Как обычно, транспорт боеприпасов был прокаженным, содержащимся в изоляции от остального флота.
Целый час ушел на то, чтобы назначить специальный наряд, прогреть двигатели, отплыть к новой стоянке и наконец бросить якорь у буев при входе в бухту.
Ненужная работа. Война была окончена. Дипломаты в это время уже составляли каблограмму о капитуляции.
Когда стало смеркаться, офицеры собрались на обед в кают-компании, и, едва сели, раздался сильный взрыв. Служащим на транспорте боеприпасов звук взрыва раздирает сердце. Через несколько секунд они неслись по трапам к мостику; зазвучал сигнал общей тревоги. Шовайса поднялся на палубу и увидел десантный транспорт, очевидно, только что подошедший и вставший на якорь возле них с правого борта.
Камикадзе спикировал на него, пробил мостик и офицерские каюты, бомбы его взорвались, и транспорт был охвачен пламенем.
Ну и ну! Потом лейтенант Пит Шовайса услышал еще один звук, от которого замерло сердце. Сверху слева раздавался завывающий гул другого камикадзе. Он шел над левым бортом ТДК, готовясь к развороту для пикирования. Чтобы покончить с горящим транспортом? Или поразить оставшийся ТДК? Если летчик-камикадзе разглядел красный вымпел, он, несомненно, спикирует на транспорт боеприпасов.
Шовайса услышал в наушниках команду артиллерийского офицера расчету носового сорокамиллиметрового орудия. Но было поздно! Времени прицелиться уже не оставалось. Камикадзе с ревом несся вниз, прямо на них, бесприцельная очередь трассирующих снарядов с корабля проходила в нескольких ярдах от самолета. Двести футов, самолет неуклонно приближался; одномоторный моноплан с ревом несся на транспорт боеприпасов. Сто футов, он приближался, и артиллеристы не могли в него попасть!
И тут летчик сделал нечто необъяснимое: он свернул, врезался в воду и нашел смерть между горящим транспортом и ТДК. Почему? Он не промахнулся. Что заставило его изменить намерение?
Потом Шовайсу отправили в шлюпке на горящий транспорт предложить помощь, если в ней была необходимость. Пожар успешно гасили. Лейтенант пошел к пострадавшим каютам в сопровождении офицера, который чуть не плакал:
- Убил одиннадцать офицеров! Одиннадцать! А ведь эта растреклятая война окончена!
Тело японского летчика было извлечено; его нашли в машинном отделении вместе с обтекателем самолета. Шовайса прошел по обгоревшим каютам и там, в маленьком отсеке, прочел - не смог удержаться - недописанное письмо. Летчик-самоубийца оборвал жизнь офицера, когда он писал жене.
В письме было поздравление с рождением сына, Аллена Лоуэлла, и просьба поскорее прислать его фотографию. "У меня большие планы для этого мальчика", - писал офицер.
12
Из дневника Аллена Лоуэлла
... запись от 26/X - 1973 года
"Пять вечера. Нужно как-то провести семь часов. Последний час провел, перечитывая любимое стихотворение ДжФК:
Возможно, за руку возьмет она меня
И уведет в свой мир, где не бывает дня,
Глаза закроет и лишит дыханья...
Но в полночь Смертью мне назначено свиданье
В одном из городов, охваченных огнем...
Я слову данному еще не изменял
И на свидание явлюсь, как обещал.
Я позвоню Медуику ровно в полночь. Через два часа он будет убит, притом таким способом, что Уильямс обалдеет.
Я осеняю себя крестным знамением. И клянусь перед богом, что задуманное мною - не зло.
Я клянусь перед богом, что задуманное мною - не зло.
Клянусь перед богом, что задуманное мною - не зло.
Но они должны поплатиться".
13
Томас Медуик глядел на высокого худощавого человека в строгом, хорошо сшитом костюме с жилетом. Это был Джордж Уильямс; одежда его словно бы гласила:
"Министерство юстиции". Но голубые глаза - нет, они не были мутными от сотен судебных дел. Глубоко сидящие под густыми бровями, они скорее напоминали лазеры и насквозь пронизывали Медуика, сидящего в гостиной своего колониального особняка в городке Маклин, штат Виргиния, и пытавшегося скрыть страх. Пропавшие досье сводили его с ума!
- Я не вражеский агент, мистер Уильямс, - сказал он.
- Дело касается не внутренней безопасности, - ответил Уильямс. - Меня интересует, получали вы недавно какое-нибудь анонимное письмо?
Медуик задумался. "Интернейшнл дайнемикс"? Не иначе!
- Мне приходит много писем от избирателей. Среди них, должно быть, есть и анонимные.
- Это письмо вы запомнили бы. В нем угроза убийства. Медуик впервые за весь день почувствовал облегчение. Черт побери, что все это значит? Он улыбнулся.
- Угрозы я тоже получаю ежедневно, мистер Уильямс.
