На белоснежной ткани костюма Гавриловой остались пятна бараньего жира.
— Ступай. — Савотин слегка подтолкнул женщину к двери. — Приведешь девочек, когда я скажу. Сама приведешь!
В дверях на Викторию Николаевну налетел суетливый Михайлов и чуть не сбил ее с ног.
— Извините, ради бога!
— Ничего, — тихо ответила Гаврилова и вышла из комнаты.
— Неужели и такие работают проститутками? — Михайлов скрестил руки на груди и закатил глаза.
— Это хозяйка клуба. — Савотин рассмеялся.
— То-то я и смотрю. Костюмчик из последней коллекции Кордена, пластика на лице, да и по возрасту старовата… — Михайлов увлекся и, наверное, долго еще обсуждал бы внешность Гавриловой, если бы Савотин его не прервал:
— Когда ты все успел разглядеть? Ты же ее секунду видел!
— Для меня секунды предостаточно! Я же профессионал, — с пафосом ответил Виктор Максимович.
Гаврилова и Михайлов не знали друг друга. Савотин и не собирался их знакомить. Так ему было легче контролировать процесс переброски девушек за границу да и самих участников дела. Однако смерть Равца требовала корректировки правил. Теперь он был вынужден представить их друг другу.
— Ну, что ж, профессионал, теперь ты будешь с ней работать. Она перевозит девиц за границу для нашего клиента. Представишь ее как балетмейстера и репетитора шоу. Она бывшая танцовщица, поэтому, как специалист, ответит на любой вопрос девиц, мечтающих о карьере балерины за границей. — Савотин усмехнулся. — Товар, я надеюсь, достойный?
— Товар отборный! Возраст у всех до двадцати трех, рост от ста семидесяти. Модели, одним словом!
— Ты, наверное, догадываешься, Витя, что после смерти Равца ты будешь выполнять его работу.
— После убийства, Боря! После убийства! — по слогам выговорил Михайлов, пристально глядя в глаза Савотину. — Что-то мне нехорошо. Я выпью. — Он схватил стакан с виски и, сделав глоток, поморщился. — Что за гадость?
— Это хорошее виски. Просто лед растаял. Налей чистое.
— Да? — Михайлов недоверчиво покосился на бутылку, стоящую на столике. Не найдя, куда вылить остатки, он, вздохнув, допил содержимое стакана, снова поморщился и, наполнив его до половины чистым виски, выпил залпом. — Как вспомню об этом зверстве, меня в дрожь бросает! — Он взбил подушки и расположился на полу. — Ты не представляешь, Боря, что мне пришлось вынести!.. Я возьму кусочек сыра! Я когда нервничаю, безумно хочу есть! — не дожидаясь ответа, Михайлов взял тарелку с сыром, поставил ее на пол рядом с собой и принялся жевать сыр. — Театр полон ментов! Они думают, что Равца убил маньяк. Я из театра боялся выйти, мне всюду мерещились подозрительные рожи! Есть предположение, что Равца изнасиловали, когда он был уже мертв! Ужас! Кошмар!
— Чтобы трахнуть Равца, для этого его не нужно было убивать! Он всегда с удовольствием на это соглашался. — Савотин налил себе виски и, перед тем как выпить, с отвращением произнес: — Достал меня этот пидер. Его же, кроме собственной задницы, ничего не интересовало!
— Зачем ты так! Неизвестно, что ему перед смертью пришлось вынести!
— Почему неизвестно? Известно! В особенности тебе! — Савотин громко расхохотался.
— Не надо так со мной, Боря! Наше давнее знакомство еще не дает тебе права шутить на эту тему! — произнес оскорбленный Михайлов и, поставив пустую тарелку на стол, отвернулся.
— Ладно, Витя, не обижайся! — прекратив смеяться, очень мягко извинился Савотин. — Давай лучше выпьем. — Он налил виски в оба стакана и протянул один Михайлову.
— А что там за мясо? Свинина? — не поворачиваясь, обиженным тоном поинтересовался Виктор Максимович.
— Баранина.
— Свинину я люблю больше.
В тарелку с овощами Михайлов положил два больших куска мяса, взял стакан с виски у Савотина, выпил и, вновь устроившись на полу, принялся закусывать.
— Кстати, ты всегда недолюбливал Равца, — обратился он язвительно к Савотину, не отрываясь от еды.
— Я его не недолюбливал, я его презирал! Пустой и не в меру жадный был человечишко! — Савотин выпил виски и прикурил сигарету. Выпуская кольца дыма, он равнодушно продолжил: — Ты, насколько я помню, тоже был не в восторге от Юрика. Говорят, ты на банкете по поводу последней премьеры пытался ему морду набить и при всех грозил, что он у тебя дождется.
