) Вечеринка удавалась.
Примерно в середине Кейтлин услышала, что говорят остальные.
— Поймите все: нам повезло, поймите. Все видели ленты с Дану. Того, кто не восхищен ими, можно спокойно выбрасывать из шлюза, как мертвого. Но фильм ничто рядом с реальностью.
— Я видела все своими глазами, я не буду эгоистичной; следующее чудо увидит кто-то другой, потом последуют новые. Если Мы никогда не вернемся домой, боги предоставят нам больше приключений, чем кому-либо из рода людского. — Она извлекла звонкий аккорд из своего инструмента. — Кто попробует возразить мне? Вселенная наша, я не вижу никакого предела.
— А ты еще не сочинила балладу на эту тему? — спросил, быть может, излишне подвыпивший Бродерсен. — Помнится, я видел тебя за этим делом после возвращения.
Тогда он не стал настаивать, потому что Кейтлин не любила разговаривать о незаконченных произведениях, утверждая, что преждевременный интерес уносит с собой вдохновение. К тому же она немедленно отвлекла его на другое занятие.
Она согласно кивнула:
— Да.
— Так ты закончила ее, Кейтлин? — выпалил Лейно. — Прошу тебя, ради Бога, спой!
— Ну, если вы хотите, — отвечала она, услышав аплодисменты, — песня эта не о нас, о будущем, когда все люди будут путешествовать свободно, как мы сегодня. Потому что так будет, так обязательно будет. — Подпрыгнув, она села на край стола и, качая босыми ногами, перестроила сонадор на гитару. Млечный Путь на экране за спиной увенчал ее поднятую голову.
Ветер трубит, машут руки,
Настало время разлуки.
Прощайте все: облака, лес, небеса и река,
Молний, громов чудеса и лунной ночи роса.
Но куда б ни привел меня путь,
Песне дальше лететь, пушинкой порхнуть,
Нотой, мелодией чистой,
Памятью светлой, лучистой.
Суровы звезды, пусть ласков их свет
На тверди над нашей Землей,
Но дорога моя на тысячу лет
Пойми — я прощаюсь с тобой.
В небе звезды горят
И планеты кружат.
Пляшет жизнь среди утр и ночей,
Бурна как океан, или звонка как ручей.
Путь мой лег наугад — Ждет ли рай, ждет ли ад,
Я отвечу мелодией чистой,
Памятью светлой, лучистой.
Кто сочтет чудеса,
Что сулят небеса?
Среди несчетных планет
Приди и бери — вот ответ.
И встретит нас новый дом,
И радостный ударит гром.
И запляшут девицы — зарницы, ей-ей!
Встречая желанных гостей.
И я воспою небеса,
Улыбку твою и глаза.
Пусть звездный несет хоровод
Вперед за народом народ.
Нотой, мелодией чистой,
Памятью светлой, лучистой
Я останусь в родной стороне
Только помни ты обо мне.
Но настанет конец и пути,
Ты прошедшего рай и ад
Поцелуй и прости,
Когда я вернусь назад.
Прошло несколько часов, и Вейзенберг объявил себя стариком и направился на уже нетвердых ногах в постель. Вскоре за ним последовал и Фиделио. (Интересно, нуждается ли каждая разумная раса в периодическом погружении в сон?) Фрида повела прочь Дозсу. Бродерсен увел Джоэль в уголок, там они посидели и переговорили негромко и откровенно. Лейно развлекал Кейтлин. А потом преднамеренно игнорировал Руэду и Сюзанну, хотя она с ним разговаривала; сухо улыбнувшись, перуанец предложил линкерше заново наполнить бокалы, после чего подтолкнул ее локтем к видеоэкрану, на котором светилась Дану, там они и уселись, поставив рядышком стулья. Свет приглушили, теперь он проникал только снаружи. Негромко играл один из Бранденбургских концертов Баха.
— Послушай-ка меня, — трубка Бродерсена очертила дугу, оставив за собой пахучий дымный след. — Ты обращаешься с бедной Сью совершенно бесстыдно. Она уже не может терпеть. Мы не можем позволить тебе такого.
— И чего ты хочешь от меня? — вопросила Джоэль. — Согласна, я однажды накричала на нее, когда она не была ни в чем виновата. Но потом извинилась, так? Что еще я должна сделать?
— Не лишай ее работы. Одной помощи квартирмейстеру мало. Кейтлин говорила — строго между нами, — что ей приходится изображать, что она не может управиться с таким количеством дел, чтобы Сью чувствовала себя нужной. Это трудно уже для Кейтлин, у нее есть своя гордость. В любом случае по хозяйству у нас работы немного и лишних дел не придумаешь.
— Ты хочешь, чтобы работу придумывала я? Я просто не могу этого сделать. Она сразу поймет, что я затеяла, и будет дважды оскорблена… правда? К тому же я не могу лишить работы Фиделио; мне было неудобно, уже когда пришлось взять управление «Вилливо», потому что он не слишком хорошо выговаривает испанские слова. — Джоэль взяла Бродерсена за руку. — Я обещала Фиделио, что он будет проводить все необходимые вычисления, начиная с самого элементарного подсоединения. У него больше ничего не осталось, Дэн. Его смерть близка.
