Но его люди были на кладбище, и не только из структуры Свердлина... Таисия плакала и все пыталась притронуться к гробу Ольги.
Благасов и его супруга Виолетта Петровна держались рядом с Алексеем Костровым.
- Сейчас Оленька ближе всех нас к Богу, - доверительно сообщил Благасов Алексею.
- Алексей Георгиевич, родной, - красиво приглушив голос до интимного тембра, произнесла Виолетта Петровна, - вы можете всегда, в любое время, рассчитывать на меня... Полностью...
Но Алексею было не до многообещающих намеков. Он лихорадочно думал о том, что идут последние минуты земного пребывания Ольги, и вот сейчас земля её примет и укроет.
Он не позвоЛил сжигать тело Ольги в крематории, ибо ужасался мысли, что ей, душа которой ещё не окончательно покинула тело, будет нестерпимо больно.
Наконец все уже было позади. Пришедшие проститься с дочерью Ставрова печально и тихо, со скорбно склоненными головами, прошествовали к своим машинам. Предстояли поминки, все, кого пригласили, знали, что они будут в ресторане "Вечность".
Алексей не хотел уходить от холмика земли, укрытого венками и цветами. Он озяб под холодом нахлынувшего на него безысходного одиночества. Мысль, что вот скоро он войдет в квартиру, порог которой его Ольга никогда больше не переступит, приводила его в отчаяние.
Никита Астрахан увел его от могилы, посадил в свою машину.
- Мы поедем на поминки, - заявил он. - Выдержи это, Алеха, иначе тебя не поймут...
Алексей недолго посидел с Никитой в "Вечности", там всем распоряжался Благасов: произносил траурные тосты, предоставлял слово "почетным" участникам. Виолетта Петровна в элегантном траурном платье взяла Алексея в тесную опеку.
Без видимых последствий для себя Алексей выпил несколько рюмок водки, он словно отделился от присутствующих незримой стеной. Ему было не очень понятно, как в такие минуты можно вести порожние разговоры, с аппетитом закусывать.
- Вы осуждаете нас за этот дикий обычай поминать покойных за обильным столом, - уловил его настроение Благасов. - Но это очень древний обычай: наши давние предки устраивали тризны и на них пенились медом и брагой круговые ковши.
- Я никого и ни за что не осуждаю, - равнодушно ответил ему Алексей.
- Тогда хотя бы поднимите рюмку за нашу безвременно ушедшую из жизни Оленьку. Я знал её совсем маленькой девчоночкой и, поверьте, для меня это тяжелая утрата...
Никита сидел рядом с Алексеем и бдительно следил, чтобы тот не сотворил какую-нибудь глупость. К нему пристроилась Марина из приемной Благасова и грустно поигрывала глазками, чуть раздвинув коленки. Алексей сказал Никите:
- Поехали. Здесь обойдутся и без меня.
Никита хотел остаться у него ночевать, но Алексей запротестовал:
- Надо привыкнуть снова к одиночеству. Когда ушла от меня Татьяна, я знал, что делать. А сейчас...
Он махнул безнадежно рукой.
Дома Алексей налил себе фужер водки, выпил, посидел, не закусывая. И снова выпил.
Зазвонил телефон, Алексей снял трубку, это была Татьяна. Она сказала приличествующие траурному поводу слова и предложила:
- Хочешь, я к тебе приеду? Мы ведь не чужие...
- Не надо, - вяло ответил Алексей и подумал: тоже мне, родственница объявилась...
Он снова выпил водки, пошатываясь, добрался до тахты, снял пиджак и опустил его на пол, лег, прикрыв глаза. Он лежал в тишине недолго, мелькнула мысль, что надо бы выключить свет. Но комната медленно утонула в темноте, свет померк сам по себе и из глубины квартиры вышел старик Харон с веслом. Он ничего не говорил, лишь укоризненно смотрел на Алексея запавшими глазами из-под кустистых седых бровей.
Сновидения Ольги перешли к нему, Алексею.
- Чего не позовешь меня с собой? - спросил Харона Алексей. - Я готов.
- Пока ещё рано, - ответил старик с веслом. - Не торопись. Твоей супруге я разрешил на минуту явиться к тебе. А уже потом перевезу через священную реку Стикс.
Алексей увидел, что его Ольга сидит в своем любимом кресле у маленького круглого столика в углу комнаты. На столике стояла ваза с дивными, невиданными цветами: на сочных стеблях поникли пышные бесцветные головки. Ольга казалась тенью, она была в том же платье, в котором лежала в гробу, но оно почему-то стало белоснежным.
- Алеша, ты похоронил меня по-христиански. И я тебе благодарна...
- Оленька, родная, о чем ты? Ты ведь живая, сидишь предо мной!
- Нет, Алешенька. Это старик Харон, которого я не обижала, когда он являлся ко мне, разрешил навестить тебя. Потом он перевезет меня через реку Стикс в подземное царство Аида. И это будет навсегда.