— Это другое! — Михайлов оторвался от еды. Он прищурился и, глядя в глаза Савотину, зло проговорил: — Он, паскуда, на этом банкете пытался моего Илюшу соблазнить! Каждую секунду за столом повторял: «Какая фактура, какая фактура. Мне бы такого актера в труппу. Мне как раз герои-любовники нужны!» — Михайлов злился все больше. Лицо его стало красным, а глаза превратились в щелочки. — А потом эта тварь при мне его еще и лапать начал! Пидовка старая! Сука!
— Ладно тебе! Не заводись! — попытался успокоить Михайлова Савотин, видя, что тот разошелся не на шутку.
— Да знаешь, как мне обидно, Боря, как больно было! Я в Илюшеньку столько сил, столько денег вложил, а этот гад из-за своей прихоти секундной чуть все не испортил! Чуть не разрушил то, что я по кирпичику складывал! — Виктор Максимович схватил бутылку, налил себе полный стакан и залпом выпил. — Я все понимаю! Какой я ему конкурент? Он директор театра, ему и сорока нет! А я? А я его старый разожравшийся зам! Ни внешности, ни положения!
У Михайлова на глазах выступили слезы. Он быстро вытер их ладонью и налил себе еще виски.
— Ты чего, Виктор?
Савотин давно знал Михайлова, но таких откровений от него никак не ожидал.
— Ничего! — Тот выпил и, усмехнувшись, начал упрекать Савотина. — Даже ты, Боря, в нашем деле с загрантурами его надо мной поставил! Юрик у нас везде первый!
— Прекрати! Тоже мне! Устроил здесь показательные выступления униженных и оскорбленных! — закричал Савотин и раздавил еще горящий окурок прямо на столе.
В комнате неприятно запахло жженым лаком. Савотин налил себе виски, выпил и закусил кусочком лимона. Он прикурил новую сигарету и, немного помолчав, спокойно продолжил:
— Нет больше Юрика! Ты теперь займешь его место в деле с турами! Ты теперь первый! — Он снова помолчал, глядя в глаза Михайлову, который сидел неподвижно на полу, боясь пошевелиться. — Я не хочу вводить в дело нового человека. Тебе придется работать за двоих. Платить я тебе буду так же, как и раньше. О денежной прибавке пока и не думай, но!.. Сейчас ты автоматически становишься исполняющим обязанности директора театра, а через месяц министр назначит тебя директором. Это я тебе гарантирую.
— Я не знаю, что сказать, Борис! — Михайлов в растерянности развел руками.
— Как не знаешь? Ты что, не рад?
— Что ты! Наоборот! Я рад! Я очень рад, но…
— Вот и славно! — прервал Савотин собеседника. — Мне приятно, что ты доволен. Только не расслабляйся сильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Ступай. — Савотин слегка подтолкнул женщину к двери. — Приведешь девочек, когда я скажу. Сама приведешь!
В дверях на Викторию Николаевну налетел суетливый Михайлов и чуть не сбил ее с ног.
— Извините, ради бога!
— Ничего, — тихо ответила Гаврилова и вышла из комнаты.
— Неужели и такие работают проститутками? — Михайлов скрестил руки на груди и закатил глаза.
— Это хозяйка клуба. — Савотин рассмеялся.
— То-то я и смотрю. Костюмчик из последней коллекции Кордена, пластика на лице, да и по возрасту старовата… — Михайлов увлекся и, наверное, долго еще обсуждал бы внешность Гавриловой, если бы Савотин его не прервал:
— Когда ты все успел разглядеть? Ты же ее секунду видел!
— Для меня секунды предостаточно! Я же профессионал, — с пафосом ответил Виктор Максимович.
Гаврилова и Михайлов не знали друг друга. Савотин и не собирался их знакомить. Так ему было легче контролировать процесс переброски девушек за границу да и самих участников дела. Однако смерть Равца требовала корректировки правил. Теперь он был вынужден представить их друг другу.
— Ну, что ж, профессионал, теперь ты будешь с ней работать. Она перевозит девиц за границу для нашего клиента. Представишь ее как балетмейстера и репетитора шоу. Она бывшая танцовщица, поэтому, как специалист, ответит на любой вопрос девиц, мечтающих о карьере балерины за границей. — Савотин усмехнулся. — Товар, я надеюсь, достойный?
— Товар отборный! Возраст у всех до двадцати трех, рост от ста семидесяти. Модели, одним словом!
— Ты, наверное, догадываешься, Витя, что после смерти Равца ты будешь выполнять его работу.
— После убийства, Боря! После убийства! — по слогам выговорил Михайлов, пристально глядя в глаза Савотину. — Что-то мне нехорошо. Я выпью. — Он схватил стакан с виски и, сделав глоток, поморщился. — Что за гадость?
— Это хорошее виски. Просто лед растаял. Налей чистое.
