Впереди что-то
мелькнуло, вот из-за сосны выглянула чья-то голова, вот обнаженная рука
махнула ему из-за куста смородины, вот тихий звенящий смех послышался за
плечом. Егор боялся остановиться, огонь подгонял его, и некогда было
задуматься или окликнуть того, кто шел впереди.
Страх исказил чувство времени, и, пока вокруг стоял треск, падали
деревья и ломались сучья, казалось, что длится это несколько часов, и
Егор, давясь воздухом, бежал и бежал, пока не отдалился шум пожара и по
краям полосы не появились обугленные, но уже не горящие деревья. Он
замедлил бег, перешел на шаг, а потом и вовсе остановился. И спасительная
полоса уперлась в огромный ствол кедра, а там, за ним, начиналась
выжженная зона. Егор обернулся. Позади, насколько хватало взгляда, стояла
дымная, черная тайга, и языки огня проскальзывали меж деревьев. Егор сел
на узкий пятачок зеленой травы под кедром, привалился к нему спиной и
вытер пот со лба. Что-то зашуршало, посыпалась хвоя, зеленая шишка,
подпрыгивая, покатилась по траве и зарылась в пепел. Кто-то засмеялся над
головой.
- Кто ты? - спросил Егор, задрав голову.
Тихий смех перешел в цоканье белки и через минуту - в крик сойки. И
тут Егор увидел, как кедр изменяется на глазах. Зеленая хвоя превращается
в серый пепел и осыпается, ветви скрючиваются, чернеют и сам ствол
обугливается, без огня, становясь похожим на окружающие деревья. Хохот
филина послышался сверху, мягко прошелестели невидимые крылья, и тихий
ласковый голос донесся уже издалека:
- Ступай, Егор, ступай. Путь долог, жизнь коротка. Иди к реке.
К исходу суток он наконец-то добрел до боковой границы огненного
клина. Она была отграничена неширокой рекой, а на том берегу было зелено и
тихо, и странно было смотреть на живую тайгу после всего увиденного. Он
упал в воду, настоянную на муравьях и мяте, долго и жадно пил, потом
тщательно вымылся и даже выполоскал рубаху. Лежал на зеленом берегу и
смотрел на тот, другой, обугленный, как на пейзаж иной планеты.
Искореженная, изуродованная тайга, черный и серый цвет до горизонта.
Стекло компаса разбилось, и стрелка выпала. Егор выбросил никчемную
коробочку, определил направление по лишайнику и пошел на север.
Заблудиться он не боялся, где-то рядом были деревни и непременно - люди.
Он тщетно искал хоть какую-нибудь тропку, проторенную человеком, но
кругом были только высокие травы, названий которых он не знал, кустарники,
деревья, мхи и лишайники. Ноги проваливались в невидимые ямы, наполненные
водой, докучал гнус и - самое главное - пришел голод. Егор шел и шел на
север, припоминая, что на карте в этом направлении должны быть река и село
на берегу. Отдирая полосы сосновой коры, он жевал сладковатую мякоть, ел
мясистые стебли борщевика, выкапывал клубни саранок. Уже редкие в тайге,
они были мучнисты и безвкусны. Но голода это не утоляло, нарастала
слабость, усталость не проходила после коротких привалов.
И пришла первая ночь одиночества.
Он развел костер, потратив шесть драгоценных спичек. Оставалось еще
десять. Разорванная и прожженная одежда не грела, он лег поближе к костру,
огонь обжигал лицо, а спина все равно мерзла. Тогда он нарубил пихтача,
накрылся им сверху и подстелил снизу, и следил только, чтобы лапник не
загорелся.
Мысли были невеселыми, но все же он надеялся на лучшее и даже
представить себе не мог, что никогда не выйдет из тайги. Он задремал и в
снах своих увидел город, от которого отвык, но по которому скучал особенно
сильно именно сейчас. Во сне он шел по асфальтовой дороге, и стерильный
ветер ровно дул в лицо. По краям дороги росли никелированные деревья с
алюминиевыми листьями, как вешалки с номерками. И кто-то шел ему
навстречу, не то зверь, не то человек, и кто-то кричал или пел вдали.
Во сне он радовался тому, что слышит живой человеческий голос, и
одновременно боялся его, как будто он мог причинить беду.
И проснулся он от ощущения близкой беды, сдавившей горло. Костер
погасал, Егор встал, подбросил валежник и тут в самом деле услышал
человеческий голос.