- Оленька, твое место не там, Бог заберет тебя в рай. Ты безгрешна...
- Я надеюсь... Я тебя очень прошу, Алешенька, ты не убивайся по мне, тебе надо жить... Выдержи все, Алешенька, тебе нужны силы и мудрость...
- Постараюсь, Оленька.
- Они и тебя будут пытаться погубить...
- Кто "они"?
- Я не видела того, кто меня убивал. И ничего не слышала... Просто меня что-то толкнуло и я упала... Он убил не только меня, но и нашего сына. Как это страшно: человечек ещё не родился, а его уже убили...
Алексей хотел подойти к Ольге, обнять её, поцеловать. Но не мог приблизиться - Ольга отдалялась от него, словно её уносило легким дуновением ветерка в серые туманы.
- Я очень люблю тебя, Алеша. Живи...
...Ночь Алексей провел в полубреду, проваливался в бездонные пропасти, невидимые силы поднимали его в темный Космос. Он оказался в мире, в котором не было ни земли, ни неба, только бесконечная, неосязаемая темно-серая мгла...
Вырвал его из забытья телефонный звонок. В комнате было светло, звонил главный редактор "Преступления и наказания". Он произносил слова сочувствия, и Алексей бормотал в трубку что-то нечленораздельное разбитый, изломанный.
- Старик, выходи на работу, работа она, знаешь, лучшее лекарство, завершил разговор редактор, и Алексей облегченно вздохнул.
Позвонила Виолетта Петровна, заботливо осведомилась о его самочувствии. "Господи, этой-то что надо?" - тоскливо подумал Алексей.
- Ты как? - спросила Виолетта Петровна.
- Я в норме, насколько это возможно, - ответил ей Алексей. - Ночью приходила ко мне Оля и просила держать себя в руках, быть сильным и мудрым.
Виолетта Петровна озадаченно молчала, наконец, проговорила:
- Когда я тебе понадоблюсь, позвони, брошу все и примчусь. Имей в виду, я твой друг и не хочу тебе зла...
Она на что-то намекала, но Алексею сейчас было не до тонкостей и не до светских бесед. Он знал только одно: надо собраться с силами и жить дальше.
Алексей прошел в спальню Ольги и остановился перед иконкой Божией Матери "Скоропослушница", которую очень любила Ольга и поставила на тумбочку у кровати. "Я тоже скоропослушница, - смеялась она. - Шаталась по жизни без веры, а потом скоро, быстро уверовала"...
- Божия Матерь, - обратился к иконе Алексей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Благасов и его супруга Виолетта Петровна держались рядом с Алексеем Костровым.
- Сейчас Оленька ближе всех нас к Богу, - доверительно сообщил Благасов Алексею.
- Алексей Георгиевич, родной, - красиво приглушив голос до интимного тембра, произнесла Виолетта Петровна, - вы можете всегда, в любое время, рассчитывать на меня... Полностью...
Но Алексею было не до многообещающих намеков. Он лихорадочно думал о том, что идут последние минуты земного пребывания Ольги, и вот сейчас земля её примет и укроет.
Он не позвоЛил сжигать тело Ольги в крематории, ибо ужасался мысли, что ей, душа которой ещё не окончательно покинула тело, будет нестерпимо больно.
Наконец все уже было позади. Пришедшие проститься с дочерью Ставрова печально и тихо, со скорбно склоненными головами, прошествовали к своим машинам. Предстояли поминки, все, кого пригласили, знали, что они будут в ресторане "Вечность".
Алексей не хотел уходить от холмика земли, укрытого венками и цветами. Он озяб под холодом нахлынувшего на него безысходного одиночества. Мысль, что вот скоро он войдет в квартиру, порог которой его Ольга никогда больше не переступит, приводила его в отчаяние.
Никита Астрахан увел его от могилы, посадил в свою машину.
- Мы поедем на поминки, - заявил он. - Выдержи это, Алеха, иначе тебя не поймут...
Алексей недолго посидел с Никитой в "Вечности", там всем распоряжался Благасов: произносил траурные тосты, предоставлял слово "почетным" участникам. Виолетта Петровна в элегантном траурном платье взяла Алексея в тесную опеку.
Без видимых последствий для себя Алексей выпил несколько рюмок водки, он словно отделился от присутствующих незримой стеной. Ему было не очень понятно, как в такие минуты можно вести порожние разговоры, с аппетитом закусывать.
- Вы осуждаете нас за этот дикий обычай поминать покойных за обильным столом, - уловил его настроение Благасов. - Но это очень древний обычай: наши давние предки устраивали тризны и на них пенились медом и брагой круговые ковши.
- Я никого и ни за что не осуждаю, - равнодушно ответил ему Алексей.
- Тогда хотя бы поднимите рюмку за нашу безвременно ушедшую из жизни Оленьку. Я знал её совсем маленькой девчоночкой и, поверьте, для меня это тяжелая утрата...
