Бородка у него была всклочена, волосы, которых редко касалась расческа, гривой свисали на плечи. У человека в руках была старенькая гитара, и он пел:
Сон мне снится - вот те на:
Гроб среди квартиры.
На мои похорона
Съехались вампиры.
Он заметил, что Алексей остановился, слушает его, и чуть "прибавил" звук:
Стали речи говорить
Все про долголетье,
Кровь сосать решили погодить
Вкусное - на третье...
Человек с гитарой, словно он был на сцене, объявил: "Владимир Высоцкий. "Мои похорона" в исполнении Симеона Миусского, а проще Симы-пономаря". Он доверительно объяснил:
- Миусский потому что раньше был прописан на Миусском кладбище. Но меня оттуда изгнали коллеги-бомжи, завидующие моему таланту. И вот я здесь...
- Любишь Высоцкого? - спросил Алексей.
- Как все нормальные люди. Это вам не нынешние трясуны тупые. Высоцкий - это жизнь, уложенная в песню!
Сима-пономарь снова запел - тихо и задушевно:
Зарыты в нашу память на века
И даты, и события, и лица.
А память, как колодец, глубока,
Попробуй заглянуть - наверняка
Лицо - и то неясно отразится...
- Чувствуешь, какой глубокий смысл? Зарыто все в память, как в землю зарывают. И ничего не отразится... Вчера тут одного хоронили... Богатые были похороны, гроб бронзовый, венки не из проволочек сплетены, а из чего-то сияющего - сверкающего. Землицу запросили у центральной аллеи, других покойников потеснили, чтобы ему, новенькому, значит, угодить... А когда присыпали, пошли к выходу провожавшие, переговариваются тихо: "Туда ему и дорога, допрыгался..." Понял? Жизнь человека, когда он сюда попадает, сразу становится прошлым. И если в нем покопаться - ой-ой-ой, чего наковырять можно!
- Симеон - странное, редко имя, - сказал Алексей.
- Редкое - да. Но не странное, истинно русское. Про святого Симеона слышал? То-то!
У человека на лице явно читалось затяжное страдание.
- Душа требует? - сочувственно спросил Алексей.
- И не говори! Горит, стерва, это ты точно заметил. А залить нечем.
- Сходишь?
- Слетаю! - оживился Сима-пономарь - На крыльях! Здесь недалеко.
Алексей протянул ему несколько десяток, предупредил:
- Никаких "чернил" и "самопала". И на закуску что-нибудь возьми. Хватит?
- Если одну "гранату" взять, то оно конечно, но с другой стороны, если она одна, то в ад ещё не возьмут, а в рай дорогу не найдешь.
Алексей засмеялся, - добавил ещё денежных купюр и предложил:
- Бери две , закуску и бутыль воды какой-нибудь.
- Гуляем! - провозгласил с душевным подъемом Сима и умчался, припевая на ходу: "Уже в дороге, уже в пути..."
Он появился с пакетом в руке, поманил таинственно Алексея:
- Пойдем со мной. Внушаешь доверие. Говоришь, тебя Алехой кличут?
- Да.
Симеон привел его к маленькой недостроенной часовенке, с наглухо заколоченными окнами. Дверь её была на замочке, но у Симеона имелся ключик, он открыл, и они вошли внутрь, оставив дверь приоткрытой, чтобы пробивался свет.
На возвышении в центре часовенки стоял старый диван, явно притащенный с ближайшей свалки, ещё имелись такого же происхождения стол и стулья.
- Мои апартаменты, - объявил Сима. - Осмотрелся? Дверь закрываю от любопытных взоров. Береженого и на погосте Бог бережет.
Он закрыл дверь, зажег огарок свечи, достал с деревянной полки граненые стаканы, чашки, разложил на газете закуску.
- Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда. Все нужное вокруг лежит, надо только нагнуться и поднять.
Сима явно имел в виду если не свалку, то мусорные баки близлежащих жилых домов.
- Ты кто? - спросил кладбищенский человек после того, как они, не торопясь, со вкусом выпили.
- Не знаю, - вполне искренне ответил ему Алексей. - Да и кто что знает о себе - кто он, что он? Ты лучше объясни, где это мы находимся.
Симеон ухмыльнулся:
- Лет пять назад какой-то придурок из новых русских решил при жизни построить себе часовню-склеп, чтобы лежать в ней спокойно и ближе к Богу, поскольку часовенки - Божьи домишки. Начал строить и куда-то сгинул. А часовенку не трогают, поскольку частная собственность, за все уплачено. Вот я и решил: чего ей пустовать? Объявится хозяин, живой или мертвый освобожу ему эти апартаменты. Ты выпьешь или пропустишь?
- Выпью, - сказал Алексей и незаметно выплеснул содержимое стакана под стол.
- Свой человек, - заметил Сима и хлопнул очередной стакан, чутко прислушиваясь, как разливается по худому, жилистому телу алкоголь.
