– Я также уверен, что ваши настоящие родители были более высокого происхождения, чем… воспитавшая вас пара. Меня поражает, как правильно вы говорите, хотя, видимо, вы и не получили никакого образования.
– Я вам уже говорила, что господин Марэ был великим актером, – гордо сказала девушка. – Он часто говорил, что может сделать для меня только одно – научить правильно говорить. Я даже не помню, когда он начал со мной заниматься. Он читал мне роли из мистерий и заставлял меня их повторять. Иногда он читал из книги «Подражание Христу» . Вы думаете, что мне удалось получить какое-то образование? Я слушала Марэ и задавала ему вопросы.
– Он вас научил читать?
Валери с сожалением покачала головой:
– Нет. Когда я подросла, мне приходилось много работать. Мадам Марэ была инвалидом.
– Теперь мне понятно, почему у вас такой приятный голос. Но все остальное можно объяснить только одним. Мадемуазель, вы очень красивы, и в вас видна порода. Вы мне можете рассказать, при каких обстоятельствах вас нашли?
– Мне самой хотелось бы знать об этом побольше. Господин и мадам Марэ очутились в деревне, которую разграбили и сожгли. Некоторые из домов продолжали гореть, и они понимали, что грабители не могли далеко уйти. Потом они услышали крик ребенка. Мадам Марэ настояла, чтобы его нашли. Она меня увидела в корзинке у входа в церковь. Наверное, женщина пыталась найти в церкви защиту и взяла меня с собой. Но ей это не помогло. Грабители ее убили. Они забрали из церкви все предметы религиозного культа… Наверное, я была очень голодна, потому что громко плакала.
– Вы считаете, что погибшая женщина была вашей матерью?
Валери поколебалась, прежде чем ответить.
– Мадам Марэ так не считала. Я была завернута в очень красивую пеленку из тонкого дорогого материала.
– Женщина была крестьянкой?
– Видимо, так. Мадам Марэ сказала, что она была просто одета, и руки у нее были крупные и грубые. Она была молода, крепкого сложения.
– Наверное, это была кормилица. Все указывает на это.
– Мы тоже так считали. Но теперь вообще невозможно что-либо узнать. Семейство Марэ вернулось в ту деревню через шесть месяцев, чтобы попытаться что-то узнать. Но в деревне никого не было, и они вернулись ни с чем.
– Они не возвращались туда во второй раз? Девушка покачала головой:
– Нет. Мне кажется, что они не желали ничего узнавать, когда я стала подрастать. Они всегда считали меня своим собственным ребенком. Господин Марэ очень разозлился, когда узнал, что мне все известно. Помню, как-то ночью, когда я отправилась спать, они сильно спорили. Мадам Марэ сказала, что сам господин Марэ хотел получить за меня награду за то, что они меня нашли. А господин Марэ отвечал, что так было в самом начале, а потом он передумал.
Д’Арлей некоторое время молчал, обдумывая услышанное.
– Это все, что вам известно? – наконец спросил он.
– Мадам Марэ больше ничего не удалось узнать. Крыша церкви пылала, и поэтому она подхватила корзинку и сразу убежала. Она видела, что та женщина была смуглой и у нее была кровь на лице. Когда мадам Марэ несла меня к повозке, я схватила ее за палец. Вот и все.
– Вы знаете, как называется эта деревня?
Валери сказала, но д'Арлей никогда прежде не слышал этого названия.
– С тех пор прошло столько лет, думаю, теперь вообще ничего невозможно узнать. Но мне все равно кажется, что вам следует предпринять усилия, чтобы узнать, кто же вы такая на самом деле.
– Я так и сделаю, когда мне представится возможность. Я все время об этом думаю и уверена, что бедная убитая женщина не была моей настоящей матерью. Кем могла быть моя настоящая мать? Может, она до сих пор еще жива? Если это так, может, она верит, что я тоже жива? Признает ли она меня, если мы увидимся?
– Есть один способ, чтобы я вам помог. Вы мне напоминаете кое-кого.
– Кто это, господин д’Арлей?
– Не могу точно сказать. Весь вечер я пытался припомнить, но так и не смог этого сделать.
– И вы считаете, это может привести к тому, что я узнаю, кто я такая на самом деле? – девушка оживилась и не сводила взгляда с д’Арлея. – Может, это моя родственница? Сестра? Или даже моя мать?
Он покачал головой:
– Пока не стоит строить предположений. Если даже вы на кого-то похожи, это может быть простым совпадением. В Париже живет человек, так похожий на меня, что можно решить, будто мы – близнецы. Я даже как-то отправился на него посмотреть. Но это было всего один раз… Он оказался мрачным и тупым и все время шмыгал носом. Меня возмутило, что такой слабак, такой неприятный человек может расхаживать по земле в таком же обличье, что и я.
