Верь мне. Ну а сейчас… ты намного сильнее ее.
— Настал час вашего отбытия, — прозвучали голоса Иных — Да пребудет на вас наше благословение.
Глава 47
Огромное, красно-золотое на пурпурном небе, солнце Беты поднималось к позднему полудню. Только что закончилась одна из бурь, правившая этой частью долгого дня. Редкие облака чуть светились, и радуга мостом встала над западным горизонтом. Земля сверкала влагой, словно бы глубокие краски дерна, кустов, ветви высоких деревьев усыпали бриллианты. Холодный бриз нес ароматы специй. На востоке играл блещущими водами эстуарий, поднимались силуэты сооружений, но ближе не было свидетельств того, что именно здесь располагалась головная твердыня цивилизации, знающей дорогу к звездам. Древняя башня возносила над землей свою оплетенную лианами серую тушу.
Была пора роста; ледяная ночь миновала, иссушающий полдень еще не наступил. Куда ни глянь, виднелись свежие ростки, поднимавшиеся буквально на глазах. Небо было полно крылатых существ, и песни звучали над рощей и лугом.
Джоэль и Кейтлин пешком шли к башне. Тяготение — более слабое, чем на Земле — придавало пружинистую силу их шагу. Но, забыв про улыбку, они все шли сквозь эту весну, молодая женщина с сосредоточенностью на лице, старшая — с печалью.
— Ну почему ты не можешь просто забыть про свое горе? — недоумевала Кейтлин. — Да, ты перенесла потрясение; трудно узнать, что твои знания — всего лишь песчинка, которая мгновенно вернется назад в море и навсегда затеряется в нем. Но неужели это действительно удивило тебя? Сделается ли от этого менее удивительным какое-нибудь завтрашнее открытие?
Джоэль качнула головой.
— Дело обстоит хуже, — отвечала она блеклым тоном. — Я поняла, что не просто невежественна, но и к тому же глупа. Нет, не то. Это слово означало бы, что у нас есть нечто общее с Иными. Но мы, несмотря на все свои голотевтические трюки, остаемся низшими животными. Мы подобны обезьянам, пытающимся писать пьесы Шекспира, наугад ударяя по клавишам пишущей машинки, и не имеющим терпения просидеть на месте более пяти минут. Или подобны слепым подземным червям, пытающимся видеть.
На секунду Кейтлин стиснула кулаки и повернулась так, чтоб в лицо ей дунул ветер. Она вновь овладела лицом и сказала:
— Нет, они не глядят на нас сверху вниз. Сколько же раз тебе нужно повторить это! Они считают всякую жизнь благородной и возвышенной. И нам остается самим блюсти свое достоинство.
— Тебе легко говорить. Кейтлин сдержалась и не ответила.
— Ты обращена вовне, полна жизни, крови, — которых я лишена, — продолжала Джоэль. — Все, во что я верила, оказалось иллюзией. Поэтому я всего лишь ничтожество.
Кейтлин покраснела, нахмурилась и отрезала:
— Тебе давно пора выползти из своей ямы, в которую ты засела из жалости к себе.
— О, я исполняю свои обязанности вполне компетентно, не бойся.
Смягчившись, Кейтлин прикоснулась к щеке Джоэль.
— Учись вновь быть человеком. Мозг открывает лишь одну грань существования, — самую крупную и не самую яркую. Я помогу тебе чем смогу, как и все наши спутники.
Пренебрежение вернуло едкость.
— О да, начиная с достаточного количества секса. Твоя любимая панацея… Конечно, ты сумеешь уговорить своих жеребцов обслужить старую даму, чтобы вернуть ее к нормальному образу жизни. Нет уж, спасибо!
— Разве я предлагала? — спросила негромко Кейтлин. — Я и не собиралась говорить об этом. Уродливая выдумка и в твоих и моих глазах. По-моему, тебе более не понадобится мужчина. Это ничуть не позорит тебя. Таковы твои вкусы и предпочтения. Но меня пугает это оцепенелое одиночество. Позволь нам своим теплом растопить лед. Мы справимся, если и ты ответишь тем же — если тебе это нужно.
— Я по-настоящему голотевт. И все вы рядом со мной животные. Полные добрых намерений, но животные тем не менее, а домашние зверьки мне не нужны. Что же касается моих коллег на земле, как могут они нравиться мне, если я более не уважаю их? Как и себя. И никакие липучие сантименты мне не помогут… Ну вот и пришли.
Возле дома стоял флаер, дверь машины была отодвинута назад. Женщины вошли в прохладный гулкий полумрак и по спиральной рамке поднялись на второй этаж. Здесь располагались связные устройства, которые бетане и ученые «Эмиссара» разработали для совместного пользования. Воспоминания о Фиделио нахлынули на Джоэль. «Мы бы разделили общую потерю, помогли друг другу пережить боль. Но он мертв».
