товарищи его стояли рядом, и капитан читал отходную.
По обязанности корабельного фельдшера, Кейтлин обмыла убитого и положила в каюте. Наполнила маслом четыре чаши и, пристроив фитильки на плавающих винных пробках, устроила лампады, поставив их у его головы и ног. Потом притушила флюоросвет и собрала всех скорбеть по погибшему.
Поначалу все чуточку возражали — варварский обычай, цивилизованные люди собираются потом, за кофе, — но Бродерсен, Дозса и Гранвиль, и фон Мольтке поняли, пусть это и не значилось среди принятых ими традиций, — и заставили остальных согласиться. (Шкиперу хотелось как следует надраться вместе со своими людьми в этой паузе между битвами, и сам Сергей бы одобрил подобный повод.) Они собрались в кают-компании. Сью и Стефан кое-как украсили ее, изготовив из бумаги цветы. Появились крепкие напитки и закуска помимо обычных блюд; включены видеоэкраны, чтобы впустить внутрь Вселенную, музыку, которую любил Сергей, — его любимый балет. Все стояли и вспоминали его.
Через несколько часов Мартти Лейно отправился к себе. К тому времени все как-то ожили. Положив руки на плечи, Бродерсен, Вейзенберг и Дозса без всякого слуха выводили — Брод на реке Кабул
. Фон Мольтке и Руэда забрались в уголок, Гранвиль и Кай занялись серьезным разговором, а Фиделио наблюдал за привычками экзотической расы.
Лейно направился по кольцевому коридору к каюте Зарубаева. Дверь оказалась открыта. Он услыхал несколько нот, помедлил, нахмурился и вошел внутрь.
Лишенная убранства комната была погружена в тень, в которой растворялись желтые огоньки. Зарубаев лежал на кровати, облаченный в мундир. Волосы и борода чуть блестели, а лицо стало совсем отрешенным. Лампадки распространяли чистый запах и немного тепла. Кейтлин сидела возле покойного. На ней был синий кафтан, лучший из того, что она имела. Локоны свободно спадали на плечи. В левой руке она держала сонадор, правой же извлекала из него звуки, подобные лесному дуновению.
Кейтлин умолкла, когда вошел Лейно.
— Ох, — выдохнула она.
— Что… — он напрягся. — Прости за вторжение.
— Нет, подожди, не уходи. — Кейтлин попыталась подняться, заметила, как он напрягся, и села назад. — Ты пришел попрощаться, не буду мешать.
Он поспешно стиснул кулаки и разжал.
— Вы не мешаете мне, миз Малрайен.
— Ты не добр ко мне.
— Сейчас не время для выяснения отношений.
— Я не об этом, мистер Лейно. Если вы хотите побыть в одиночестве с другом, я могу зайти попозже, — она поднялась.
Вздрогнув, он ответил:
— Не надо, прошу. Я знал, что вы были знакомы с ним, но не… любили.
Кейтлин улыбнулась:
— Да, он был тихим парнем, правда? — Настала тишина, она добавила негромко:
— Во время нашего путешествия, даже показывая мне, как обращаться с оружием в бою, он не воспользовался возможностью проявить фамильярность, хотя прекрасно знал, что мне это понравится. Он видел во мне женщину Дэниэла, своего друга, а не капитана. Это много говорит о нем, правда?
Лейно покраснел:
— Когда вы познакомились с ним?
— До встречи с Дэниэлом, насколько я помню. Раненым он попал в госпиталь. Там мы и познакомились. Люди считали Сергея не умевшим шутить; это не так. О, он так искусно запудрил мне мозги, все скорбел, как плохо живется на свете русскому, не умеющему играть в шахматы… после того как он поправился, мы встречались, когда было время, а потом я начала проводить свободное время в Эополисе с Дэниэлом. Мы с Сергеем никогда не любили друг друга, но он значил для меня очень много.
— И для меня, — негромко проговорил Лейно, глядя на нее, стоявшую перед покойным. — Мы работали вместе в космосе, там, где человек должен доверять своему напарнику. На Деметре мы отдыхали, плавали, встречались на вечеринках… — Голос его умолк.
Она кивнула:
— То, что происходит между мужчиной и мужчиной, женщина понять не в состоянии… Но чувства эти драгоценны.
Полупьяный, он бросил ей:
— Ну а между мужчиной и женщиной?
Она обернулась, чтобы погладить лицо, некогда принадлежавшее Зарубаеву.
— Для этого найти истинные слова труднее, сколько бы ни старались поэты. — Взгляд ее обратился к Лейно. — Да, нас с Сергеем связывало больше чем просто удовольствие. — Молодой человек молчал. — Они никогда не понимали его, — проговорила Кейтлин, задержав дыхание. — Его считали скучным, а он был только застенчивым. О, каким веселым он был, почувствовав себя раскрепощенным! Его считали практичным, как машина. Но я помню ночь, когда мы выставили за дверь телескоп и затерялись в вечности, тогда он начал говорить об Иных. Он полагал, что они не могут игнорировать нас, как это кажется, но относятся с сочувствием и заботой, которые по молодости человечество еще не в состоянии ощутить.