Он молча поглядел на нее; на заострившиеся черты и на переменившуюся лепку под ними.
— Вот что, — проговорил он наконец. — Выходит, ты теперь не тот острый как сталь и непреклонный разум, которым некогда стремилась стать.
— Разве? Должно быть, так вышло непреднамеренно, клянусь тебе.
— Наверно, так, — он задумался. — Вот что, Джоэль, после всех лет нашего знакомства я начинаю думать, что не встречал более невинного, чем ты, человека.
Она прильнула к нему: не с обманчивой мягкостью Кейтлин, не с сердечностью Лиз, но памятным ему резким движением; Джоэль так и не научилась нежности.
— И ты… и ты, выходит, тоже не из железа… — она осеклась. Руэда и Сюзанна обменивались воспоминаниями о Европе, сохранившей достаточно много кафедральных соборов и музеев, о которых стоило поговорить. Истинное же удовольствие пришло, когда они поняли, что могут разделить и воспоминания о крохотных гостиницах и кафе. Вспоминая их, она оживилась. Сюзанна бывала и в Перу, но только в общеизвестных местах. Карлос с наслаждением повествовал ей о прочих.
— Если мы вернемся домой — а это не исключено, — я свожу тебя в Перу, — обещал Руэда.
— Ты очень добр, — проговорила Сюзанна. Он развел руки:
— Я буду рад. Откровенно говоря, до нынешнего вечера ты казалась мне бесцветной, и я с восторгом признаю ошибку. — Она покраснела и опустила глаза.
Заметив ее смущение, Карлос принял более серьезный тон, чтобы помочь ей:
— Мы ведь в одной лодке, правда? И оба мы не нужны… в лучшем случае можно считать себя запасной частью.
Она повернулась к Дану:
— Нет, ты хотя бы летал на планету.
— Именно потому, что меня можно потерять. И нет никакой уверенности в том, что я потребуюсь для аналогичного предприятия. Но даже если будет иначе, пройдут дни и недели, прежде чем нам обоим предоставится такая оказия.
Она вздрогнула:
— Как?
— А это нужно вычислить, — он принялся загибать пальцы, обдумывая идею. — Дело в том, Сюзанна, что наш корабль не имеет на борту опытных ученых. У нас есть лишь полевая лаборатория. «Чинук» обладает базой данных, содержащей большую часть человеческих познаний, не говоря уже о том, что Фиделио, вне сомнения, хотел бы поделиться своими познаниями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Примерно в середине Кейтлин услышала, что говорят остальные.
— Поймите все: нам повезло, поймите. Все видели ленты с Дану. Того, кто не восхищен ими, можно спокойно выбрасывать из шлюза, как мертвого. Но фильм ничто рядом с реальностью.
— Я видела все своими глазами, я не буду эгоистичной; следующее чудо увидит кто-то другой, потом последуют новые. Если Мы никогда не вернемся домой, боги предоставят нам больше приключений, чем кому-либо из рода людского. — Она извлекла звонкий аккорд из своего инструмента. — Кто попробует возразить мне? Вселенная наша, я не вижу никакого предела.
— А ты еще не сочинила балладу на эту тему? — спросил, быть может, излишне подвыпивший Бродерсен. — Помнится, я видел тебя за этим делом после возвращения.
Тогда он не стал настаивать, потому что Кейтлин не любила разговаривать о незаконченных произведениях, утверждая, что преждевременный интерес уносит с собой вдохновение. К тому же она немедленно отвлекла его на другое занятие.
Она согласно кивнула:
— Да.
— Так ты закончила ее, Кейтлин? — выпалил Лейно. — Прошу тебя, ради Бога, спой!
— Ну, если вы хотите, — отвечала она, услышав аплодисменты, — песня эта не о нас, о будущем, когда все люди будут путешествовать свободно, как мы сегодня. Потому что так будет, так обязательно будет. — Подпрыгнув, она села на край стола и, качая босыми ногами, перестроила сонадор на гитару. Млечный Путь на экране за спиной увенчал ее поднятую голову.
Ветер трубит, машут руки,
Настало время разлуки.
Прощайте все: облака, лес, небеса и река,
Молний, громов чудеса и лунной ночи роса.
Но куда б ни привел меня путь,
Песне дальше лететь, пушинкой порхнуть,
Нотой, мелодией чистой,
Памятью светлой, лучистой.
Суровы звезды, пусть ласков их свет
На тверди над нашей Землей,
Но дорога моя на тысячу лет
Пойми — я прощаюсь с тобой.
В небе звезды горят
И планеты кружат.
Пляшет жизнь среди утр и ночей,
Бурна как океан, или звонка как ручей.
Путь мой лег наугад — Ждет ли рай, ждет ли ад,
Я отвечу мелодией чистой,
Памятью светлой, лучистой.
Кто сочтет чудеса,
Что сулят небеса?
Среди несчетных планет
Приди и бери — вот ответ.
И встретит нас новый дом,
И радостный ударит гром.