- Спасибо, брат, спас. Квартиру взял или дачу, или ещё чего? Денежки-то с неба не валятся, их добывать надо.
- Еще чего, - неопределенно ответил Алексей.
- Понятно. - Сима глубокомысленно уставился в темный угол и предложил:
- А хочешь, я тебе свою спою? Хороший ты мужик...
Он тронул струны гитары и тихо не то запел, не то заговорил, растягивая слова:
Здесь только тени бродят
И клены шелестят,
В уютных домовинах
Покойники лежат...
- Домовина - это по-старославянски гроб. Хохлы и сегодня еЩе гробы домовинами называют, - объяснил Сима. - Нравится мне это слово. Мягкое, от земного "дом".
Он продолжил свою песню:
Отброшены пороки,
Угас пожар страстей,
Святые и пророки
Спят тихо под землей...
Он ожидал одобрения, и Алексей сказал:
- Берет за сердце. Были люди, а стали тени, и жизнь у них на том свете скучная - ни пороков, ни страстей. А нас они видят?
- Конечно. И сразу определяют, какой человек пришел - хороший или плохой. Вот ты им понравился.
- С чего взял? - удивился Алексей.
- Слышишь, какая тишина стоит? Ни потрескиванья-перестука, ни шороха земли... Знают, что ты вреда им не причинишь.
Алексею было немного не по себе. Вот сидит на кладбище, можно считать, под землей, в чьей-то будущей могиле-склепе, при шевелящемся на сквознячке свечного огарка, слушает песни про вампиров и тени. И словно нет там, наверху, другой жизни, отделен он от неё не только тонким слоем земли, но и разделившими живых и мертвых пластами времен.
- Расскажи о том, как ты поселился на кладбище, - попросил он Симу.
- Все очень просто. Я был инженером на маленьком предприятии, производили мы всякую металлическую мелочь для домашнего употребления. День за днем - одно и то же. Жена запилила, вечно ей денег не хватало. Мне приятели говорили, что она погуливает, но я не верил. А потом как-то прихожу с работы пораньше, а она в постели с каким-то лбом. Я взвыл, но они на пару меня быстро успокоили, вышвырнули на лестницу. И пошел я, куда глаза глядят. Забрался на кладбище, слава Богу, лето было, прикорнул у чужой могилки, забылся в беспамятстве. И этой ночью, тихой и бесшумной, понял я, что кладбище - это единственное место, где меня никто не обидит. Гитару на одной могилке нашел, какая-то компания приятеля погибшего проведывала, малость выпили парни и девицы, все позабывали. Вот и живу так... как сегодня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Сон мне снится - вот те на:
Гроб среди квартиры.
На мои похорона
Съехались вампиры.
Он заметил, что Алексей остановился, слушает его, и чуть "прибавил" звук:
Стали речи говорить
Все про долголетье,
Кровь сосать решили погодить
Вкусное - на третье...
Человек с гитарой, словно он был на сцене, объявил: "Владимир Высоцкий. "Мои похорона" в исполнении Симеона Миусского, а проще Симы-пономаря". Он доверительно объяснил:
- Миусский потому что раньше был прописан на Миусском кладбище. Но меня оттуда изгнали коллеги-бомжи, завидующие моему таланту. И вот я здесь...
- Любишь Высоцкого? - спросил Алексей.
- Как все нормальные люди. Это вам не нынешние трясуны тупые. Высоцкий - это жизнь, уложенная в песню!
Сима-пономарь снова запел - тихо и задушевно:
Зарыты в нашу память на века
И даты, и события, и лица.
А память, как колодец, глубока,
Попробуй заглянуть - наверняка
Лицо - и то неясно отразится...
- Чувствуешь, какой глубокий смысл? Зарыто все в память, как в землю зарывают. И ничего не отразится... Вчера тут одного хоронили... Богатые были похороны, гроб бронзовый, венки не из проволочек сплетены, а из чего-то сияющего - сверкающего. Землицу запросили у центральной аллеи, других покойников потеснили, чтобы ему, новенькому, значит, угодить... А когда присыпали, пошли к выходу провожавшие, переговариваются тихо: "Туда ему и дорога, допрыгался..." Понял? Жизнь человека, когда он сюда попадает, сразу становится прошлым. И если в нем покопаться - ой-ой-ой, чего наковырять можно!
- Симеон - странное, редко имя, - сказал Алексей.
- Редкое - да. Но не странное, истинно русское. Про святого Симеона слышал? То-то!
У человека на лице явно читалось затяжное страдание.
- Душа требует? - сочувственно спросил Алексей.
- И не говори! Горит, стерва, это ты точно заметил. А залить нечем.
- Сходишь?
- Слетаю! - оживился Сима-пономарь - На крыльях! Здесь недалеко.
Алексей протянул ему несколько десяток, предупредил:
- Никаких "чернил" и "самопала". И на закуску что-нибудь возьми. Хватит?