Она умолкла и потом сказала:
— Но я заговорила тебя, когда ты пришел попрощаться с ним. Доброй ночи, Мартти Лейно.
— Нет, — он поднял ладонь, останавливая ее. — Прошу тебя, останься. Я не знаю никого другого, кто был бы так близок к нему. — Он прикоснулся костяшками пальцев к глазам. — Прости меня. Могу я спросить, что ты делала здесь?
— Ничего особенного. Он настаивал:
— Ты пела?
Кейтлин расправила плечи:
— Да, это так, я пела песню, как это делают в ирландском селе. Не следует делать это прилюдно, не таковы обычаи моих друзей на борту. Спокойной ночи.
Он протянул руку, преграждая ей путь.
— Прошу вас, миз Малрайен… Кейтлин… пожалуйста, не уходи. Ее зеленые глаза встретили его голубой взгляд.
— Почему?
— Потому что я сказал тебе, что у нас тяжелая потеря… а в кают-компании поют Киплинга. Что же пела ты?
Она прикрыла глаза ресницами.
— Просто охлан, плач по мертвому.
— Ты закончила его?
Она поглядела на него мгновение и решила:
— Да, раз ты этого хочешь. Пусть он услышит песню.
Они уселись по противоположным сторонам одра. Мерцали огни, тени шевелились внутри, шумели вентиляторы. Негромкие звуки, негромкий стук машин казался на месте. Пальцы Кейтлин выводили мелодию «Лондондерри Эйр»:
Восплачут звезды: погиб наш друг.
Пусть мерцает слезами небосклон,
Сечет косой дождь, теснее наш круг,
И гром небесный как стон.
Пусть к нему весенний слетит лепесток,
Пусть заплачет весна сквозь улыбку свою,
Пусть стенает Земля, пусть рыдает поток,
Играя и слезы вплетая в струю.
Но молчание правит средь звезд и планет,
Там неслышна листва, там бесшумны грома,
Но пусть и они узнают ответ,
Пусть песня о друге долетит к ним сама.
О горе, горе! Он угас как закат.
О горе, горе! Померк его свет.
О горе, горе! Умер наш брат.
О горе, горе! Средь живых его нет.
Глава 21
Я была вороном. Мои первые неясные сны окончились голодом, когда вселенная вдруг сделалась пустой. В гневе я забарабанил в перегородку, и она разлетелась, а за ней оказался день… день, наполнявший глаза мои ослепительным светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
По обязанности корабельного фельдшера, Кейтлин обмыла убитого и положила в каюте. Наполнила маслом четыре чаши и, пристроив фитильки на плавающих винных пробках, устроила лампады, поставив их у его головы и ног. Потом притушила флюоросвет и собрала всех скорбеть по погибшему.
Поначалу все чуточку возражали — варварский обычай, цивилизованные люди собираются потом, за кофе, — но Бродерсен, Дозса и Гранвиль, и фон Мольтке поняли, пусть это и не значилось среди принятых ими традиций, — и заставили остальных согласиться. (Шкиперу хотелось как следует надраться вместе со своими людьми в этой паузе между битвами, и сам Сергей бы одобрил подобный повод.) Они собрались в кают-компании. Сью и Стефан кое-как украсили ее, изготовив из бумаги цветы. Появились крепкие напитки и закуска помимо обычных блюд; включены видеоэкраны, чтобы впустить внутрь Вселенную, музыку, которую любил Сергей, — его любимый балет. Все стояли и вспоминали его.
Через несколько часов Мартти Лейно отправился к себе. К тому времени все как-то ожили. Положив руки на плечи, Бродерсен, Вейзенберг и Дозса без всякого слуха выводили — Брод на реке Кабул
. Фон Мольтке и Руэда забрались в уголок, Гранвиль и Кай занялись серьезным разговором, а Фиделио наблюдал за привычками экзотической расы.
Лейно направился по кольцевому коридору к каюте Зарубаева. Дверь оказалась открыта. Он услыхал несколько нот, помедлил, нахмурился и вошел внутрь.
Лишенная убранства комната была погружена в тень, в которой растворялись желтые огоньки. Зарубаев лежал на кровати, облаченный в мундир. Волосы и борода чуть блестели, а лицо стало совсем отрешенным. Лампадки распространяли чистый запах и немного тепла. Кейтлин сидела возле покойного. На ней был синий кафтан, лучший из того, что она имела. Локоны свободно спадали на плечи. В левой руке она держала сонадор, правой же извлекала из него звуки, подобные лесному дуновению.
Кейтлин умолкла, когда вошел Лейно.
— Ох, — выдохнула она.
— Что… — он напрягся. — Прости за вторжение.
— Нет, подожди, не уходи. — Кейтлин попыталась подняться, заметила, как он напрягся, и села назад. — Ты пришел попрощаться, не буду мешать.
Он поспешно стиснул кулаки и разжал.
— Вы не мешаете мне, миз Малрайен.