И запляшут девицы — зарницы, ей-ей!
Встречая желанных гостей.
И я воспою небеса,
Улыбку твою и глаза.
Пусть звездный несет хоровод
Вперед за народом народ.
Нотой, мелодией чистой,
Памятью светлой, лучистой
Я останусь в родной стороне
Только помни ты обо мне.
Но настанет конец и пути,
Ты прошедшего рай и ад
Поцелуй и прости,
Когда я вернусь назад.
Прошло несколько часов, и Вейзенберг объявил себя стариком и направился на уже нетвердых ногах в постель. Вскоре за ним последовал и Фиделио. (Интересно, нуждается ли каждая разумная раса в периодическом погружении в сон?) Фрида повела прочь Дозсу. Бродерсен увел Джоэль в уголок, там они посидели и переговорили негромко и откровенно. Лейно развлекал Кейтлин. А потом преднамеренно игнорировал Руэду и Сюзанну, хотя она с ним разговаривала; сухо улыбнувшись, перуанец предложил линкерше заново наполнить бокалы, после чего подтолкнул ее локтем к видеоэкрану, на котором светилась Дану, там они и уселись, поставив рядышком стулья. Свет приглушили, теперь он проникал только снаружи. Негромко играл один из Бранденбургских концертов Баха.
— Послушай-ка меня, — трубка Бродерсена очертила дугу, оставив за собой пахучий дымный след. — Ты обращаешься с бедной Сью совершенно бесстыдно. Она уже не может терпеть. Мы не можем позволить тебе такого.
— И чего ты хочешь от меня? — вопросила Джоэль. — Согласна, я однажды накричала на нее, когда она не была ни в чем виновата. Но потом извинилась, так? Что еще я должна сделать?
— Не лишай ее работы. Одной помощи квартирмейстеру мало. Кейтлин говорила — строго между нами, — что ей приходится изображать, что она не может управиться с таким количеством дел, чтобы Сью чувствовала себя нужной. Это трудно уже для Кейтлин, у нее есть своя гордость. В любом случае по хозяйству у нас работы немного и лишних дел не придумаешь.
— Ты хочешь, чтобы работу придумывала я? Я просто не могу этого сделать. Она сразу поймет, что я затеяла, и будет дважды оскорблена… правда? К тому же я не могу лишить работы Фиделио; мне было неудобно, уже когда пришлось взять управление «Вилливо», потому что он не слишком хорошо выговаривает испанские слова. — Джоэль взяла Бродерсена за руку. — Я обещала Фиделио, что он будет проводить все необходимые вычисления, начиная с самого элементарного подсоединения. У него больше ничего не осталось, Дэн. Его смерть близка.
Он молча поглядел на нее; на заострившиеся черты и на переменившуюся лепку под ними.
— Вот что, — проговорил он наконец. — Выходит, ты теперь не тот острый как сталь и непреклонный разум, которым некогда стремилась стать.
— Разве? Должно быть, так вышло непреднамеренно, клянусь тебе.
— Наверно, так, — он задумался. — Вот что, Джоэль, после всех лет нашего знакомства я начинаю думать, что не встречал более невинного, чем ты, человека.
Она прильнула к нему: не с обманчивой мягкостью Кейтлин, не с сердечностью Лиз, но памятным ему резким движением; Джоэль так и не научилась нежности.
— И ты… и ты, выходит, тоже не из железа… — она осеклась. Руэда и Сюзанна обменивались воспоминаниями о Европе, сохранившей достаточно много кафедральных соборов и музеев, о которых стоило поговорить. Истинное же удовольствие пришло, когда они поняли, что могут разделить и воспоминания о крохотных гостиницах и кафе. Вспоминая их, она оживилась. Сюзанна бывала и в Перу, но только в общеизвестных местах. Карлос с наслаждением повествовал ей о прочих.
— Если мы вернемся домой — а это не исключено, — я свожу тебя в Перу, — обещал Руэда.
— Ты очень добр, — проговорила Сюзанна. Он развел руки:
— Я буду рад. Откровенно говоря, до нынешнего вечера ты казалась мне бесцветной, и я с восторгом признаю ошибку. — Она покраснела и опустила глаза.
Заметив ее смущение, Карлос принял более серьезный тон, чтобы помочь ей:
— Мы ведь в одной лодке, правда? И оба мы не нужны… в лучшем случае можно считать себя запасной частью.
Она повернулась к Дану:
— Нет, ты хотя бы летал на планету.
— Именно потому, что меня можно потерять. И нет никакой уверенности в том, что я потребуюсь для аналогичного предприятия. Но даже если будет иначе, пройдут дни и недели, прежде чем нам обоим предоставится такая оказия.
Она вздрогнула:
— Как?
— А это нужно вычислить, — он принялся загибать пальцы, обдумывая идею. — Дело в том, Сюзанна, что наш корабль не имеет на борту опытных ученых. У нас есть лишь полевая лаборатория. «Чинук» обладает базой данных, содержащей большую часть человеческих познаний, не говоря уже о том, что Фиделио, вне сомнения, хотел бы поделиться своими познаниями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131