– Но, – девушке не хотелось заканчивать разговор, – неужели ничего нельзя сделать? Я убеждена, если бы вы вспомнили, я бы узнала, кто я такая.
– Мне кажется, я смогу вспомнить.
Д’Арлей с трудом поднялся на ноги. От непривычной работы у него болели руки и спина.
– Мадемуазель, сейчас я могу лишь помочь похоронить того, кто мог бы помочь нам узнать правду. Вы в состоянии еще немного потрудиться?
Валери быстро вскочила.
– Конечно, господин.
Через час д’Арлей забил последний гвоздь. «Неплохо было бы хоть как-то украсить это грубое сооружение», – подумал он и стал вырезать на крышке латинское изречение: «Nil nisi Bonum». Девушка стояла рядом и внимательно смотрела, как он трудится. На лице Валери читалась благодарность.
– Что это означает? – спросила она.
– Я не очень хорошо знаю латынь, но если мне не изменяет память и я все правильно написал, то это означает: «О мертвых говорить либо хорошее, либо ничего». Как вы считаете, я выбрал правильное изречение?
– Да, господин. Я уверена, что отец был бы благодарен вам и горд, если бы мог увидеть это!
Д'Арлея вдохновила похвала, и он пообещал:
– Когда я закончу с текстом, попытаюсь вырезать розы и ангела с распростертыми крыльями.
На лицо девушки упала полоска света, и д’Арлей вновь попытался вспомнить, на кого же она похожа.
– Встаньте там, где я могу вас лучше рассмотреть, – попросил он Валери.
Д'Арлей опустил топор на землю и начал внимательно разглядывать лицо девушки, положив руки ей на плечи.
Теперь ему удалось рассмотреть некоторые детали. Д’Арлей подумал, что солнечные лучи ласкали ее кожу и сделали такой нежной, они выбелили ее и без того светлые волосы. Солнце любило эту девушку. В ее чертах не было хрупкой прелести цветка, но кожа и неяркий румянец отражали поцелуи солнца. Д’Арлей не мог понять, какого цвета ее глаза. Ему они казались светло-синими. Но эти глаза отливали и золотом. Д’Арлей понял, что лицо ее менялось в зависимости от выражения глаз.
«У нее поразительная красота, – подумал он. – Я должен без труда вспомнить, кого она мне напоминает. Но почему-то не могу».
Его мысли потекли в ином направлении, и у него закружилась голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
– Я вам уже говорила, что господин Марэ был великим актером, – гордо сказала девушка. – Он часто говорил, что может сделать для меня только одно – научить правильно говорить. Я даже не помню, когда он начал со мной заниматься. Он читал мне роли из мистерий и заставлял меня их повторять. Иногда он читал из книги «Подражание Христу» . Вы думаете, что мне удалось получить какое-то образование? Я слушала Марэ и задавала ему вопросы.
– Он вас научил читать?
Валери с сожалением покачала головой:
– Нет. Когда я подросла, мне приходилось много работать. Мадам Марэ была инвалидом.
– Теперь мне понятно, почему у вас такой приятный голос. Но все остальное можно объяснить только одним. Мадемуазель, вы очень красивы, и в вас видна порода. Вы мне можете рассказать, при каких обстоятельствах вас нашли?
– Мне самой хотелось бы знать об этом побольше. Господин и мадам Марэ очутились в деревне, которую разграбили и сожгли. Некоторые из домов продолжали гореть, и они понимали, что грабители не могли далеко уйти. Потом они услышали крик ребенка. Мадам Марэ настояла, чтобы его нашли. Она меня увидела в корзинке у входа в церковь. Наверное, женщина пыталась найти в церкви защиту и взяла меня с собой. Но ей это не помогло. Грабители ее убили. Они забрали из церкви все предметы религиозного культа… Наверное, я была очень голодна, потому что громко плакала.
– Вы считаете, что погибшая женщина была вашей матерью?
Валери поколебалась, прежде чем ответить.
– Мадам Марэ так не считала. Я была завернута в очень красивую пеленку из тонкого дорогого материала.
– Женщина была крестьянкой?
– Видимо, так. Мадам Марэ сказала, что она была просто одета, и руки у нее были крупные и грубые. Она была молода, крепкого сложения.
– Наверное, это была кормилица. Все указывает на это.
– Мы тоже так считали. Но теперь вообще невозможно что-либо узнать. Семейство Марэ вернулось в ту деревню через шесть месяцев, чтобы попытаться что-то узнать. Но в деревне никого не было, и они вернулись ни с чем.