— Ты не добр ко мне.
— Сейчас не время для выяснения отношений.
— Я не об этом, мистер Лейно. Если вы хотите побыть в одиночестве с другом, я могу зайти попозже, — она поднялась.
Вздрогнув, он ответил:
— Не надо, прошу. Я знал, что вы были знакомы с ним, но не… любили.
Кейтлин улыбнулась:
— Да, он был тихим парнем, правда? — Настала тишина, она добавила негромко:
— Во время нашего путешествия, даже показывая мне, как обращаться с оружием в бою, он не воспользовался возможностью проявить фамильярность, хотя прекрасно знал, что мне это понравится. Он видел во мне женщину Дэниэла, своего друга, а не капитана. Это много говорит о нем, правда?
Лейно покраснел:
— Когда вы познакомились с ним?
— До встречи с Дэниэлом, насколько я помню. Раненым он попал в госпиталь. Там мы и познакомились. Люди считали Сергея не умевшим шутить; это не так. О, он так искусно запудрил мне мозги, все скорбел, как плохо живется на свете русскому, не умеющему играть в шахматы… после того как он поправился, мы встречались, когда было время, а потом я начала проводить свободное время в Эополисе с Дэниэлом. Мы с Сергеем никогда не любили друг друга, но он значил для меня очень много.
— И для меня, — негромко проговорил Лейно, глядя на нее, стоявшую перед покойным. — Мы работали вместе в космосе, там, где человек должен доверять своему напарнику. На Деметре мы отдыхали, плавали, встречались на вечеринках… — Голос его умолк.
Она кивнула:
— То, что происходит между мужчиной и мужчиной, женщина понять не в состоянии… Но чувства эти драгоценны.
Полупьяный, он бросил ей:
— Ну а между мужчиной и женщиной?
Она обернулась, чтобы погладить лицо, некогда принадлежавшее Зарубаеву.
— Для этого найти истинные слова труднее, сколько бы ни старались поэты. — Взгляд ее обратился к Лейно. — Да, нас с Сергеем связывало больше чем просто удовольствие. — Молодой человек молчал. — Они никогда не понимали его, — проговорила Кейтлин, задержав дыхание. — Его считали скучным, а он был только застенчивым. О, каким веселым он был, почувствовав себя раскрепощенным! Его считали практичным, как машина. Но я помню ночь, когда мы выставили за дверь телескоп и затерялись в вечности, тогда он начал говорить об Иных. Он полагал, что они не могут игнорировать нас, как это кажется, но относятся с сочувствием и заботой, которые по молодости человечество еще не в состоянии ощутить.
Она умолкла и потом сказала:
— Но я заговорила тебя, когда ты пришел попрощаться с ним. Доброй ночи, Мартти Лейно.
— Нет, — он поднял ладонь, останавливая ее. — Прошу тебя, останься. Я не знаю никого другого, кто был бы так близок к нему. — Он прикоснулся костяшками пальцев к глазам. — Прости меня. Могу я спросить, что ты делала здесь?
— Ничего особенного. Он настаивал:
— Ты пела?
Кейтлин расправила плечи:
— Да, это так, я пела песню, как это делают в ирландском селе. Не следует делать это прилюдно, не таковы обычаи моих друзей на борту. Спокойной ночи.
Он протянул руку, преграждая ей путь.
— Прошу вас, миз Малрайен… Кейтлин… пожалуйста, не уходи. Ее зеленые глаза встретили его голубой взгляд.
— Почему?
— Потому что я сказал тебе, что у нас тяжелая потеря… а в кают-компании поют Киплинга. Что же пела ты?
Она прикрыла глаза ресницами.
— Просто охлан, плач по мертвому.
— Ты закончила его?
Она поглядела на него мгновение и решила:
— Да, раз ты этого хочешь. Пусть он услышит песню.
Они уселись по противоположным сторонам одра. Мерцали огни, тени шевелились внутри, шумели вентиляторы. Негромкие звуки, негромкий стук машин казался на месте. Пальцы Кейтлин выводили мелодию «Лондондерри Эйр»:
Восплачут звезды: погиб наш друг.
Пусть мерцает слезами небосклон,
Сечет косой дождь, теснее наш круг,
И гром небесный как стон.
Пусть к нему весенний слетит лепесток,
Пусть заплачет весна сквозь улыбку свою,
Пусть стенает Земля, пусть рыдает поток,
Играя и слезы вплетая в струю.
Но молчание правит средь звезд и планет,
Там неслышна листва, там бесшумны грома,
Но пусть и они узнают ответ,
Пусть песня о друге долетит к ним сама.
О горе, горе! Он угас как закат.
О горе, горе! Померк его свет.
О горе, горе! Умер наш брат.
О горе, горе! Средь живых его нет.
Глава 21
Я была вороном. Мои первые неясные сны окончились голодом, когда вселенная вдруг сделалась пустой. В гневе я забарабанил в перегородку, и она разлетелась, а за ней оказался день… день, наполнявший глаза мои ослепительным светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131