— Обождешь! — Мария не обращала никакого внимания на собравшуюся публику. — Заказ выполню, потом всех обслужу!
Она отнесла на столик то, что заказал мастер, после чего вернулась к стойке.
— Ну, давай, погнали! Сто пятьдесят, говоришь?..
Мастер, относившийся ко всему происходящему с невозмутимым равнодушием, словно весь этот шум-гам поднялся не по его прихоти, предложил своим соседям:
— Разливай, Малой!
— А что ты за бугор такой, что буфетчица перед тобой стелется, как проститутка? Насколько мы с корешем знаем, ты из простых мастеров. Или где в активе партейном обретаешься, Семен Семенович?
— Это не важно, ребята. Так будем пить или к делу перейдем?
— Выпьем!
Малой разлил водку по стаканам. Выпили, закусили бутербродами, на этот раз со свежей полукопченой колбасой. Мастер выложил на стол пачку «Явы», мягкой, «явской». Дефицит. Предложил:
— Угощайтесь.
— Блатуешь, мастер?
— Давайте, соколики, договоримся, с этого времени называть меня Семеном Семеновичем. Фамилия — Парфенов. Время нашего общения будет коротким, и все же попрошу уважительного к себе отношения. Хотя бы как к старшему по возрасту. Ясно?
— Ясно!
Фамилия Парфенов объяснила все! Семен Семенович был не простым мастером. Он еще являлся членом партбюро и председателем местного комитета народного контроля по совместительству. Оттого и буфетчица ходила перед ним на полусогнутых.
Парфенов продолжал:
— Значит, так! После кафе идите в клуб, на вечерний сеанс. После кино жду вас на Сиреневой, 10, это рядом с ДК. Зайдете, пройдя через второй проулок со стороны сада, есть там калитка. Встречающих не будет, проходите сразу в дом. Усвоили, бродяги?
— Базара нет!
— Вот и ладненько. Пошел я. Вы до сеанса сидите здесь! Ты, Малой, мне вначале совет давал, помнишь?
Большаков пожал плечами.
— Давал! Чтобы я в чужой базар не влазил. Теперь послушай моего совета, вернее приказа, если угодно. Ни на кого не нарывайся, если не хочешь крупных неприятностей. Мужики здесь злые, агрессивные, могут задраться. В этом случае — молча уйти!
— А нас потом за последних чмырей считать будут? — недовольно проворчал Малой.
— Делать, как я сказал! До встречи!
Парфенов встал, подошел к стойке, рассчитался. Спросил у людей, стоящих в очереди:
— Какие будут претензии к обслуживанию, граждане? У руководства есть мнение убрать с территории предприятия питейное заведение, слишком уж шумно здесь, случаются и драки в последнее время. Я лично против закрытия кафе, но если вы не будете вести себя как приличные люди, то для того чтобы промочить горло после смены, придется вам добираться до города. На самогон не надейтесь, все краны перекроем! Это можете считать предупреждением! А ты, Мария, — обратился он к буфетчице, — если что — сразу же патруль милиции вызывай. А дальше мы разберемся! Все все поняли?
— Да поняли, начальник! Как не понять? Все ништяк будет, не сомневайтесь! — послышалось из очереди.
— Что ж, посмотрим! А пока отдыхайте, до свидания, граждане!
Парфенов вышел, последними словами оградив Малого и Серого от неминуемой разборки из-за внеочередного и особенного обслуживания. Правда, при всей заполненности питейного заведения, к ним на свободные места так никто и не подсел, предпочитая стоя выпить свою порцию, не мараясь общением с людьми администрации, к числу которых сразу же были отнесены и Малой, и Серый. Друзья в одиночестве, под нехорошие взгляды соседей, провели в кафе назначенное им время.
Еле отсидев скучный фильм и выйдя из клуба, Большаков и Серов направились по указанному Парфеновым адресу. Сделали все, как тот приказал. Прошли переулком, зашли со стороны сада, через калитку. Из двора — в сени, оттуда в комнату. Там их встретил все тот же Семен Семенович:
— Прибыли?
— Как видите…
— Эксцессов в кафе не было после моего ухода?
— Чего? — не понял Малой.
— Эксцессов, ну происшествий, наездов на вас?
— Нет, этого не было. Но я больше не хотел бы просидеть несколько часов под взглядами тех, кто с удовольствием готов порвать тебя, как грелку. Ни за какое угощение не согласился бы, отвечаю!
— Ничего, все уже в прошлом! После фильма за вами никто не шел?
— Нет, — ответил на этот раз Серый, — я смотрел. Кругом пусто было. Основная толпа через сквер схлынула. Сюда пошли только мы двое.
— Хорошо, присаживайтесь к столу! Я сейчас!
Парфенов вышел, друзья присели к круглому, модному в пятидесятые годы столу, на такие же старые, но еще довольно крепкие стулья. Осмотрелись. Комната как комната. Телевизор на подставке, черно-белый, шифоньер с посудой, шкаф книжный с ворохом журналов на полках, платяной шкаф, трехстворчатый. Выцветшие искусственные ковры на полу и стенах, наглухо зашторенные темными портьерами окна. Вот и весь интерьер.
— Кажись, начинается, Малой! — скорее выдохнул, чем сказал Серов.
— Похоже на то! — согласился Большаков.
— Ну и то дело, быстрее начнем, быстрее закончим.
— Это смотря чего.
— Да какая теперь разница?
— Ты прав, Серый, теперь уже никакой!
В комнату вошел Парфенов.
— О чем воркуете, голубки?
— Мастер, ты хоть и начальник, но за базаром следи. Что, перед тобой пидоры, что ли, голубками нас называть?
— Ну извините, не так выразился, так о чем вели разговор?
— Да так, о своем!
— Ну-ну, ладно, — он присел на третий стул и очутился как бы посередине.
Мастер вытащил из кармана пиджака свернутую трубкой кальку, развернул ее, закрепив углы кнопками. На кальке просматривался какой-то план, стрелки, обозначения цветными карандашами.
— Так, други вы мои хорошие. Слушайте теперь внимательно. Через два дня вы должны покинуть Верхотурск.
Малой с Серым переглянулись.
— Так срочно?
— Да! Так срочно!
— Но мы же даже уволиться не успеем при всем нашем желании.
— Успеете. Сценарий таков. Вот тебе, Серый, телеграмма — сын попал в аварию, находится в реанимации, требуется твое срочное присутствие, — Парфенов передал побледневшему вдруг Ивану Серову казенный бланк с печатями и штампами.
— Андрюха, сын, — прошептал Серый, — в аварию?.. Как же…
— Не суетись, Серый! Бумага — лажа. Ничего с твоим сыном не случилось. Но по этой телеграмме тебя завтра же должны отпустить в отпуск по семейным обстоятельствам.
Серый покачал головой:
— Ну ты даешь, начальник! За такие шуточки знаешь что можно получить? Перо под ребро! Без базара! Не шути так больше никогда!
— Ну ладно! Ты же с семьей не живешь, пацана-то, наверное, и не помнишь, кто ж знал, что так воспримешь? Но в любом случае извини!
— Проехали! Что дальше?
— Дальше берешь расчет и билет в кассе до своего родного Бородина. Поезд отправляется в 0.40. Садишься в плацкартный вагон и едешь, ничем к себе внимания не привлекая. А потом, через три с небольшим часа, выйдешь в тамбур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89