– Они не возвращались туда во второй раз? Девушка покачала головой:
– Нет. Мне кажется, что они не желали ничего узнавать, когда я стала подрастать. Они всегда считали меня своим собственным ребенком. Господин Марэ очень разозлился, когда узнал, что мне все известно. Помню, как-то ночью, когда я отправилась спать, они сильно спорили. Мадам Марэ сказала, что сам господин Марэ хотел получить за меня награду за то, что они меня нашли. А господин Марэ отвечал, что так было в самом начале, а потом он передумал.
Д’Арлей некоторое время молчал, обдумывая услышанное.
– Это все, что вам известно? – наконец спросил он.
– Мадам Марэ больше ничего не удалось узнать. Крыша церкви пылала, и поэтому она подхватила корзинку и сразу убежала. Она видела, что та женщина была смуглой и у нее была кровь на лице. Когда мадам Марэ несла меня к повозке, я схватила ее за палец. Вот и все.
– Вы знаете, как называется эта деревня?
Валери сказала, но д'Арлей никогда прежде не слышал этого названия.
– С тех пор прошло столько лет, думаю, теперь вообще ничего невозможно узнать. Но мне все равно кажется, что вам следует предпринять усилия, чтобы узнать, кто же вы такая на самом деле.
– Я так и сделаю, когда мне представится возможность. Я все время об этом думаю и уверена, что бедная убитая женщина не была моей настоящей матерью. Кем могла быть моя настоящая мать? Может, она до сих пор еще жива? Если это так, может, она верит, что я тоже жива? Признает ли она меня, если мы увидимся?
– Есть один способ, чтобы я вам помог. Вы мне напоминаете кое-кого.
– Кто это, господин д’Арлей?
– Не могу точно сказать. Весь вечер я пытался припомнить, но так и не смог этого сделать.
– И вы считаете, это может привести к тому, что я узнаю, кто я такая на самом деле? – девушка оживилась и не сводила взгляда с д’Арлея. – Может, это моя родственница? Сестра? Или даже моя мать?
Он покачал головой:
– Пока не стоит строить предположений. Если даже вы на кого-то похожи, это может быть простым совпадением. В Париже живет человек, так похожий на меня, что можно решить, будто мы – близнецы. Я даже как-то отправился на него посмотреть. Но это было всего один раз… Он оказался мрачным и тупым и все время шмыгал носом. Меня возмутило, что такой слабак, такой неприятный человек может расхаживать по земле в таком же обличье, что и я.
– Но, – девушке не хотелось заканчивать разговор, – неужели ничего нельзя сделать? Я убеждена, если бы вы вспомнили, я бы узнала, кто я такая.
– Мне кажется, я смогу вспомнить.
Д’Арлей с трудом поднялся на ноги. От непривычной работы у него болели руки и спина.
– Мадемуазель, сейчас я могу лишь помочь похоронить того, кто мог бы помочь нам узнать правду. Вы в состоянии еще немного потрудиться?
Валери быстро вскочила.
– Конечно, господин.
Через час д’Арлей забил последний гвоздь. «Неплохо было бы хоть как-то украсить это грубое сооружение», – подумал он и стал вырезать на крышке латинское изречение: «Nil nisi Bonum». Девушка стояла рядом и внимательно смотрела, как он трудится. На лице Валери читалась благодарность.
– Что это означает? – спросила она.
– Я не очень хорошо знаю латынь, но если мне не изменяет память и я все правильно написал, то это означает: «О мертвых говорить либо хорошее, либо ничего». Как вы считаете, я выбрал правильное изречение?
– Да, господин. Я уверена, что отец был бы благодарен вам и горд, если бы мог увидеть это!
Д'Арлея вдохновила похвала, и он пообещал:
– Когда я закончу с текстом, попытаюсь вырезать розы и ангела с распростертыми крыльями.
На лицо девушки упала полоска света, и д’Арлей вновь попытался вспомнить, на кого же она похожа.
– Встаньте там, где я могу вас лучше рассмотреть, – попросил он Валери.
Д'Арлей опустил топор на землю и начал внимательно разглядывать лицо девушки, положив руки ей на плечи.
Теперь ему удалось рассмотреть некоторые детали. Д’Арлей подумал, что солнечные лучи ласкали ее кожу и сделали такой нежной, они выбелили ее и без того светлые волосы. Солнце любило эту девушку. В ее чертах не было хрупкой прелести цветка, но кожа и неяркий румянец отражали поцелуи солнца. Д’Арлей не мог понять, какого цвета ее глаза. Ему они казались светло-синими. Но эти глаза отливали и золотом. Д’Арлей понял, что лицо ее менялось в зависимости от выражения глаз.
«У нее поразительная красота, – подумал он. – Я должен без труда вспомнить, кого она мне напоминает. Но почему-то не могу».
Его мысли потекли в ином направлении, и у него закружилась голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136