Никита сидел рядом с Алексеем и бдительно следил, чтобы тот не сотворил какую-нибудь глупость. К нему пристроилась Марина из приемной Благасова и грустно поигрывала глазками, чуть раздвинув коленки. Алексей сказал Никите:
- Поехали. Здесь обойдутся и без меня.
Никита хотел остаться у него ночевать, но Алексей запротестовал:
- Надо привыкнуть снова к одиночеству. Когда ушла от меня Татьяна, я знал, что делать. А сейчас...
Он махнул безнадежно рукой.
Дома Алексей налил себе фужер водки, выпил, посидел, не закусывая. И снова выпил.
Зазвонил телефон, Алексей снял трубку, это была Татьяна. Она сказала приличествующие траурному поводу слова и предложила:
- Хочешь, я к тебе приеду? Мы ведь не чужие...
- Не надо, - вяло ответил Алексей и подумал: тоже мне, родственница объявилась...
Он снова выпил водки, пошатываясь, добрался до тахты, снял пиджак и опустил его на пол, лег, прикрыв глаза. Он лежал в тишине недолго, мелькнула мысль, что надо бы выключить свет. Но комната медленно утонула в темноте, свет померк сам по себе и из глубины квартиры вышел старик Харон с веслом. Он ничего не говорил, лишь укоризненно смотрел на Алексея запавшими глазами из-под кустистых седых бровей.
Сновидения Ольги перешли к нему, Алексею.
- Чего не позовешь меня с собой? - спросил Харона Алексей. - Я готов.
- Пока ещё рано, - ответил старик с веслом. - Не торопись. Твоей супруге я разрешил на минуту явиться к тебе. А уже потом перевезу через священную реку Стикс.
Алексей увидел, что его Ольга сидит в своем любимом кресле у маленького круглого столика в углу комнаты. На столике стояла ваза с дивными, невиданными цветами: на сочных стеблях поникли пышные бесцветные головки. Ольга казалась тенью, она была в том же платье, в котором лежала в гробу, но оно почему-то стало белоснежным.
- Алеша, ты похоронил меня по-христиански. И я тебе благодарна...
- Оленька, родная, о чем ты? Ты ведь живая, сидишь предо мной!
- Нет, Алешенька. Это старик Харон, которого я не обижала, когда он являлся ко мне, разрешил навестить тебя. Потом он перевезет меня через реку Стикс в подземное царство Аида. И это будет навсегда.
- Оленька, твое место не там, Бог заберет тебя в рай. Ты безгрешна...
- Я надеюсь... Я тебя очень прошу, Алешенька, ты не убивайся по мне, тебе надо жить... Выдержи все, Алешенька, тебе нужны силы и мудрость...
- Постараюсь, Оленька.
- Они и тебя будут пытаться погубить...
- Кто "они"?
- Я не видела того, кто меня убивал. И ничего не слышала... Просто меня что-то толкнуло и я упала... Он убил не только меня, но и нашего сына. Как это страшно: человечек ещё не родился, а его уже убили...
Алексей хотел подойти к Ольге, обнять её, поцеловать. Но не мог приблизиться - Ольга отдалялась от него, словно её уносило легким дуновением ветерка в серые туманы.
- Я очень люблю тебя, Алеша. Живи...
...Ночь Алексей провел в полубреду, проваливался в бездонные пропасти, невидимые силы поднимали его в темный Космос. Он оказался в мире, в котором не было ни земли, ни неба, только бесконечная, неосязаемая темно-серая мгла...
Вырвал его из забытья телефонный звонок. В комнате было светло, звонил главный редактор "Преступления и наказания". Он произносил слова сочувствия, и Алексей бормотал в трубку что-то нечленораздельное разбитый, изломанный.
- Старик, выходи на работу, работа она, знаешь, лучшее лекарство, завершил разговор редактор, и Алексей облегченно вздохнул.
Позвонила Виолетта Петровна, заботливо осведомилась о его самочувствии. "Господи, этой-то что надо?" - тоскливо подумал Алексей.
- Ты как? - спросила Виолетта Петровна.
- Я в норме, насколько это возможно, - ответил ей Алексей. - Ночью приходила ко мне Оля и просила держать себя в руках, быть сильным и мудрым.
Виолетта Петровна озадаченно молчала, наконец, проговорила:
- Когда я тебе понадоблюсь, позвони, брошу все и примчусь. Имей в виду, я твой друг и не хочу тебе зла...
Она на что-то намекала, но Алексею сейчас было не до тонкостей и не до светских бесед. Он знал только одно: надо собраться с силами и жить дальше.
Алексей прошел в спальню Ольги и остановился перед иконкой Божией Матери "Скоропослушница", которую очень любила Ольга и поставила на тумбочку у кровати. "Я тоже скоропослушница, - смеялась она. - Шаталась по жизни без веры, а потом скоро, быстро уверовала"...
- Божия Матерь, - обратился к иконе Алексей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96