- Если одну "гранату" взять, то оно конечно, но с другой стороны, если она одна, то в ад ещё не возьмут, а в рай дорогу не найдешь.
Алексей засмеялся, - добавил ещё денежных купюр и предложил:
- Бери две , закуску и бутыль воды какой-нибудь.
- Гуляем! - провозгласил с душевным подъемом Сима и умчался, припевая на ходу: "Уже в дороге, уже в пути..."
Он появился с пакетом в руке, поманил таинственно Алексея:
- Пойдем со мной. Внушаешь доверие. Говоришь, тебя Алехой кличут?
- Да.
Симеон привел его к маленькой недостроенной часовенке, с наглухо заколоченными окнами. Дверь её была на замочке, но у Симеона имелся ключик, он открыл, и они вошли внутрь, оставив дверь приоткрытой, чтобы пробивался свет.
На возвышении в центре часовенки стоял старый диван, явно притащенный с ближайшей свалки, ещё имелись такого же происхождения стол и стулья.
- Мои апартаменты, - объявил Сима. - Осмотрелся? Дверь закрываю от любопытных взоров. Береженого и на погосте Бог бережет.
Он закрыл дверь, зажег огарок свечи, достал с деревянной полки граненые стаканы, чашки, разложил на газете закуску.
- Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда. Все нужное вокруг лежит, надо только нагнуться и поднять.
Сима явно имел в виду если не свалку, то мусорные баки близлежащих жилых домов.
- Ты кто? - спросил кладбищенский человек после того, как они, не торопясь, со вкусом выпили.
- Не знаю, - вполне искренне ответил ему Алексей. - Да и кто что знает о себе - кто он, что он? Ты лучше объясни, где это мы находимся.
Симеон ухмыльнулся:
- Лет пять назад какой-то придурок из новых русских решил при жизни построить себе часовню-склеп, чтобы лежать в ней спокойно и ближе к Богу, поскольку часовенки - Божьи домишки. Начал строить и куда-то сгинул. А часовенку не трогают, поскольку частная собственность, за все уплачено. Вот я и решил: чего ей пустовать? Объявится хозяин, живой или мертвый освобожу ему эти апартаменты. Ты выпьешь или пропустишь?
- Выпью, - сказал Алексей и незаметно выплеснул содержимое стакана под стол.
- Свой человек, - заметил Сима и хлопнул очередной стакан, чутко прислушиваясь, как разливается по худому, жилистому телу алкоголь.
- Спасибо, брат, спас. Квартиру взял или дачу, или ещё чего? Денежки-то с неба не валятся, их добывать надо.
- Еще чего, - неопределенно ответил Алексей.
- Понятно. - Сима глубокомысленно уставился в темный угол и предложил:
- А хочешь, я тебе свою спою? Хороший ты мужик...
Он тронул струны гитары и тихо не то запел, не то заговорил, растягивая слова:
Здесь только тени бродят
И клены шелестят,
В уютных домовинах
Покойники лежат...
- Домовина - это по-старославянски гроб. Хохлы и сегодня еЩе гробы домовинами называют, - объяснил Сима. - Нравится мне это слово. Мягкое, от земного "дом".
Он продолжил свою песню:
Отброшены пороки,
Угас пожар страстей,
Святые и пророки
Спят тихо под землей...
Он ожидал одобрения, и Алексей сказал:
- Берет за сердце. Были люди, а стали тени, и жизнь у них на том свете скучная - ни пороков, ни страстей. А нас они видят?
- Конечно. И сразу определяют, какой человек пришел - хороший или плохой. Вот ты им понравился.
- С чего взял? - удивился Алексей.
- Слышишь, какая тишина стоит? Ни потрескиванья-перестука, ни шороха земли... Знают, что ты вреда им не причинишь.
Алексею было немного не по себе. Вот сидит на кладбище, можно считать, под землей, в чьей-то будущей могиле-склепе, при шевелящемся на сквознячке свечного огарка, слушает песни про вампиров и тени. И словно нет там, наверху, другой жизни, отделен он от неё не только тонким слоем земли, но и разделившими живых и мертвых пластами времен.
- Расскажи о том, как ты поселился на кладбище, - попросил он Симу.
- Все очень просто. Я был инженером на маленьком предприятии, производили мы всякую металлическую мелочь для домашнего употребления. День за днем - одно и то же. Жена запилила, вечно ей денег не хватало. Мне приятели говорили, что она погуливает, но я не верил. А потом как-то прихожу с работы пораньше, а она в постели с каким-то лбом. Я взвыл, но они на пару меня быстро успокоили, вышвырнули на лестницу. И пошел я, куда глаза глядят. Забрался на кладбище, слава Богу, лето было, прикорнул у чужой могилки, забылся в беспамятстве. И этой ночью, тихой и бесшумной, понял я, что кладбище - это единственное место, где меня никто не обидит. Гитару на одной могилке нашел, какая-то компания приятеля погибшего проведывала, малость выпили парни и девицы, все позабывали. Вот и живу так... как сегодня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96