Их ожидали трое туземцев, самка высилась над меньшими по размеру самцами. Солнечные лучи, падая из окна, играли в блестящих, красного дерева шкурах. Йодистый запах, исходящий от этих существ, напоминал о морском береге. Верхними лапами и нижними руками они поприветствовали женщин… ответивших на любезность с максимальной вежливостью.
Джоэль заняла свое место, Кейтлин ей помогла подключиться, потом встала рядом: начался голотезис. Джоэль отказалась от исследований Ноумена, своей неуклюжей фантазии. Она лишь хотела полностью овладеть местным языком. Тем не менее знакомое состояние овладело ею, она чувствовала, как силы наполняют ее существо… да, это было ее место!
Через воспроизводящее голос приспособление она отвечала насыщенными тональностями и певучим местным наземным говором.
— Прекрасной погоды вам, матриарх и верные самцы.
— Пусть прилив поддержит тебя, самка, полная интеллекта, — отвечали столь же ритуально бетане.
— Мы сожалеем об опоздании, — извинилась Джоэль. — Дождь задержал нас в лагере. Наши товарищи по стае использовали одолженные летательные аппараты по различным поводам, связанным с нашим обустройством, и я побоялась шторма, который показался мне крайне опасным.
— Мы не иссохли, — отвечала самка.
— Мы провели это время, пытаясь угомонить порывы внутри, ожидая то, что мы собираемся выслушать, — добавил самый крупный из ее мужей.
— Ты проявила к нам доброту, отняв время от своей работы, — ее партнер.
— Это самое малое, что могу я поведать жене и братьям по дому того, кто был моим другом, — сказала Джоэль.
Внезапно она с ослепительной яркостью осознала, что это правда. Прежде Джоэль видела в этой беседе рассчитанный жест. Экипаж «Чинука» нуждался в сочувствии для того, чтобы сделать целый мир своим союзником. Но, оказавшись здесь, среди тех, кого любил Фиделио, она ощутила, что глаза ее щипет, они наполнялись влагой. Джоэль, досадуя на себя, смахнула слезу и продолжила, радуясь тому, что искусственный голос звучал по-прежнему ровно.
— Возле меня находится самка из нашего охотничьего отряда, Кейтлин. Фиделио умер на ее руках. Он стал любить ее общество почти как мое, он наслаждался ее музыкой и пел ей свои песни. Я буду переводить вам и ей. Вместе мы сможем поведать вам о его странствии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
— Настал час вашего отбытия, — прозвучали голоса Иных — Да пребудет на вас наше благословение.
Глава 47
Огромное, красно-золотое на пурпурном небе, солнце Беты поднималось к позднему полудню. Только что закончилась одна из бурь, правившая этой частью долгого дня. Редкие облака чуть светились, и радуга мостом встала над западным горизонтом. Земля сверкала влагой, словно бы глубокие краски дерна, кустов, ветви высоких деревьев усыпали бриллианты. Холодный бриз нес ароматы специй. На востоке играл блещущими водами эстуарий, поднимались силуэты сооружений, но ближе не было свидетельств того, что именно здесь располагалась головная твердыня цивилизации, знающей дорогу к звездам. Древняя башня возносила над землей свою оплетенную лианами серую тушу.
Была пора роста; ледяная ночь миновала, иссушающий полдень еще не наступил. Куда ни глянь, виднелись свежие ростки, поднимавшиеся буквально на глазах. Небо было полно крылатых существ, и песни звучали над рощей и лугом.
Джоэль и Кейтлин пешком шли к башне. Тяготение — более слабое, чем на Земле — придавало пружинистую силу их шагу. Но, забыв про улыбку, они все шли сквозь эту весну, молодая женщина с сосредоточенностью на лице, старшая — с печалью.
— Ну почему ты не можешь просто забыть про свое горе? — недоумевала Кейтлин. — Да, ты перенесла потрясение; трудно узнать, что твои знания — всего лишь песчинка, которая мгновенно вернется назад в море и навсегда затеряется в нем. Но неужели это действительно удивило тебя? Сделается ли от этого менее удивительным какое-нибудь завтрашнее открытие?
Джоэль качнула головой.
— Дело обстоит хуже, — отвечала она блеклым тоном. — Я поняла, что не просто невежественна, но и к тому же глупа. Нет, не то. Это слово означало бы, что у нас есть нечто общее с Иными. Но мы, несмотря на все свои голотевтические трюки, остаемся низшими животными. Мы подобны обезьянам, пытающимся писать пьесы Шекспира, наугад ударяя по клавишам пишущей машинки, и не имеющим терпения просидеть на месте более пяти минут. Или подобны слепым подземным червям, пытающимся видеть.