— Да? — Михайлов недоверчиво покосился на бутылку, стоящую на столике. Не найдя, куда вылить остатки, он, вздохнув, допил содержимое стакана, снова поморщился и, наполнив его до половины чистым виски, выпил залпом. — Как вспомню об этом зверстве, меня в дрожь бросает! — Он взбил подушки и расположился на полу. — Ты не представляешь, Боря, что мне пришлось вынести!.. Я возьму кусочек сыра! Я когда нервничаю, безумно хочу есть! — не дожидаясь ответа, Михайлов взял тарелку с сыром, поставил ее на пол рядом с собой и принялся жевать сыр. — Театр полон ментов! Они думают, что Равца убил маньяк. Я из театра боялся выйти, мне всюду мерещились подозрительные рожи! Есть предположение, что Равца изнасиловали, когда он был уже мертв! Ужас! Кошмар!
— Чтобы трахнуть Равца, для этого его не нужно было убивать! Он всегда с удовольствием на это соглашался. — Савотин налил себе виски и, перед тем как выпить, с отвращением произнес: — Достал меня этот пидер. Его же, кроме собственной задницы, ничего не интересовало!
— Зачем ты так! Неизвестно, что ему перед смертью пришлось вынести!
— Почему неизвестно? Известно! В особенности тебе! — Савотин громко расхохотался.
— Не надо так со мной, Боря! Наше давнее знакомство еще не дает тебе права шутить на эту тему! — произнес оскорбленный Михайлов и, поставив пустую тарелку на стол, отвернулся.
— Ладно, Витя, не обижайся! — прекратив смеяться, очень мягко извинился Савотин. — Давай лучше выпьем. — Он налил виски в оба стакана и протянул один Михайлову.
— А что там за мясо? Свинина? — не поворачиваясь, обиженным тоном поинтересовался Виктор Максимович.
— Баранина.
— Свинину я люблю больше.
В тарелку с овощами Михайлов положил два больших куска мяса, взял стакан с виски у Савотина, выпил и, вновь устроившись на полу, принялся закусывать.
— Кстати, ты всегда недолюбливал Равца, — обратился он язвительно к Савотину, не отрываясь от еды.
— Я его не недолюбливал, я его презирал! Пустой и не в меру жадный был человечишко! — Савотин выпил виски и прикурил сигарету. Выпуская кольца дыма, он равнодушно продолжил: — Ты, насколько я помню, тоже был не в восторге от Юрика. Говорят, ты на банкете по поводу последней премьеры пытался ему морду набить и при всех грозил, что он у тебя дождется.
— Это другое! — Михайлов оторвался от еды. Он прищурился и, глядя в глаза Савотину, зло проговорил: — Он, паскуда, на этом банкете пытался моего Илюшу соблазнить! Каждую секунду за столом повторял: «Какая фактура, какая фактура. Мне бы такого актера в труппу. Мне как раз герои-любовники нужны!» — Михайлов злился все больше. Лицо его стало красным, а глаза превратились в щелочки. — А потом эта тварь при мне его еще и лапать начал! Пидовка старая! Сука!
— Ладно тебе! Не заводись! — попытался успокоить Михайлова Савотин, видя, что тот разошелся не на шутку.
— Да знаешь, как мне обидно, Боря, как больно было! Я в Илюшеньку столько сил, столько денег вложил, а этот гад из-за своей прихоти секундной чуть все не испортил! Чуть не разрушил то, что я по кирпичику складывал! — Виктор Максимович схватил бутылку, налил себе полный стакан и залпом выпил. — Я все понимаю! Какой я ему конкурент? Он директор театра, ему и сорока нет! А я? А я его старый разожравшийся зам! Ни внешности, ни положения!
У Михайлова на глазах выступили слезы. Он быстро вытер их ладонью и налил себе еще виски.
— Ты чего, Виктор?
Савотин давно знал Михайлова, но таких откровений от него никак не ожидал.
— Ничего! — Тот выпил и, усмехнувшись, начал упрекать Савотина. — Даже ты, Боря, в нашем деле с загрантурами его надо мной поставил! Юрик у нас везде первый!
— Прекрати! Тоже мне! Устроил здесь показательные выступления униженных и оскорбленных! — закричал Савотин и раздавил еще горящий окурок прямо на столе.
В комнате неприятно запахло жженым лаком. Савотин налил себе виски, выпил и закусил кусочком лимона. Он прикурил новую сигарету и, немного помолчав, спокойно продолжил:
— Нет больше Юрика! Ты теперь займешь его место в деле с турами! Ты теперь первый! — Он снова помолчал, глядя в глаза Михайлову, который сидел неподвижно на полу, боясь пошевелиться. — Я не хочу вводить в дело нового человека. Тебе придется работать за двоих. Платить я тебе буду так же, как и раньше. О денежной прибавке пока и не думай, но!.. Сейчас ты автоматически становишься исполняющим обязанности директора театра, а через месяц министр назначит тебя директором. Это я тебе гарантирую.
— Я не знаю, что сказать, Борис! — Михайлов в растерянности развел руками.
— Как не знаешь? Ты что, не рад?
— Что ты! Наоборот! Я рад! Я очень рад, но…
— Вот и славно! — прервал Савотин собеседника. — Мне приятно, что ты доволен. Только не расслабляйся сильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54