- Боюсь, вы не представляете, насколько это серьезно. Ваша фамилия есть в анонимной угрозе смертью. Министерство юстиции убеждено, что угроза реальна.
- Вот как? - сказал Медуик. - А с чем она связана?
- В письме говорится, что с десятой годовщиной гибели Кеннеди.
- Но я даже не знал Кеннеди!
Не сводя голубых глаз с Медуика, Уильямс, спросил:
- Знаете вы кого-нибудь из остальных: Джеймса Карсона, Стефани Сполдинг, Роберта Уорнки, Эверетта Меллона?
Вошла жена Медуика, хорошенькая блондинка в облегающих брюках и зеленом свитере.
- Привет, мальчики, - сказала она.
Медуик представил ее гостю.
- У вас такой хмурый вид, мистер Уильямс, - сказала она. - Не хотите ли выпить?
Бар Медуика славится.
Уильямс улыбнулся.
- Шотландское с содовой разгонит мою хмурость.
Миссис Медуик повернулась к мужу.
- Где ты его прятал? Такой замечательный человек.
- Оставь, Мери, - сказал Медуик. - Это не потенциальный избиратель.
Она засмеялась, вышла и вскоре принесла выпивку. Поднос с бутылкой, ведерком льда и содовой она поставила на стол перед ними.
- Мы не можем взять в дом служанку, - сказала она, - потому что Томас не ворует.
Я давно упрашиваю его делать, как все.
"Черт побери! - подумал Медуик. - Нашла время умничать". И поспешил увести ее из комнаты.
- Такие вот замечания, - сказал он, возвратясь, - и положат конец феминистскому движению. Обратно на кухню, на коленях, вот как я считаю.
- Что же с этими фамилиями? - спросил Уильямс.
- Я пытался вспомнить. Никого из этих людей я не знал, кроме Стефани Сполдинг.
Но даже ее толком не помню.
Уильямс спокойно отхлебнул виски. Он знал наверняка одно: Медуик мошенник. Но сейчас главным было не это.
- Все они, - сказал Уильямс, - и еще я упомянут в этом письме.
- Да бросьте вы.
- Вот ксерокопия письма. - Уильямс протянул ее Медуику, тот разглядывал копию несколько минут, потом вернул.
- Невероятно. Бессмысленно. Какое отношение имею я к Кеннеди?
- Вот и давайте поговорим об этом.
- Но что...
- Мистер Медуик, между нами шестерыми существует какая-то связь. Фамилии эти не случайны; проверка показала, что все шестеро из намеченных жертв работали в администрации Кеннеди, но лишь на самых низких должностях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Целый час ушел на то, чтобы назначить специальный наряд, прогреть двигатели, отплыть к новой стоянке и наконец бросить якорь у буев при входе в бухту.
Ненужная работа. Война была окончена. Дипломаты в это время уже составляли каблограмму о капитуляции.
Когда стало смеркаться, офицеры собрались на обед в кают-компании, и, едва сели, раздался сильный взрыв. Служащим на транспорте боеприпасов звук взрыва раздирает сердце. Через несколько секунд они неслись по трапам к мостику; зазвучал сигнал общей тревоги. Шовайса поднялся на палубу и увидел десантный транспорт, очевидно, только что подошедший и вставший на якорь возле них с правого борта.
Камикадзе спикировал на него, пробил мостик и офицерские каюты, бомбы его взорвались, и транспорт был охвачен пламенем.
Ну и ну! Потом лейтенант Пит Шовайса услышал еще один звук, от которого замерло сердце. Сверху слева раздавался завывающий гул другого камикадзе. Он шел над левым бортом ТДК, готовясь к развороту для пикирования. Чтобы покончить с горящим транспортом? Или поразить оставшийся ТДК? Если летчик-камикадзе разглядел красный вымпел, он, несомненно, спикирует на транспорт боеприпасов.
Шовайса услышал в наушниках команду артиллерийского офицера расчету носового сорокамиллиметрового орудия. Но было поздно! Времени прицелиться уже не оставалось. Камикадзе с ревом несся вниз, прямо на них, бесприцельная очередь трассирующих снарядов с корабля проходила в нескольких ярдах от самолета. Двести футов, самолет неуклонно приближался; одномоторный моноплан с ревом несся на транспорт боеприпасов. Сто футов, он приближался, и артиллеристы не могли в него попасть!
И тут летчик сделал нечто необъяснимое: он свернул, врезался в воду и нашел смерть между горящим транспортом и ТДК. Почему? Он не промахнулся. Что заставило его изменить намерение?
Потом Шовайсу отправили в шлюпке на горящий транспорт предложить помощь, если в ней была необходимость. Пожар успешно гасили. Лейтенант пошел к пострадавшим каютам в сопровождении офицера, который чуть не плакал:
- Убил одиннадцать офицеров! Одиннадцать! А ведь эта растреклятая война окончена!