2
Егор медленно отодвинулся от костра, задержал дыхание. Кто-то кричал
вдалеке. Звонкий голос, по-видимому девичий и, кажется, даже веселый. Слов
не разобрать, только долгие гласные: а-а, у-у, о-о! Как будто поет. Егор
определил направление ветра, встал и закричал сам. Сопки поглощали эхо,
звуки голоса быстро погасали. Но ему показалось, что невидимая девушка
отвечает на более высокой ноте и чуть-чуть погромче. Тогда он загасил
костер и зашагал в темноте в ту сторону. То и дело подавал голос и с
радостью убеждался, что его слышат и отвечают, по-прежнему непонятно, но
все же человеческим голосом. Пришлось идти напрямик, переваливать через
высокую сопку, в полной темноте это оказалось тяжким испытанием. Несколько
раз он срывался с крутого склона, падал, катился по росистой траве,
ругался в полный голос, чтобы разозлить себя, подстегнуть, а когда
добрался до вершины, то понял, что голос, звавший его, пропал. Он кричал
громко, на все четыре стороны, долго прислушивался, но никто не отвечал.
Тогда он сел, изможденный, хотел сплюнуть с досады, но рот пересох. Сидел
так, слушал тайгу, она говорила на языках ползучих и летающих тварей, и ни
одно слово не походило на человечий язык.
Он снова решил развести костер и поспать хоть немного, но опять
услышал давешний голос, и настолько близко, что даже испугался. На этот
раз можно было разобрать слова, вернее - одно слово. Неведомая девушка
кричала: "Его-о-р!" Она звала его по имени, и голос был ласковый, юный,
взволнованный. "Егор! - кричала она. - Иди сюда!" И он не выдержал. Как ни
было абсурдным все происходящее, но он был слишком голоден, измучен, чтобы
не поддаться на звавший ласковый голос. В низком сыром логу остановился,
прислушался, закричал что есть силы, сложив руки рупором: "Э-э-эй!
Отзовись!"
Он услышал плеск реки. На ощупь добрался до низкого берега, вымыл
лицо, напился, покричал еще.
- Егорушка, - тихо позвал его голос за спиной.
Он резко обернулся, не устоял на ногах, упал. В темноте послышался
смех, холодный, приглушенный, словно рот прикрывали ладошкой.
- Ну, чего смеешься? - спросил Егор в темноту. - Кто ты? Это ты меня
из огня вызволила? Почему прячешься?
- Его-о-рушка! - протянул томный голос и рассмеялся. - Я здесь. Иди
ко мне. Иди.
Голос перешел в шепот, призывный, чуть ли не страстный.
- Смеешься? - устало спросил Егор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
мелькнуло, вот из-за сосны выглянула чья-то голова, вот обнаженная рука
махнула ему из-за куста смородины, вот тихий звенящий смех послышался за
плечом. Егор боялся остановиться, огонь подгонял его, и некогда было
задуматься или окликнуть того, кто шел впереди.
Страх исказил чувство времени, и, пока вокруг стоял треск, падали
деревья и ломались сучья, казалось, что длится это несколько часов, и
Егор, давясь воздухом, бежал и бежал, пока не отдалился шум пожара и по
краям полосы не появились обугленные, но уже не горящие деревья. Он
замедлил бег, перешел на шаг, а потом и вовсе остановился. И спасительная
полоса уперлась в огромный ствол кедра, а там, за ним, начиналась
выжженная зона. Егор обернулся. Позади, насколько хватало взгляда, стояла
дымная, черная тайга, и языки огня проскальзывали меж деревьев. Егор сел
на узкий пятачок зеленой травы под кедром, привалился к нему спиной и
вытер пот со лба. Что-то зашуршало, посыпалась хвоя, зеленая шишка,
подпрыгивая, покатилась по траве и зарылась в пепел. Кто-то засмеялся над
головой.
- Кто ты? - спросил Егор, задрав голову.
Тихий смех перешел в цоканье белки и через минуту - в крик сойки. И
тут Егор увидел, как кедр изменяется на глазах. Зеленая хвоя превращается
в серый пепел и осыпается, ветви скрючиваются, чернеют и сам ствол
обугливается, без огня, становясь похожим на окружающие деревья. Хохот
филина послышался сверху, мягко прошелестели невидимые крылья, и тихий
ласковый голос донесся уже издалека:
- Ступай, Егор, ступай. Путь долог, жизнь коротка. Иди к реке.
К исходу суток он наконец-то добрел до боковой границы огненного
клина. Она была отграничена неширокой рекой, а на том берегу было зелено и
тихо, и странно было смотреть на живую тайгу после всего увиденного. Он
упал в воду, настоянную на муравьях и мяте, долго и жадно пил, потом
тщательно вымылся и даже выполоскал рубаху. Лежал на зеленом берегу и
смотрел на тот, другой, обугленный, как на пейзаж иной планеты.
Искореженная, изуродованная тайга, черный и серый цвет до горизонта.