На секунду Кейтлин стиснула кулаки и повернулась так, чтоб в лицо ей дунул ветер. Она вновь овладела лицом и сказала:
— Нет, они не глядят на нас сверху вниз. Сколько же раз тебе нужно повторить это! Они считают всякую жизнь благородной и возвышенной. И нам остается самим блюсти свое достоинство.
— Тебе легко говорить. Кейтлин сдержалась и не ответила.
— Ты обращена вовне, полна жизни, крови, — которых я лишена, — продолжала Джоэль. — Все, во что я верила, оказалось иллюзией. Поэтому я всего лишь ничтожество.
Кейтлин покраснела, нахмурилась и отрезала:
— Тебе давно пора выползти из своей ямы, в которую ты засела из жалости к себе.
— О, я исполняю свои обязанности вполне компетентно, не бойся.
Смягчившись, Кейтлин прикоснулась к щеке Джоэль.
— Учись вновь быть человеком. Мозг открывает лишь одну грань существования, — самую крупную и не самую яркую. Я помогу тебе чем смогу, как и все наши спутники.
Пренебрежение вернуло едкость.
— О да, начиная с достаточного количества секса. Твоя любимая панацея… Конечно, ты сумеешь уговорить своих жеребцов обслужить старую даму, чтобы вернуть ее к нормальному образу жизни. Нет уж, спасибо!
— Разве я предлагала? — спросила негромко Кейтлин. — Я и не собиралась говорить об этом. Уродливая выдумка и в твоих и моих глазах. По-моему, тебе более не понадобится мужчина. Это ничуть не позорит тебя. Таковы твои вкусы и предпочтения. Но меня пугает это оцепенелое одиночество. Позволь нам своим теплом растопить лед. Мы справимся, если и ты ответишь тем же — если тебе это нужно.
— Я по-настоящему голотевт. И все вы рядом со мной животные. Полные добрых намерений, но животные тем не менее, а домашние зверьки мне не нужны. Что же касается моих коллег на земле, как могут они нравиться мне, если я более не уважаю их? Как и себя. И никакие липучие сантименты мне не помогут… Ну вот и пришли.
Возле дома стоял флаер, дверь машины была отодвинута назад. Женщины вошли в прохладный гулкий полумрак и по спиральной рамке поднялись на второй этаж. Здесь располагались связные устройства, которые бетане и ученые «Эмиссара» разработали для совместного пользования. Воспоминания о Фиделио нахлынули на Джоэль. «Мы бы разделили общую потерю, помогли друг другу пережить боль. Но он мертв».
Их ожидали трое туземцев, самка высилась над меньшими по размеру самцами. Солнечные лучи, падая из окна, играли в блестящих, красного дерева шкурах. Йодистый запах, исходящий от этих существ, напоминал о морском береге. Верхними лапами и нижними руками они поприветствовали женщин… ответивших на любезность с максимальной вежливостью.
Джоэль заняла свое место, Кейтлин ей помогла подключиться, потом встала рядом: начался голотезис. Джоэль отказалась от исследований Ноумена, своей неуклюжей фантазии. Она лишь хотела полностью овладеть местным языком. Тем не менее знакомое состояние овладело ею, она чувствовала, как силы наполняют ее существо… да, это было ее место!
Через воспроизводящее голос приспособление она отвечала насыщенными тональностями и певучим местным наземным говором.
— Прекрасной погоды вам, матриарх и верные самцы.
— Пусть прилив поддержит тебя, самка, полная интеллекта, — отвечали столь же ритуально бетане.
— Мы сожалеем об опоздании, — извинилась Джоэль. — Дождь задержал нас в лагере. Наши товарищи по стае использовали одолженные летательные аппараты по различным поводам, связанным с нашим обустройством, и я побоялась шторма, который показался мне крайне опасным.
— Мы не иссохли, — отвечала самка.
— Мы провели это время, пытаясь угомонить порывы внутри, ожидая то, что мы собираемся выслушать, — добавил самый крупный из ее мужей.
— Ты проявила к нам доброту, отняв время от своей работы, — ее партнер.
— Это самое малое, что могу я поведать жене и братьям по дому того, кто был моим другом, — сказала Джоэль.
Внезапно она с ослепительной яркостью осознала, что это правда. Прежде Джоэль видела в этой беседе рассчитанный жест. Экипаж «Чинука» нуждался в сочувствии для того, чтобы сделать целый мир своим союзником. Но, оказавшись здесь, среди тех, кого любил Фиделио, она ощутила, что глаза ее щипет, они наполнялись влагой. Джоэль, досадуя на себя, смахнула слезу и продолжила, радуясь тому, что искусственный голос звучал по-прежнему ровно.
— Возле меня находится самка из нашего охотничьего отряда, Кейтлин. Фиделио умер на ее руках. Он стал любить ее общество почти как мое, он наслаждался ее музыкой и пел ей свои песни. Я буду переводить вам и ей. Вместе мы сможем поведать вам о его странствии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131