Тело японского летчика было извлечено; его нашли в машинном отделении вместе с обтекателем самолета. Шовайса прошел по обгоревшим каютам и там, в маленьком отсеке, прочел - не смог удержаться - недописанное письмо. Летчик-самоубийца оборвал жизнь офицера, когда он писал жене.
В письме было поздравление с рождением сына, Аллена Лоуэлла, и просьба поскорее прислать его фотографию. "У меня большие планы для этого мальчика", - писал офицер.
12
Из дневника Аллена Лоуэлла
... запись от 26/X - 1973 года
"Пять вечера. Нужно как-то провести семь часов. Последний час провел, перечитывая любимое стихотворение ДжФК:
Возможно, за руку возьмет она меня
И уведет в свой мир, где не бывает дня,
Глаза закроет и лишит дыханья...
Но в полночь Смертью мне назначено свиданье
В одном из городов, охваченных огнем...
Я слову данному еще не изменял
И на свидание явлюсь, как обещал.
Я позвоню Медуику ровно в полночь. Через два часа он будет убит, притом таким способом, что Уильямс обалдеет.
Я осеняю себя крестным знамением. И клянусь перед богом, что задуманное мною - не зло.
Я клянусь перед богом, что задуманное мною - не зло.
Клянусь перед богом, что задуманное мною - не зло.
Но они должны поплатиться".
13
Томас Медуик глядел на высокого худощавого человека в строгом, хорошо сшитом костюме с жилетом. Это был Джордж Уильямс; одежда его словно бы гласила:
"Министерство юстиции". Но голубые глаза - нет, они не были мутными от сотен судебных дел. Глубоко сидящие под густыми бровями, они скорее напоминали лазеры и насквозь пронизывали Медуика, сидящего в гостиной своего колониального особняка в городке Маклин, штат Виргиния, и пытавшегося скрыть страх. Пропавшие досье сводили его с ума!
- Я не вражеский агент, мистер Уильямс, - сказал он.
- Дело касается не внутренней безопасности, - ответил Уильямс. - Меня интересует, получали вы недавно какое-нибудь анонимное письмо?
Медуик задумался. "Интернейшнл дайнемикс"? Не иначе!
- Мне приходит много писем от избирателей. Среди них, должно быть, есть и анонимные.
- Это письмо вы запомнили бы. В нем угроза убийства. Медуик впервые за весь день почувствовал облегчение. Черт побери, что все это значит? Он улыбнулся.
- Угрозы я тоже получаю ежедневно, мистер Уильямс.
- Боюсь, вы не представляете, насколько это серьезно. Ваша фамилия есть в анонимной угрозе смертью. Министерство юстиции убеждено, что угроза реальна.
- Вот как? - сказал Медуик. - А с чем она связана?
- В письме говорится, что с десятой годовщиной гибели Кеннеди.
- Но я даже не знал Кеннеди!
Не сводя голубых глаз с Медуика, Уильямс, спросил:
- Знаете вы кого-нибудь из остальных: Джеймса Карсона, Стефани Сполдинг, Роберта Уорнки, Эверетта Меллона?
Вошла жена Медуика, хорошенькая блондинка в облегающих брюках и зеленом свитере.
- Привет, мальчики, - сказала она.
Медуик представил ее гостю.
- У вас такой хмурый вид, мистер Уильямс, - сказала она. - Не хотите ли выпить?
Бар Медуика славится.
Уильямс улыбнулся.
- Шотландское с содовой разгонит мою хмурость.
Миссис Медуик повернулась к мужу.
- Где ты его прятал? Такой замечательный человек.
- Оставь, Мери, - сказал Медуик. - Это не потенциальный избиратель.
Она засмеялась, вышла и вскоре принесла выпивку. Поднос с бутылкой, ведерком льда и содовой она поставила на стол перед ними.
- Мы не можем взять в дом служанку, - сказала она, - потому что Томас не ворует.
Я давно упрашиваю его делать, как все.
"Черт побери! - подумал Медуик. - Нашла время умничать". И поспешил увести ее из комнаты.
- Такие вот замечания, - сказал он, возвратясь, - и положат конец феминистскому движению. Обратно на кухню, на коленях, вот как я считаю.
- Что же с этими фамилиями? - спросил Уильямс.
- Я пытался вспомнить. Никого из этих людей я не знал, кроме Стефани Сполдинг.
Но даже ее толком не помню.
Уильямс спокойно отхлебнул виски. Он знал наверняка одно: Медуик мошенник. Но сейчас главным было не это.
- Все они, - сказал Уильямс, - и еще я упомянут в этом письме.
- Да бросьте вы.
- Вот ксерокопия письма. - Уильямс протянул ее Медуику, тот разглядывал копию несколько минут, потом вернул.
- Невероятно. Бессмысленно. Какое отношение имею я к Кеннеди?
- Вот и давайте поговорим об этом.
- Но что...
- Мистер Медуик, между нами шестерыми существует какая-то связь. Фамилии эти не случайны; проверка показала, что все шестеро из намеченных жертв работали в администрации Кеннеди, но лишь на самых низких должностях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64