Стекло компаса разбилось, и стрелка выпала. Егор выбросил никчемную
коробочку, определил направление по лишайнику и пошел на север.
Заблудиться он не боялся, где-то рядом были деревни и непременно - люди.
Он тщетно искал хоть какую-нибудь тропку, проторенную человеком, но
кругом были только высокие травы, названий которых он не знал, кустарники,
деревья, мхи и лишайники. Ноги проваливались в невидимые ямы, наполненные
водой, докучал гнус и - самое главное - пришел голод. Егор шел и шел на
север, припоминая, что на карте в этом направлении должны быть река и село
на берегу. Отдирая полосы сосновой коры, он жевал сладковатую мякоть, ел
мясистые стебли борщевика, выкапывал клубни саранок. Уже редкие в тайге,
они были мучнисты и безвкусны. Но голода это не утоляло, нарастала
слабость, усталость не проходила после коротких привалов.
И пришла первая ночь одиночества.
Он развел костер, потратив шесть драгоценных спичек. Оставалось еще
десять. Разорванная и прожженная одежда не грела, он лег поближе к костру,
огонь обжигал лицо, а спина все равно мерзла. Тогда он нарубил пихтача,
накрылся им сверху и подстелил снизу, и следил только, чтобы лапник не
загорелся.
Мысли были невеселыми, но все же он надеялся на лучшее и даже
представить себе не мог, что никогда не выйдет из тайги. Он задремал и в
снах своих увидел город, от которого отвык, но по которому скучал особенно
сильно именно сейчас. Во сне он шел по асфальтовой дороге, и стерильный
ветер ровно дул в лицо. По краям дороги росли никелированные деревья с
алюминиевыми листьями, как вешалки с номерками. И кто-то шел ему
навстречу, не то зверь, не то человек, и кто-то кричал или пел вдали.
Во сне он радовался тому, что слышит живой человеческий голос, и
одновременно боялся его, как будто он мог причинить беду.
И проснулся он от ощущения близкой беды, сдавившей горло. Костер
погасал, Егор встал, подбросил валежник и тут в самом деле услышал
человеческий голос.
2
Егор медленно отодвинулся от костра, задержал дыхание. Кто-то кричал
вдалеке. Звонкий голос, по-видимому девичий и, кажется, даже веселый. Слов
не разобрать, только долгие гласные: а-а, у-у, о-о! Как будто поет. Егор
определил направление ветра, встал и закричал сам. Сопки поглощали эхо,
звуки голоса быстро погасали. Но ему показалось, что невидимая девушка
отвечает на более высокой ноте и чуть-чуть погромче. Тогда он загасил
костер и зашагал в темноте в ту сторону. То и дело подавал голос и с
радостью убеждался, что его слышат и отвечают, по-прежнему непонятно, но
все же человеческим голосом. Пришлось идти напрямик, переваливать через
высокую сопку, в полной темноте это оказалось тяжким испытанием. Несколько
раз он срывался с крутого склона, падал, катился по росистой траве,
ругался в полный голос, чтобы разозлить себя, подстегнуть, а когда
добрался до вершины, то понял, что голос, звавший его, пропал. Он кричал
громко, на все четыре стороны, долго прислушивался, но никто не отвечал.
Тогда он сел, изможденный, хотел сплюнуть с досады, но рот пересох. Сидел
так, слушал тайгу, она говорила на языках ползучих и летающих тварей, и ни
одно слово не походило на человечий язык.
Он снова решил развести костер и поспать хоть немного, но опять
услышал давешний голос, и настолько близко, что даже испугался. На этот
раз можно было разобрать слова, вернее - одно слово. Неведомая девушка
кричала: "Его-о-р!" Она звала его по имени, и голос был ласковый, юный,
взволнованный. "Егор! - кричала она. - Иди сюда!" И он не выдержал. Как ни
было абсурдным все происходящее, но он был слишком голоден, измучен, чтобы
не поддаться на звавший ласковый голос. В низком сыром логу остановился,
прислушался, закричал что есть силы, сложив руки рупором: "Э-э-эй!
Отзовись!"
Он услышал плеск реки. На ощупь добрался до низкого берега, вымыл
лицо, напился, покричал еще.
- Егорушка, - тихо позвал его голос за спиной.
Он резко обернулся, не устоял на ногах, упал. В темноте послышался
смех, холодный, приглушенный, словно рот прикрывали ладошкой.
- Ну, чего смеешься? - спросил Егор в темноту. - Кто ты? Это ты меня
из огня вызволила? Почему прячешься?
- Его-о-рушка! - протянул томный голос и рассмеялся. - Я здесь. Иди
ко мне. Иди.
Голос перешел в шепот, призывный, чуть ли не страстный.
- Смеешься? - устало спросил Егор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14