеливо напомнил Андреа. – Видишь?
– Да, да, вижу. А где твой отец?
– Папа умер.
– О, как мне жаль! А почему ты мне не сказал?
– Это случилось тридцать лет назад. Но ты не помнишь, верно?
– Вечно ты шутишь! Он поехал забрать Джемму. Теперь я вспомнила. Память моя то приходит, то уходит. Иногда я забываю очень важные вещи. Знаешь, когда Пьетро привезет девочку назад, нам надо поскорее выбираться отсюда, – и она беспокойно задвигалась в постели.
– Хорошо, мама, мы уедем отсюда, я тебе обещаю. Но сейчас ты должна успокоиться. Я же с тобой, – шептал ей сын.
Пришла медсестра, чтобы сменить капельницу. Потом появился врач и попросил Андреа выйти. Это был не тот врач, с которым он разговаривал два часа назад. Ждать пришлось долго, но в конце концов дверь открылась, и доктор подошел к нему.
– Как только освободится место в кардиологическом отделении, я переведу вашу мать туда, – сообщил он.
– Есть какие-то проблемы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96